— Слушать ваши воспоминания довольно интересно, но они не более чем пустая трата времени. — Один из представителей Ордена Истины скинул с головы капюшон. Впрочем, он мог этого и не делать, мне достаточно было лишь услышать его голос, чтобы понять, кто стоит перед нами. — Мы здесь не за этим.
— Ох ты! — хлопнул себя ладонями по ляжкам Мартин. — Никак Форсез? Великие боги, это кто ж тобой так распорядился?
Он не входил в число тех, кому мы рассказали о том, что случилось с нашим бывшим соучеником, потому искореженный лик Виктора для него был в новинку, как и для доброй половины тех, кто стоял на стене. Впрочем, ради правды следует заметить, что те, кто знал о произошедшем, и то скривились. Очень уж свежеиспеченный чернец мерзко выглядел.
— Тварь из Бездны, — удостоил ответом Мартина Виктор. — Но случилось это по вине одного из вас.
— Ты сам выбрал свою судьбу, — возразил ему наставник. — Повторю тебе то, что минутой ранее говорил архимагу Туллию — не следует перекладывать собственные ошибки на чужие плечи, это недостойный поступок. Я в курсе того, что случилось, и полностью с тобой не согласен.
— Мне безразлично то, что вы думаете, — равнодушно сообщил Форсез. — Я здесь не за этим. У меня другая миссия.
— Так изложи то, зачем пришел, — предложил Ворон. — В самом деле — что мы тратим время? Скоро ужин, да и холодать начинает. Приступай, Виктор, я готов тебя выслушать.
А я тем временем смотрел не на них, а на Агриппу. Впрочем, он тоже меня заметил, и по его лицу было ясно, что он очень, очень зол. Подозреваю, что окажись я сейчас рядом с ним, то мало бы мне не показалось. Впрочем, я и сопротивляться бы не стал. А смысл? Когда виноват — тогда виноват.
Форсез тем временем достал откуда-то из рукава пергаментный свиток, неторопливо распрямил его и громко возвестил:
— Высшие иерархи Ордена Истины, руководствуясь законами и властью, врученной им всеми владыками земными, обвиняют тебя, маг Герхард Шварц, также именуемый «Ворон», в злодеяниях, противных людской натуре. В вину тебе вменяется черная волшба, запрещенная во всех землях Рагеллона, смертоубийство, измена роду человеческому, а также оборотничество.
— А растление малолетних? — перебил Виктора Гарольд.
— Что? — как мне показалось, немного растерялся наш бывший соученик.
— Ну малолетних наш учитель растлевал? — пояснил Монброн, а после еще и жестом показал, что он имел в виду. — Просто без этого список неполный выходит. Недостаточно убедительный. Убийства, волшба… Как-то слабовато. А вот если растление — то это да, это прямо гнусь какая! Первостатейная!
Осознавая всю неприятность ситуации, мы все равно не смогли удержаться от смешков.
— Остроумно, — без тени улыбки произнес Форсез. — Считай, Монброн, что ты только что заработал себе казнь колесованием. Насмешка над Орденом Истины — большая провинность, которую без наказания оставить нельзя.
— Вот тебе и раз! — озадаченно почесал в затылке Гарольд. — А я думал, что меня сожгут!
— Смерть — это тоже награда. — По лицу Форсеза пробежала мгновенная судорога. — И ее надо заработать. Орден учитывает все, что делалось, делается и будет сделано. Я бы добавил к этому «помни о моих словах», но в этом уже нет смысла.
— Замолчи, — остановил Ворон Монброна, который открыл рот, собираясь выдать очередную хлесткую фразу. — Сейчас же. Форсез, продолжай. Что там дальше?
— Дальше. — Мне показалось, что Виктор был немного расстроен таким решением нашего наставника. — Дальше все просто. «Герхарду Шварцу предлагается добровольно предать себя в руки Ордена, дабы тот мог, справедливо взвесив все его грехи, вынести суждение о том, какой смерти повинен рекомый маг. Если же этого не случится, употребить все силы на то, чтобы схватить оного злодея, ввергнуть его в узилище и судить, учитывая сопротивление Ордену наравне с теми злодеяниями, что совершены ранее, но уже без какой-либо снисходительности». Тут еще подписи и титулы тех, кто данный документ составил, но они же вам не очень интересны, месьор Шварц?
— Совершенно неинтересны, — подтвердил мастер. — Ну что я могу сказать? Прозвучало здорово. Я бы сказал — оптимистично.
— А как по мне — ерунда какая-то. — Мартин сплюнул за стену. — Что так смерть, что эдак. В чем тогда смысл?
— Ты имеешь в виду — зачем мне отдавать себя в их руки? — уточнил Ворон. — Верно?
— Именно, — кивнул Мартин.
— Хороший вопрос, — похвалил его наставник. — Но перед тем, как я на него отвечу, я снова хочу обратиться к господину Форсезу. Виктор, в том свитке, что вы держите в руках, точно больше нет никакой важной информации? Кроме перечисления имен тех, кто его составил? Мне кажется, вы все же прочитали его нам не целиком.
— Там еще есть небольшая сноска, — подал голос один из тех чернецов, что стоял рядом с Форсезом. — Касательно ваших учеников.
— Вот, — поднял вверх указательный палец Ворон. — И что же она гласит? Это важно.
