— Что значит «нет»? Иннокентий Афанасьевич? Так?
— Да. Писемский Иннокентий Афанасьевич, доцент. А «нет» он сказал таким особым голосом. Словно бы пришел в ужас. Да. В ужас. Потому что она тут же сказала: «Я знаю, что ты не меня ждал!» А он ей: «Но как же так?» На что женщина сказала: «Так получилось, Андрей. Я все объясню. Ее больше нет». И тут он снова закричал: «Нет!» Теперь с еще большим ужасом. Даже три раза: «Нет, нет, нет!». И еще: «Я не верю!»
— А женщина?
— Она сказала: «Андрей, я все поняла». «Что ты поняла?» — спросил Андрей Ильич. Потом что-то было сказано совсем тихо. Я же не шпионить пошел, а погулять! Поймите! Я дальше не слышал.
— Ни слова?
— Только, как Андрей Ильич сказал: «Ну, проходи». И они скрылись в доме. А я пошел дальше совершать свой моцион. Да, я вспомнил! Она еще сказала такую фразу: «А теперь ты должен мне помочь. Мне».
— Вот это «мне», — замялся Лиховских, — каким тоном было сказано?
— Ну, я бы сказал, что выделено. Мол, мне, а не ей, как ты планировал. Что-то вроде этого. Да, еще вспомнил! Что-то насчет квартиры! Мол, насчет квартиры не волнуйся, она твоя, и долг ты вернешь, если мне поможешь. Я ведь догадываюсь, о чем вы с ней договорились! Но это подло, Андрей!»
— Так. Еще что?
— А больше ничего. Извините.
— И так достаточно, — Лиховских вздохнул. — Антон Валентинович, вы слышали?
— Да. Так значит, все-таки Регина? Ведь он же ее имя назвал!
— Были сумерки, — тяжело вздохнул Лиховских. — Он увидел брюнетку и сказал: «Регина!» Конечно, это могла быть она. А он, допустим, ждал Алису и сказал: «Нет, не может быть!» Или он сказал: «Регина!», — а потом только разглядел, что это Алиса в парике. И опять же сказал: «Нет!»
— Путаница какая-то! — вздрогнул Антон.
— Погоди, наши едут.
Антон тоже заметил, как в дачном поселке появились милицейский «УАЗик» и белая «Волга». И началась уже привычная ему суета.
— Мне уехать? — спросил Антон минут через сорок. Все это время он сидел на веранде, старался никому не мешать.
— Погоди. Вместе поедем.
— Когда?
— А черт его знает! Представляешь, он все-таки пропустил ее через эту свою установку! Отпечатки пальцев, принадлежащие второму лицу, невозможно идентифицировать! И еще: в доме был тайник. На чердаке. Возможно, что там она держала деньги. Или он. Она исчезла, эта женщина, кто бы она ни была! С другим лицом, без отпечатков пальцев и с большими деньгами! Похоже, что Андрей Ильич взял крупную сумму в долг, чтобы купить квартиру. Эти деньги оказались у Алисы. Потом снова у хирурга, поскольку он оказал ей неоценимую услугу. А потом… Интересно, отдал он долг или не успел? За три недели мог и отдать! Но несколько десятков тысяч долларов при себе у женщины есть. Ведь хирург занял часть требовавшейся суммы, какие-то деньги были у него скоплены. И вот что еще… — Лиховских внимательно посмотрел на Антона. — Прежде чем ты уедешь…
— Ну?
— Деньги из тайника исчезли, но там осталось завещание, заверенное нотариусом.
— Чье завещание? — тупо спросил Антон.
— Андрея Ильича. Ведь он был не женат. И детей не имел.
— И?
— Дача завещана его матери.
— Что ж.
— А только что купленная московская квартира… Ты только сразу не кричи. Она завещана Перовской Регине Викторовне.
— Что?!
— Тебе бумагу показать?
— Но…
— Ее нет, понимаю. И если в течение нескольких лет она не объявится, ты вполне можешь подать в суд на то, чтобы владеть этой квартирой. Как прямой ее наследник.
— Да не нужна она мне! Не нужна!
— Ну да? Надо же! Бывают люди, которым не нужна квартира в центре Москвы! А если, допустим, доказать, что убитая — Регина Перовская, то можно стать владельцем квартиры уже через полгода. Вот так-то, Антон Валентинович! Кажется, она знала, Что делала.
— Я не понимаю сути этого подарка. Выходит, по ее плану я теперь должен кинуться доказывать, что убитая — Регина, так?
— Нуда.
— А если это Алиса?
— Понимаешь, ей уже все равно. У нее другое лицо, и, возможно, скоро будет другое имя. Она сделает себе другой паспорт и начнет новую жизнь. Но пройдет какое-то время, и она объявится. Обязательно объявится. Деньги рано или поздно кончатся. К тому же у нее к тебе чувство.
— У кого?
— Ну, у кого-то из двух. Судя по оставленному прощальному подарку. Ведь накануне всей этой заварушки женщина узнала о твоих материальных проблемах. Что будешь делать? Можно потребовать провести экспертизу ДНК. Официально убитой считается Алиса Митрофанова, но…
— Я не буду делать то, что она хотела. Пусть будет Алиса. Я согласен.
— А квартира?
— Она мне не нужна.
— Все правильно. Лучше уж подождать несколько лет. Тебе невыгодно, чтобы убитой была Регина. Так? Как же ты ненавидел свою жену! А как ненавидишь сейчас, когда узнал про «Дикую охоту»!
