Я как-то пригласил к себе на две недели своего друга Джона Грея – он хотел отдохнуть. У меня было полно пива. И угадайте, какой диск мы достали, чтобы посмотреть? «Агирре, гнев Божий» и другой безумный художественный фильм Вернера Херцога о гребном пароходе «Фицкарра́льдо»! Ух-ты, что за странный вечер! Это может свести с ума, если только у тебя в голове нет хорошего местечка для поглощения такого рода человеконенавистничества. Все эти рутинные детали, которые показывает Херцог, – он оскорбляет свою аудиторию. Но не совсем, ты закончишь просмотр, а в голове что-то, да останется. Полагаю, на самом деле это изучение темперамента.
Я и не подозревал, что мир искусства и кино скоро снова позовет меня и я предстану перед камерами.
Обнимаю и целую, детка # 2
Несмотря на вполне очевидное радостное возбуждение от переезда в Нью-Йорк, все это разбило мне сердце. Когда я принял решение переехать, Нора в этом не участвовала, но мысленно мы никогда не расставались. У меня были обязательства перед группой, и получилось так, что нам пришлось сорваться и бежать в Америку. Но со всеми этими событиями я никогда не забывал ее. На самом деле, я не мог встречаться ни с кем другим. Я не хотел, и мне было ужасно даже думать об этом. Нора – лучшая женщина, которую я встречал в своей жизни, и я хотел, чтобы это было навсегда.
Нью-Йорк предлагал всевозможные соблазны, и «нет» было моим ответом на каждый из них. Абсолютно никакого интереса. Мне было все равно, что люди считали меня чудаком. Я знал, чему хочу посвятить себя, и понимал, это того стоило.
Я очень, очень преданный. Я уцепился за эту штуку и хотел, чтобы она сработала. Я никогда бы не ощущал себя комфортно, будучи беспечным плейбоем. Не выношу легкомысленных связей на одну ночь. На следующий день я буду чувствовать себя ужасно, настолько оно все бессмысленно, и зачем, черт возьми, это вообще было?
Я всегда ищу более глубокие привязанности, отношения и связи. На самом деле мне нравится изучать людей вокруг себя, пытаться понять, что заставляет их сердца биться, и любить их за это, бородавки и все такое. Это для меня гораздо более приятный процесс, чем бездумная и бесполезная игра в пинг-понг. Ты ничему не учишься, ничего от этого не получаешь, и прежде чем до тебя это доходит, ты обнаруживаешь, что остался совершенно одиноким придурком.
Надо научиться отдавать, ведь главное, почему отношения работают, – это момент отдачи. И отдавать гораздо лучше, чем получать. Ну, это мой опыт. Покажите мне счастливого мультимиллионера. Все эти ситуации относительны. Любая человеческая деятельность – это осознание всей человеческой деятельности. Если ты просто занят сбором трофеев, что ж, на самом деле ты ничего не добился. Ноль. Мусор, засоряющий унитаз.
Я не хочу никого унижать или звучать так, будто я негативно отношусь к свободе поступать так, как вы того хотите; с некоторыми людьми это вполне работает, и это их образ жизни. Но это не то, что подходит мне. Разговоры, болтовня, теплота эмоциональной близости – гораздо важнее, чем случайный бесплатный секс.
Нора казалась мне очаровательной во всех отношениях, фантастической, не похожей ни на кого вокруг. В ее образе не было ничего от этой хипповской цветочной чепухи или всякого хлама из «Бибы»[279]. Нора напрямую связана с фильмами-нуар 1940-х гг. и пыталась найти себя в этом сдержанном, но сексуально привлекательном образе, подальше от мира шлепанцев и длинных платьев с цветочным принтом.
Норе нравилось показать коленки в юбке-карандаше. В моем раннем детстве именно так выглядели правильные девчонки-скинхеды. Когда Нора надевала юбки с цветочными принтами, они были выше колен – и вот она девчонка, «беззаботно порхающая по летним лужайкам». Знаете, все эти штуки, которые делали ее непохожей на типичную «жертву моды», но в то же время невероятно хорошо продуманные. Идеальная одежда. Шмотки имеют большое значение, но незначительным образом. Как только вы поймете, что делать с одеждой, вам больше не нужно об этом думать, вы действуете естественно и одеваетесь по случаю. Если жарко, зачем надевать кожаную куртку с шипами и называть себя панком! В этот момент ты уже не панк, а придурок. Случаются ситуации, когда надо носить одежду в соответствии с погодой и своим местонахождением. Это называется способностью к адаптации. Но я отвлекся. Извините, так работает мой мозг.
Да, это говорю я, любитель бандажных штанов и костюмов Кенни Макдональда, тот, взглянув на которого, я полагаю, вы бы сразу подумали: «Это не сработает». Но мысленно это работало, причем на всех уровнях, а всякие подозрительные персонажи, которые называли себя типа членами группы, друзьями и партнерами, не совсем это понимали. Между мной и Норой проскочила искра. Я не знаю, как объяснить эту искру, когда харизма склоняется к чему-то невероятно привлекательному. Ничто не может остановить это, ни за что, и это мое виденье любви.
