– Я же говорил. – Указательный палец Сергея ткнул в сторону офицеров, затем рука его, согнувшись, молнией устремилась назад, аккурат в нос остолбеневшему часовому.
Тот выронил ружье и, хватаясь за разбитую переносицу, рухнул на колени. Судьба моей жертвы была не менее плачевна, но о методах изничтожения охраны я намерен рассказать много позже, когда на старости лет возьмусь писать практическое наставление по рукопашному бою для королевской морской пехоты.
Выскочивший из камеры в поисках начальника караула барон отсутствовал минуты три, и я, зная, что в такой ситуации может означать задержка, уже начал волноваться, не случилось ли с ним какой-нибудь беды. Но на исходе пятой минуты он вернулся, несколько обескураженный результатами своих наблюдений.
– Господа, наружная дверь заперта, должно быть – засовом. Капрала нет.
– А окна? – поинтересовался я.
– Кроме этой комнаты, в доме еще четыре. В каждой арестованные офицеры, и насколько я мог видеть, все окна забиты досками.
– Проклятие! – досадливо процедил я, расстегивая мундирные пуговицы на груди поверженного фузелера.
– Может, дверь выбьем? – предложил Лис.
– На грохот сбежится весь лагерь, – резонно заметил я.
– Да ну, кому здесь бежать? Раненые, обозники да полковые шлюхи.
– А тех, кто сейчас в гостях у шлюх, ты в расчет не берешь?
– Ага, как же, станут они без панталон по морозу сюда ломиться! – скептически хмыкнул Лис. – Это ж тогда будет их последний визит!
– При помощи штыков можно оторвать доски на окнах. Это будет тише, – вклинился Конрад.
– Неплохая мысль, – кивнул я.
– Ладно, переодеваемся, – вытряхивая ближайшего поверженного француза из мундира, скорбно проговорил Сергей. – Кого только набирают в этот семидесятый линейный полк? Тут самый высокий пациент на полголовы ниже меня. – Мой друг с укором покачал головой. – Недомерки какие-то! Ну и шо теперь, ходить как клоуну?
– Ладно, не суетись, – успокоил его я, – все равно в штиблетах не видно.
– Кому не видно, а кому ноги мерзнут, – резонно заметил Лис. – Поверь мне, пока до своих до шкандыбаем, синий цвет мундиров будет очень гармонировать с нашими физиономиями.
В словах Лиса была немалая доля истины, но выбора не было. Переодевание не заняло много времени.
Когда гвозди, которыми были приколочены набухшие от сырости доски, начали медленно поддаваться, и просвет между ними и подоконником стал достаточным, чтобы просунуть ружейные приклады, со стороны двери послышался шум отпираемого засова.
– Тушите свечи, – скомандовал я, занимая место у прохода.
Засов с лязгом вышел из петель, и в образовавшуюся щель показалось затянутое пеленой низких туч небо, в котором, точно смутные воспоминания о полнолунных майских ночах, желтело грязное ночное светило.
– Что здесь за темень? – раздался с крыльца недовольный голос капрала. – Эй, Анри, Антуан, где вы?
– Темень – оттого что ночь, – деланно зевая, проговорил Лис, старательно копируя лангедокский акцент одного из солдат. – А ночью положено спать.
– Что-о-о?! – Возмущенный младший командир, забыв об осторожности, шагнул прямо мне в руки.
– Господин аджюдан! – попытался было завопить он, но абсолютно безрезультатно. Два штыка уперлись в грудь следовавшего за начальником гауптвахты офицера, призывая того не издавать лишних звуков.
– Ба! – Худое лицо бравого секретаря расплылось в недоброй улыбке, лишь только вновь зажженные свечи выхватили из тьмы лицо нового гостя. – Да никак это накрашенный адъютантик маршала Дезе. Шо, петух версальский, тебя тоже арестовали? Небось за отцом-командиром в щелочку подглядывал, когда он с женой тактические задачи решал.
– Маршал послал меня за вами, – стараясь держаться с гордой самоуверенностью, кратко сообщил побледневший хлыщ.
– А шо, он уже сам не справляется? – не унимался Сергей. – Ну, извини, помогли бы, конечно, но у нас другие планы.
– Господин адъютант, – перебил я друга, – окажите любезность следовать с нами, и я обещаю сохранить вам жизнь. И прошу вас, не делайте лишних движений. Наша смерть вам ничего не даст, ваша же собственная отберет все.
– Куда вы намерены идти? – едва расцепляя зубы, поинтересовался молодой офицер.
– Что за странный вопрос? – широко усмехнулся я. – Куда должен стремиться всякий уважающий себя офицер армии базилевса перед боем? Конечно же, навстречу опасности, поближе к врагу, к передовым постам авангардного охранения. Ступайте вперед, мсье, и помните, что мы неуклонно следуем за вами.
Обещанный майором туман грязной мешковиной укутал простиравшуюся между двумя грядами холмов довольно узкую равнину. На одном из склонов за нашими спинами виднелись стены и башни старинного замка, должно быть, служившие центром французской позиции. Плохая видимость была нам весьма на руку. Наблюдатели, вне всяких сомнений, разглядывающие в подзорные трубы передовую линию русских и австрийцев, в ясную погоду уж точно заметили бы перебежчиков. Пока же все шло как по маслу.
