Илдико Брекл, как это было видно по ее сияющему лицу, готова была возродить стародавний обычай в эту же минуту. Другие собравшиеся молчали, тщетно пытаясь вспомнить, кто, когда и при каких обстоятельствах этот обычай установил. И каким образом этот обычай мог быть установлен много веков назад, если королевство Керак не просуществовало и ста лет. Наморщенные от умственных усилий лбы придворных, однако, быстро разгладились. Все как один пришли к правильному выводу. Потому что хоть коронация еще не состоялась, и хотя Вираксас был пока только Его Милостью, он уже практически являлся королем, а король всегда прав.
— Исчезни отсюда, ведьмак, — прошептал Феррант де Леттенхоф, вталкивая Геральту в руки его меч. — Забери с собой Юлиана. Исчезните оба. Вы ничего не видели, ничего не слышали. Чтобы никто вас со всем этом не связывал.
— Я понимаю, — Вираксас окинул собравшихся придворных взглядом, — и вполне осознаю, что у некоторых из присутствующих ситуация вызывает удивление. Что для некоторых изменения происходят слишком неожиданно и внезапно, а события разворачиваются слишком быстро. Я также не могу исключить возможность того, что у некоторых из присутствующих здесь происходящие события не укладываются в голове, и сложившееся положение дел им не по вкусу. Полковник де Сантис сразу принял правильное решение и присягнул мне на верность. Я ожидаю того же от остальных собравшихся.
— Начнем, — кивнул он, — с верного слуги моего незабвенного отца. Также выполнявшего и приказы моего брата, который покушался на жизнь отца. Начнем с королевского инстигатора господина Ферранта де Леттенхофа.
Инстигатор поклонился.
— Следствие тебя не обойдет, — объявил Вираксас. — Я выясню, какую роль ты играл в заговоре принцев. Заговор потерпел фиаско, и это говорит о бездарности заговорщиков. Ошибку можно простить, бездарность — нет. Тем более инстигатору, хранителю закона. Но это потом, начнем с основных вопросов. Приблизься, Феррант. Мы хотим, чтобы ты показал и доказал, кому ты служишь. Мы хотим, чтобы ты отдал нам надлежащую дань уважения. Преклонил колени у подножия трона. И поцеловал нашу королевскую руку.
Инстигатор послушно направился в направлении возвышения.
— Исчезни отсюда, — успел еще раз шепнуть он. — Исчезни как можно скорее, ведьмак.
Веселье в парке продолжалось своим чередом.
Литта Нейд сразу заметила кровь на манжете рубашки Геральта. Мозаик также заметила, но, в отличие от Литты, побледнела.
Лютик схватил с подноса у проходящего мимо пажа два бокала, выпил залпом один за другим. Схватил еще два, предложил дамам. Они отказались. Лютик выпил один, второй неохотно вручил Геральту. Коралл, прищурив глаза, уставилась на ведьмака, заметно напрягшись.
— Что случилось?
— Сейчас узнаешь.
С кампанилы раздались удары колокола. Он бил так зловеще, так мрачно и так печально, что пирующие гости замолкли.
На возвышение, похожее на эшафот, поднялись маршал двора и герольд.
— Исполненный горя и печали, — произнес в тишине маршал, — я должен сообщить вам, господа, печальную весть. Король Белогун Первый, наш любимый, добрый и милостивый владыка, по суровый воле судьбы внезапно скончался, покинул наш мир. Но короли Керака не умирают! Король умер, да здравствует король! Да здравствует Его Величество Король Вираксас! Первородный сын покойного короля, законный наследник престола и короны! Король Вираксас Первый! Трижды да здравствует! Да здравствует! Да здравствует!
Хор подхалимов, подлипал и жополизов подхватил крик. Маршал успокоил их жестом.
— Король Вираксас погружен в траур, как и весь двор. Праздник отменяется, гостей просят покинуть территорию дворца. Король планирует в ближайшее время свою собственную свадьбу, тогда праздник возобновится. Чтобы яства не пропали, король приказал отвезти их в город и выставить на рынке. Яствами также будут одарены жители Пальмиры. Для Керака наступает время счастья и благополучия.