Удивительно, как вообще люди могут желать разрушить отношения, столь глубоко основанные на истине. Мы не лжем друг другу, в этом вся прелесть; мы наслаждаемся правдой. На самом деле я никогда и ни с кем не мог всем этим поделиться. В музыке – может быть, но не таким глубоко физическим, личным образом. Это необъяснимо, и я полагаю, это действительно причина понимания, которое в конце концов к тебе приходит: ты родился. Это ощущается правильным, все будто встало на свое место.
Длительная разлука была очень трудной, но в то же время Нора чертовски хорошо знала, что может мне доверять. Когда Нора наконец приехала навестить меня в Нью-Йорке, в лофте царил полный раздрай. С Китом невозможно было общаться, а Джаннет казалась до странного безразличной. Это было ужасно. Я пытался как-то поддерживать все в рабочем состоянии. Я понял, что Нора значила для меня больше, что Public Image значил для меня больше, чем дурацкие капризы Кита.
Нора помогла мне выбраться из этой ловушки. Я осознал, что окружение, в котором я оказался, меня слегка подзаебало. Время от времени те, кто действительно заботится о тебе, должны как-то тебя подстегивать. Я понял, как сильно разбила мое сердце разлука. В то время я полагал, будто слишком молод для постоянных отношений, но теперь я был уверен, что это именно то, что мне нужно на самом деле.
Необходимо было пройти через это, найти себя, выйти за пределы обыденности. Знаете, если бы я не пытался, так сказать, найти счастья в другом месте, не заигрывал и не засматривался на других девчонок, прежде чем встретить Нору, я бы не чувствовал себя так потрясающе от перспективы стать на сто процентов полностью преданным ей, кем я сейчас и являюсь – буквально во всем. Мне просто потребовалось много времени, чтобы осознать это и взять на себя обязательства, а «моя детка» ждала меня.
И как только я взял на себя эти обязательства, я взял их навсегда. Вот такие мы с Норой есть и такими были. Все получилось замечательно. Я не могу представить себе жизнь без нее, совсем не могу, и не имеет значения, что ей говорят обо мне. И вот мы здесь и всегда будем.
Глава 9. Нет ничего лучше перемен
Будучи членом британского профсоюза музыкантов, солистом и исполнителем, я автоматически становлюсь и актером. Типа ты значишься где-то в списке, этаком пуле комедиантов, ожидающих приема на работу, и пребываешь в блаженном неведении. Некоторые агентства, которые мы использовали для продвижения туров, имели также отделы, занимавшиеся деятельностью в сфере кино, и, вероятно, какие-то идеи могли получить распространение по этим каналам. Конечно, это было не то, за чем мы гонялись, но как гром среди ясного неба мне пришло предложение сняться в малобюджетном итальянском фильме в качестве антагониста молодого Харви Кейтеля. Фильм был основан на романе Хью Флитвуда «Орден смерти»[280]. Вообще, получилось много путаницы, поскольку фильм вышел в прокат в разных странах под разными названиями – «Убийца полицейских» (Copkiller) в Европе, «Коррумпированный» (Corrupt) в Штатах и «Орден смерти» в Великобритании[281] – так я его всегда и называл.
Это была прекрасная возможность ворваться во что-то новое, восхитительное, захватывающее и очень опасное. Абсолютно неизведанная территория! Я был, само собой, в ужасе, потому что это актерская игра, а я понятия не имел, как это делается, не считая проб на «Квадрофению», которые так и не принесли мне роль. Так что это был просто классический пример из серии «О боже, в какую яму я себя загнал». Вокруг не было никого, на кого я мог бы опереться, кто мог бы меня ободрить. В тот период у меня вообще не было поддержки, и единственная причина, по которой я пошел на этот шаг и в итоге добился своего, заключалась в том, что в группе ничего не происходило. Совершенно.
Решение принять участие в фильме оказалось не таким уж трудным. Чего не сказать о получении соответствующих виз. После подписания контракта, но еще до начала съемок, я вылетел в Рим, чтобы встретиться с продюсерами. Попытка вернуться в Америку стала кошмаром. В аэропорту меня остановили на иммиграционном контроле, а в моем чемодане лежал контракт, который уже был подписан в Нью-Йорке. Поэтому у меня отсутствовало правильно оформленное разрешение на работу. Очень сложная ситуация, в которой было довольно трудно разобраться, однако в итоге из всего этого получилось нечто действительно хорошее, потому что парочка людей, работавших над получением моих иммиграционных виз, Боб Тулипан[282] и Морин Бейкер, стала моими хорошими друзьями.
Морин Бейкер – суперзвезда. За эти годы она сделала много интересных вещей; она также фотографировала нас, когда мы были в Нью-Йорке, но долгое время помогала артистам получать разрешения на работу в других странах. Она, например, делала все визы для Кировского балета[283]