— Мне отчего-то кажется, что вся наша с тобой дружба была липой Хорошо разыгранный тобой спектакль. Зачем ты возил меня с собой? Зачем тогда, на квартире Стомашевской, не сказал правду про сломанную дверь?
— Я ждал, пока ты споткнешься. Просто ждал. Должны же были сдать когда-нибудь твои железные нервы! Но теперь-то пора, Антон… Валентинович. Пора рассказать правду. Вы с этой женщиной обеспечили свое будущее, даже о квартирке позаботились. И убрали всех свидетелей.
— Все это домыслы, Юрий Иванович. Только домыслы. Предъявить вы мне ничего не можете, а никакого наследства я открывать не собираюсь. И повторяю в последний раз: никаких денег у меня нет. И я никого не убивал. Но это, по-моему, уже доказано.
Сверху спустился один из оперативников:
— Юра, только что по рации передали.
— Что?
— Нашли брошенную машину, зеленый «Опель». Отпечатки пальцев на руле идентифицировать невозможно.
— Ну, вот и все, — вздохнул Лиховских. — Это, похоже, конец.
— Я могу уехать? — спросил его Антон.
— В сущности, у меня против вас ничего нет.
— Тогда всего хорошего.
— И не подвезете? — усмехнулся Лиховских.
— Нет. Пользуйтесь служебным транспортом, Юрий Иванович. И огромная просьба без надобности меня больше не беспокоить.
— Не смею больше задерживать.
И они церемонно и немного иронично раскланялись. Антон спустился с веранды вниз, фальшиво насвистывая, дошел до калитки. На душе у него было настолько муторно, как будто по ней, покрытой свежими ранами, ползали большие, жирные мухи.
За воротами собрались чуть ли не все дачники. Вполголоса обсуждались подробности. Увидев Антона, выходящего из калитки, толпа расступилась.
— Из милиции, — негромко сказал кто-то.
— Ну что там, товарищ? — заглянула ему в лицо женщина лет шестидесяти, одетая в стройотрядовскую куртку.
— Работаем, — усмехнулся Антон.
— Охрану нам здесь поставят? — гневно воскликнул кто-то из толпы. — Мы же мирные люди, дачники! А нас отстреливают!
— Обратитесь к господину следователю, — отмахнулся Антон и полез в свою машину.
— Куда же вы?
— Далеко.
Не отвечая больше на вопросы, Антон завел «БМВ» и стал разворачиваться. Никто его не останавливал.
Выезжая на шоссе, он вдруг вспомнил запах, идущий от синего свитера. И наконец понял, что это за запах. Под тонким ароматом «Черрути», словно под толстым слоем дорогого импортного шоколада, угадывалась нежная карамельная мякоть Алисиной туалетной воды, дешевой, пахнущей сладко-сладко. Эти два запаха образовывали довольно причудливую смесь. «Увидимся ли мы еще?» — подумал Антон с тоской. Что-то подсказывало ему, что до того, как это случится, пройдет еще много времени. Но точку во всей этой истории ставить еще рано.
ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА
Прошел ровно год. Жизнь Антона Перовского постепенно наладилась и вошла в свою привычную колею. Фирма теперь два года не подлежала проверке, и дела на ней пошли еще успешнее. Деловой партнер Антона отделился, и это был тоже нелегкий период в жизни, закончившийся, впрочем, благополучно. Не выдержав временной неопределенности, большинство сотрудников уволилось, остались только самые преданные хозяину и делу. Они набрали новых людей, уже, что называется, под себя, и этот новый коллектив работал гораздо слаженней и надежней прежнего.
Антон Перовский еще больше разбогател, пополнел, купил новую машину и завел любовницу. Его сын большую часть времени проводил у родителей Регины и все сильнее отдалялся от вечно занятого делами отца. Антон собирался осенью отправить его учиться в Англию, в частный колледж. А перед этим — отдохнуть на Кипре втроем: с сыном и женщиной, которую Алешка уклончиво называл «тетя Оля».
Он планировал также, что Ольга после отъезда Алешки окончательно переберется в его трехкомнатную квартиру и не будет больше неудобств, связанных с раздельным проживания. Любви, конечно, никакой не было ни у него, ни у нее, и оба отдавали себе в этом отчет. Им просто было так удобно: он не собирался больше жениться, она давно уже привыкла к положению содержанки у богатого господина. Это даже давало Ольге определенную свободу, которой не пользуются порой и законные жены. Антон эту свободу не ограничивал, ставил только одно непременное условие: пока она с ним, других мужчин в ее постели быть не должно. Несмотря на перемены в личной жизни, Антон Перовский продолжал оставаться человеком крайне чистоплотным и некоей брезгливости в себе так и не смог преодолеть. Прежних мужчин Ольге он, конечно, простил, но за то, чтобы их больше не было, предпочитал хорошо платить. Она была с этим согласна.
Тем более что теперь Антон был настороже и, поскольку никакой особой привязанности к Ольге не испытывал, при малейшем подозрении готов был без всякого сожаления выставить ее за дверь. Насчет детей тоже предупредил строго: сделаешь аборт, а если надо будет, заставлю силой. Она была девушкой благоразумной и все прекрасно поняла. Как это ни могло показаться странным, Ольга продолжала работать в супермаркете, частенько оставалась на устраиваемые сотрудниками пирушки, ходила с подругами в рестораны и кафе и знала, что Антону все это безразлично. Лишь бы в нуж