ам только три человека – продюсер, я и мой брат Мартин, – и вот как мы спаяли все это вместе.
Часто мы извлекали музыку из совсем немузыкальных ситуаций. Барабаны для «Sun» – это картонные коробки в гостиной. Картонные коробки! Мне понравился этот звук! Или сбрасывали аккордеон с лестницы, как слинки. Знаете, такие кувыркающиеся пружинки, которые могут сползать по лестнице? Так вот, это был аккордеон, подаренный Джебином Бруни из пиловского состава середины 1980-х, который мы использовали, как мне кажется, совершенно потрясающе, а потом его буквально растянули – абсолютно иной подход к музыке.
«Grave Ride»[392] – это в высшей степени немузыкально во всех отношениях, во всех формах. В нем нет никакой заданной мелодии, и это сделано намеренно. Пусть уши улавливают то, что хотят, но здесь не играет ничего конкретно, типа жесткого барабанного ритма или «гитарной партии». Кстати, я никогда так не говорил: «Вот тебе гитарная партия, Стив Вай, ты сыграешь то-то и то-то». Ничего подобного.
Лупов было много: мы использовали синтезатор «Курцвейл» для создания луповых паттернов, проигрывая их случайным образом, и так часами сидели, слушая их, пока они не сталкивались в нужном месте. «Стоп! Мы используем эту секцию!» Очень любительский подход, но это самое веселое, чего можно добиться, сводя запись. САМОЕ ВЕСЕЛОЕ! Полностью игнорируй законы музыкальности и получишь наилучшие результаты.
Единственная проблема заключалась в том, что большинство людей понятия не имели, что альбом вышел. А эта пластинка могла бы чего-нибудь добиться. Я любил «Sun». На мой взгляд, как бы я ни был эгоистичен, это один из тех фестивальных гимнов, что доносится из усилителей на концерте, когда роуди подготавливают выступление следующей группы, типа «Life’s A Gas» T. Rex или «Memory Of A Free Festival» Дэйва Боуи. Эта волнующая счастливая энергетика, как когда ты собираешься повеселиться, и уже садится солнце.
Побег из Алькатраса – вот чем был весь альбом. Тексты песен – это куча реальных эпизодов. Песня «Psychopath» основана на истории Джона Уэйна Гейси, серийного убийцы, – знаменитого клоуна. Сколько сотен людей он, должно быть, убил. В самые мрачные моменты я думал: «Если бы не какая-то внутренняя чувствительность, я вполне мог бы стать таким. Я мог бы пойти и убивать людей, бесцельно и бессмысленно, и получать от этого какое-то удовлетворение».
Я анализирую здесь себя и понимаю, что вполне реально мог стать серийным убийцей, как, впрочем, вполне реально любому человеку стать именно тем, что, как ему кажется, он ненавидит и презирает в ком-то другом. Так что на самом деле, когда вы чрезмерно осуждаете подобные вещи, – вы примеряете это на себя, так как знаете свои внутренние силы. Все мы способны на самое страшное зло. И поскольку мы также обладаем способностью анализировать, именно это делает нас лучше.
Как только Psycho’s Path наконец вышел, я собрал группу, чтобы отправиться в тур для продвижения альбома. Мы должны были начать американские гастроли в августе, а затем в сентябре отправиться в Японию, где Psycho’s Path был выпущен на несколько месяцев раньше, чем где-либо еще. Я снова пригласил Рэмбо, чтобы он занялся нашей безопасностью, и Джон постепенно все больше и больше вовлекался в повседневную работу. Я репетировал с группой добрых три недели, а потом, за несколько дней до того как мы должны были лететь в Новый Орлеан на первый концерт, барабанщик Роберт Уильямс сделал тот же ход, что и Мартин Аткинс в 1984 г.: «Я хочу больше денег, иначе я выхожу из игры». На сей раз, вместо того чтобы пытаться сгладить ситуацию, я просто сказал ему: «Отправляйся домой, прощай – мне не улыбается перспектива второй раз подвергаться шантажу по одному и тому же поводу».
Затем по какой-то причине якобы вспыхнула потасовка. Сам бы я назвал это, скорее, девчачьим шлепком, но мистер Уильямс побежал в полицию, выкрикивая против меня обвинения в «оскорблении действием», которые там тут же выкинули. Тогда он решил подать гражданский иск. Видимо, в этот момент продюсеры телепрограммы «Судья Джуди» на американском канале «Си-би-эс» каким-то образом об этом пронюхали и обратились к нам. Поначалу я отнесся к этому цинично, и, конечно же, именно мистер Уильямс настоял на участии в программе – ведь ты получаешь за это деньги и рекламу, как раз то, что ему было нужно. Но вот чего многие люди в других странах не понимают, так это того, что телешоу «Судья Джуди» считается здесь таким же правомочным, как и настоящее, должным образом организованное арбитражное судебное заседание: те решения, которые выносит судья Джуди, обладают законным статусом. Все это выглядит довольно странно, но было слишком много трескотни, чтобы так от нее отмахнуться. И что я вижу в прессе? «Это фальшивое судебное дело, Джон Роттен просто пытается привлечь к себе внимание». Ну, нет.
Этого парня, Роберта Уильямса, мне порекомендовал мой брат Мартин. Уильямс играл с Капитаном Бифхартом, что, ясное дело, меня в нем привлекло. А потом случается такая фигня, и ты идешь на телешоу и думаешь: «Что, черт возьми, происходит с миром?» В итоге все рикошетом ударило по самому Уильямсу. С его стороны было довольно глупо хвастаться черным поясом по дзюдо и карате, а потом заявлять, что толстый старый Джонни Роттен – самый известный в мире пацифист с философией Ганди – избил его на парковке!