— Их предписывается заковать в цепи и препроводить в Миклайт, в главное узилище Ордена, — с готовностью сообщил ему человек в капюшоне. — Для дознания.
— Называйте вещи своими именами, — потребовал у него наставник. — Для пыток и последующей казни.
— Если ваши подмастерья будут в достаточной степени благоразумны и не станут чинить препоны следствию, то пытки не понадобятся, — возразил ему чернец. — Более того — возможно, вина некоторых из них будет сочтена не настолько великой, чтобы доводить дело до казни. Возможно, они отделаются бессрочной каторгой.
— Это в корне меняет дело, — оживился Карл. — А что? Каторга — отличное место. Свежий воздух, физический труд, и рядом только те, кто с тобой всегда в одной упряжке. До чего добр и щедр Орден Истины!
— Не замечал раньше за тобой склонности к тонкой иронии, — поморщился наставник. — И вообще, Фальк, ты непредсказуем, как мой кишечник после пары литров яблочного вина. Таланты в тебе просыпаются именно тогда, когда это никому не нужно.
— Герхард Шварц, маг, — вступил в разговор еще один чернец, обладатель хорошо поставленного голоса. Надо думать, это был их главный, потому что предыдущие ораторы тут же потупились. — Орден довел до вашего сведения свои требования, в которых предлагает вам покинуть свое обиталище и предаться в наши руки добром. Тем самым вы облегчите свою участь и участь своих учеников. В противном случае мы все равно добьемся своего, но на снисхождение тогда никому из вас рассчитывать не придется.
— Ворон, не дури, — подал голос мастер Гай. — Ты сколько угодно можешь рядиться в маску отупевшего пропойцы, но я-то знаю, что твой ум все так же остер. Не будь здесь меня, может, у тебя и были бы хоть какие-то, хоть минимальные шансы выскочить из этой ловушки. Но сейчас… Не осложняй ситуацию, не ухудшай свое положение, выходи из замка. И тогда дело обойдется без пыток, ручаюсь. И еще я гарантирую тебе быстрый огонь. Слово архимага.
— «Быстрый»? — непонимающе глянула на де Лакруа Луиза. — Это он о чем?
Робер пожал плечами, давая ей понять, что тоже не знает.
— Магов сжигают на кострах по-разному, — пробубнила Аманда, которая, оказывается, тоже пожаловала на стену. — На быстром огне и на медленном. Быстрый — это как милость. Пламя высокое, жар чудовищный, смерть скорая. Ну а медленный… Сами понимаете.
Чего ж не понять. Дым, разрывающий легкие, боль, поднимающаяся от ног все выше и выше, и свист толпы, которая охоча до зрелищ.
Боги, не дайте мне такую смерть! Лучше уж прямо сегодня, тут, на стене, в бою. Ну или близ ворот. Лучше там упасть на снег, заливая его своей кровью, чем задыхаться от дыма и выплевывать в огонь свои легкие, понапрасну призывая скорую смерть.
— Я готов сдаться, — громко крикнул Ворон, заставив нас всех уставиться на него непонимающими взорами. — Да-да, готов. Но у меня есть одно условие!
— Орден не заключает сделки с магами, запятнавшими себя черной волшбой, — бесстрастно произнес Форсез.
— Замолчите, молодой человек, — нахмурившись, велел ему мастер Гай, и Виктор его послушался. — Говори, Герхард. Я догадываюсь, разумеется, о чем пойдет речь, но ты все равно излагай свое условие.
— Ну да, оно очевидно, — признал Ворон — Я хочу, чтобы вот эти молодые люди, мои ученики, беспрепятственно покинули замок. Все, без исключения. Спустя два часа после того, как они уйдут и мной будет получено подтверждение того, что они не были схвачены за ближайшим поворотом, я выйду из ворот и предам себя в ваши руки.
Интересно, как он собирается получить подтверждение того, что нас отпустили? Хотя — это Ворон. Наверняка какие-то наметки у него имеются.
— Континент невелик, — с усмешкой произнес архимаг. — Они все равно раньше или позже все попадутся в наши силки.
— Это их шанс, — улыбнулся Ворон. — Видишь ли, он у них уже был, но я, по своей самоуверенности, его отобрал. Теперь хочу вернуть. Долг — такая штука, Гай, ты же знаешь. При жизни он тяготит, а ближе к смерти не дает спокойно умереть.
— Никуда я не пойду, — заявил вдруг Фальк. — Вот еще. Это и мой дом тоже. Не хватало еще, чтобы тут всякие к нему приходили и меня начинали стращать!
— Я придерживаюсь той же точки зрения, — поддержал его Эль Гракх, и хотел сказать что-то еще, но наставник остановил его взмахом руки.
— Отец-настоятель, — оживился вдруг Форсез, в голосе которого впервые за этот день появились интонации. — Нельзя идти на подобные уступки. Это маг, он лжет, такова их природа.
— Но-но, молодой человек, — недовольно глянул на него мастер Гай. — Выбирайте выражения.
— Я дам клятву на своей печати мага, — сообщил окружающим наш наставник, постучав себя по груди. — Месьор архимаг Туллий подтвердит вам, что подобные клятвы нерушимы. Просто в силу того, что нарушивший ее умрет в куда более страшных мучениях, чем вы даже можете себе представить. Лучше костер, честное слово.
— Это так, — покивал мастер Гай. — Свидетельствую.
— Ну так что? — Ворон сложил руки на груди. — Мое предложение принимается?