– Кто идет? – окликнули нас у авангардных постов, где, засев за плетеными турами, ждали утра фланкеры легкой пехоты.
– Отвечайте. – Я наклонился к уху пленника. – Вы что же, не слышите, люди ждут.
– Адъютант маршала Дезе, – нехотя отозвался черноусый красавчик.
– Пароль!
– Луара, – ощущая спиной дуло направленного пистолета, выкрикнул адъютант.
– Не забудьте спросить отзыв, – посоветовал я.
– Гаронна, – бойко отрапортовал невидимый в темноте часовой. – А с вами кто?
– Майор Дюфорж, третьего линейного полка, с охраной, – не заставляя себя упрашивать, представился я. – Проводим рекогносцировку! А скажите, почтеннейший господин адъютант, вот тот ручей, который делит долину пополам, не станет ли он, по мнению его сиятельства, помехой для продвижения наших колонн? Если тяжелая кавалерия решит пересечь его на полном скаку, тонкий лед не выдержит. Я вам больше доложу, – продвигаясь все ближе к рогаткам передового охранения, внушал я, жестикулируя свободной рукой. – Если в этом месте кирасиры замешкаются хотя бы на минуту, они станут отличной мишенью для русских, да и вражеские стрелки, стоит им чуть выдвинуться, тремя-четырьмя залпами могут завалить весь берег трупами, превратив его в своеобразную баррикаду.
Адъютант хмуро поглядел в мою сторону.
– Отвечайте, черт бы вас побрал! – прошипел я.
– Что же вы предлагаете? – вяло отозвался наш проводник.
– Конечно, не мое дело советовать маршалу Франции, но я бы счел разумным, пользуясь благоприятными для нас погодными условиями, ложно продемонстрировать активность наших войск. Когда же первые линии поравняются с берегом ручья и враг начнет беспорядочно палить, силясь поразить скрытую туманом мишень, начать трубить отступление, стараясь видимостью паники выманить противника с удобных позиций и заставить его самого форсировать эту предательскую речушку.
– Вот как? – кажется, искренне заинтересованный моими выкладками поглядел на меня француз. – Однако местные жители утверждают, что за неделю морозов Гольдбах промерз до дна.
– Может быть, – согласился я. – Но последние два дня заметная оттепель. Поверьте моему опыту, нет хуже дела, чем бултыхаться в ледяной каше.
– Вы правы, майор, – включаясь в игру, подтвердил молодой офицер. – Но если вот оттуда… – Он поднял руку вверх, указывая на какую-то возвышенность на том краю долины, и, резко оттолкнув меня, бросился наутек. – Стреляйте, стреляйте! – вопил он, петляя и шарахаясь из стороны в сторону. – Это перебежчики, это шпионы!
– Шпионы! – подхватываясь с мест, заорали французские стрелки, бросаясь к нам наперерез.
– Бего-ом! – прокричал я, хотя подгонять нас было совершенно излишне. Трескотня выстрелов за спиной прибавляла быстроты ногам, точно бич кучера уставшим лошадям. – Скорее, скорее, – торопил я себя, словно пытаясь обогнать надсадно визжащие около головы пули. Будь скорострельность дульнозарядныхружей повыше, возможно, минута, в течение которой мы находились в зоне досягаемости вражеского огня, стала бы для нас последней. Бег под пулями закончился довольно неожиданно, хотя и вполне закономерно. Словно по команде земля ушла из-под ног, и мы с Лисом, скользя, покатились вниз на мокрый лед, сковавший ручей с романтическим названием Гольдбах [14].
– Мамашу вашу! – вставая на четвереньки и пытаясь отряхнуться, пробормотал Лис. – Ау, граф, ты цел?
– Относительно, – нехотя отозвался я, стараясь подняться.
– Так, ружбайка на месте, ты на месте… – Сергей замялся. – А Мюнхгаузен где? Мюнхгаузе-е-ен! Ты где?
– Здесь, – раздалось из темноты. – Я не могу бежать, мне ногу прострелили.
– Вот же незадача. – Лис скорчил досадливую гримасу. – Ну шо, поползли обратно? – Он пнул носком штиблета комок подтаявшего снега. – Блин, ну как не вовремя, мокро, холодно, такие ломы на брюхе ползать. Змеи, и те по норам сидят.
– Но не бросать же человека в беде! Тем более, как ни крути, он из-за нас пострадал, – резонно начал убеждать я.
– Да это и ежу понятно будет, когда он проснется, – отмахнулся мой напарник. – Ладно, поползли!
На наше счастье, барон не добежал шагов тридцать до импровизированного укрытия, так что ползти пришлось недалеко. Да и рана его при должном медицинском уходе казалась неопасной. Пуля, навылет пробив ногу, не задела костей, лишь повредив икроножную мышцу.
– Сейчас отсидимся, – перетягивая рану жгутом из рукава майорской рубахи, заверил я, – и к своим. Не волнуйтесь, мы вас дотащим.
– Благодарю вас, господа, – кривясь от боли, улыбнулся раненый волонтер.
– А скажите, барон, – не удержался от мучавшего его целый день сакраментального вопроса Лис, – Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен вам, часом, не родственник?
– Дядя, – коротко и не скрывая досады, ответил брауншвейгский кирасир. – А вы, конечно же, читали его охотничьи байки.
– Доводилось, – честно сознались мы с Сергеем, отчего-то сконфуженно переглядываясь.