Мой брат Мартин подвел меня, потому что он даже не появился на заседании, да и тогдашний менеджер, Эрик Гарднер, и тур-менеджер тоже меня подставили, потому что постоянно мямлили и запинались – они оба очень боялись телевизионных камер, никто не хотел брать на себя ответственность и не мог рассказать, как все было на самом деле. Эти двое тупиц могли наломать тех еще дров. Однако судья Джуди Шейндлин разобралась во всем происходящем. Наш Кунг-фу Киска был очень, очень жадным человеком, поставившим под угрозу работу всех остальных – американский и японский туры, – и он проиграл, а я выиграл. Это было ложное обвинение. Я говорю миру: «Можете верить во что хотите, но правда всегда выйдет наружу».
Что же касается продвижения Psycho’s Path, вся эта чепуха с «судом» разъебала его на хуй. Пока я ожидал «судебного заседания», тур-то продолжался. К счастью, я был знаком с одним барабанщиком – афроамериканцем по имени Отис Хейз, который обычно околачивался в студии, – и он быстро вошел в курс дела. «Я могу все это сделать, без вопросов», – сказал он, и реально смог! Однако в Японии Отис вел себя как сумасшедший. Он был молод и очень талантлив, но сходил с ума от всего женского и японского. Ну не надо этого делать, когда звукозаписывающая компания приглашает тебя на ужин! А он сделал. Не могу его винить. Для него все это было, безусловно, новым опытом, и он здорово нам помог.
В конце концов мне пришлось просто покончить со всем этим. Начались сложности, потому что Мартин просился играть на клавишных вживую, а это совсем не его, ну никак. С Мартином здорово работать в студии, но только не выступать на сцене – он не мог справиться с давлением, ему приходилось запоминать последовательности и паттерны. Недостатки меня не волнуют, равно как и ошибки, но неадекватное поведение беспокоит. Вы никогда не должны показывать на сцене страх – это бессмысленно. Никогда не отступайте – никогда, никогда! Независимо от того, какие делаются ошибки, продолжайте дальше, найдите себя, главное, чтобы никто из вас внезапно не решил: «Я не знаю, что происходит, поэтому я закончу песню». Провальный ход.
В конце концов я реально решил, что с меня хватит. Я подумывал о том, чтобы навсегда бросить музыку. И такое случалось довольно часто. Когда дело доходит до фальшивых обвинений и карьеристов, пытающихся использовать и обидеть тебя, это, к сожалению, оставляет в душе свой след. Эти люди отнимают у меня радость и любовь к ближним. Они поганят своей испачканной в дегте кистью всех остальных. Я знаю, что это неправильно с моей стороны, но я воспринимаю все это очень глубоко. Я их не понимаю.
Я абсолютно точно не считаю выпуск какой-либо из своих пластинок ошибкой. Я всегда гордился тем, что сделал. Я прикладывал последние усилия, сознавая, что застрял в этих чертовых сделках с пластинками. Все, что я слышал, были слова «окупаемость, окупаемость, окупаемость», но я всегда хранил свою независимость, и никогда не позволял лейблу диктовать содержание любой записи, и, соответственно, страдал от этого.
В этот момент в 1997–1998 гг. расстановка сил на вершине Virgin Records сместилась, и к власти пришел очень любопытный дуэт, принадлежавший к цветочному поколению 1970-х, оставаясь при этом бизнесменами до мозга костей в безумных психоделических шмотках в стиле Grateful Dead. Мне особенно запомнилась одна абсурдная ситуация: у кого-то из них в лос-анджелесском офисе стоял викторианский унитаз, привезенный из Англии, – знаете, один из тех, с цветочным рисунком, очень элегантный и в форме морской раковины. Сотни долларов за туалет, чтобы пописать? О, да ладно! Как ни странно, они мне понравились, несмотря на любовь к красителям от Grateful Dead. Многие из этих последователей Grateful Dead на самом деле довольно эгоистичные юристы и бухгалтеры, мыслящие в духе: «У меня есть я, иди на хуй», – и это очень расстраивает, когда ты изо всех сил пытаешься сохранить свою карьеру и все такое, а такие дорогущие вещи захламляют офисные помещения. Какая напрасная трата денег.
Я не люблю пышности, не люблю людей с вычурными шикарными автомобилями и драгоценностями, потому что в глубине души считаю их немного пиздюками. Они делают все это на публику. Алло! Я даже не вожу, но одна из первых машин, которую я купил, предназначалась для Норы, и это была «Вольво». Мы очень любим ее и до сих пор на ней ездим. Автомобиль буквально разваливается на куски, но он чертовски быстр и безотказен – желтый T5R турбо, с аэродинамическим крылом сзади. Я наблюдал это на всех тогдашних авторалли – с 1993 по 1995 г., когда машины «Вольво» реально преуспевали в мировых гонках. Мне просто понравилась его форма, он был похож на детскую коляску! Никаких гладких изогнутых линий, эта штука была прямоугольной, как коробка, водруженная для безопасности на стальной каркас. Фантастика. С этой машиной случились две крупные аварии, и ни в одной из них мы не были виноваты – в последней Нора попала под бетономешалку. Это, скорее всего, убило бы вас, будь вы за рулем большинства других автомобилей. А все, что нам пришлось сделать, так это заменить парочку панелей. Великолепно. Вот такие вещи меня в жизни поражают – их практичность.