— Что ж, — сказала Коралл, поправляя волосы. — Есть много правды в утверждении, что смерть жениха может серьезно нарушить свадебную церемонию. Белогун был не без изъянов, но и не самым худшим, пусть почиет в мире, а земля будет ему пухом. Пошли отсюда. И без того уже стало скучно. А день такой хороший, погуляем по террасам, посмотрим на море. Поэт, будь любезен и подай руку моей ученице. Я пойду с Геральтом. Потому что у него есть, что мне сказать, я полагаю.
Было немного за полдень. Всего лишь. Не хотелось верить, что так много всего произошло за такое короткое время.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Воин умирает трудным способом. Его смерть должна бороться с ним. Воин не отдается смерти так просто.
— Эй! Смотрите! — вдруг воскликнул Лютик. — Крыса!
Геральт не отреагировал. Он хорошо знал поэта, знал, что тот имел обыкновение пугаться чего угодно, восхищаться чем угодно и искать сенсацию там, где абсолютно ничего не заслуживало называться сенсацией.
— Крыса! — не сдавался Лютик. — О, вторая! Третья! Четвертая! Вот дерьмо! Геральт, смотри!
Геральт вздохнул и посмотрел.
Подножие обрыва под террасой кишело крысами. Пространство между Пальмирой и взгорьем жило, двигалось, волновалось и попискивало. Сотни, а может, тысячи грызунов убегали из района порта и устья реки, устремляясь вверх вдоль частокола, на гору, в лес. Другие прохожие тоже заметили это явление, отовсюду раздавались крики удивление и страха.
— Крысы бегут из Пальмиры и порта, — решил Лютик, — потому что они боятся! Я знаю, что случилось! Наверное, к берегу причалил корабль крысоловов.
Никто не потрудился ответить. Геральт вытер пот с глаз, жара была страшная, горячий воздух затруднял дыхание. Он посмотрел на небо, прозрачное, без единого облачка.
— Идет шторм, — Литта высказала вслух то, что он думал. — Сильный шторм. Крысы это чувствуют. И я тоже чувствую. Чувствую это в воздухе.
И я тоже, подумал ведьмак.
— Буря, — повторила Коралл. — Буря идет с моря.
— Какая там буря? — обмахнулся Лютик шляпой. — Откуда? Погода как нарисованная, небо чистое, ни ветерка. Жаль, в такую жару хорошо бы ветерок. Морской бриз…
Не успел он окончить фразу, задул ветер. Легкий бриз нес запах моря, давал приятное облегчение, освежал. И быстро набирал силу. Флаги на мачтах, только что свисавшие печально и неподвижно, зашевелились, захлопали.
Небо на горизонте потемнело. Ветер усилился. Легкий шорох сменился на шум, шум перешел в свист.
Флаги на мачтах заметались и яростно захлопали. Заскрипели петушки на крышах и башнях, загрохотали и забренчали жестяные насадки на печных трубах. Захлопали ставни. Полетели облака пыли.
Лютик в последнюю минуту ухватил шляпу обеими руками, иначе она улетела бы с ветром.
Мозаик держала платье, резкий порыв ветра задрал шифон высоко, почти до бедер. Прежде чем она справилась с развеваемой ветром тканью, Геральт с удовольствием рассматривал ее ноги. Она заметила его взгляд. Глаз не опустила.
— Гроза… — Коралл, чтобы как-то говорить, вынуждена была отвернуться, ветер был уже такой, что заглушал слова. — Буря! Идет шторм.
— Боги! — закричал Лютик, который ни в каких богов не верил. — Боги! Что происходит? Это конец света?
Небо быстро темнело. А горизонт из темно-синего становился черным.
Ветер усиливался, ужасно свистя.
На рейде за мысом море вздымалось бурунами, волны ударялись о мол, разбрызгивая белую пену. Шум моря нарастал. Стало темно, как ночью.
Среди стоящих на рейде судов наблюдался переполох. Некоторые, в том числе почтовый клипер «Эхо» и новиградская шхуна «Пандора Парви» спешно ставили паруса, готовые бежать в открытое море. Остальные корабли паруса убрали, оставаясь на якорях. Геральт помнил некоторые из них, он наблюдал за ними с террасы виллы Коралл. «Алке», когга из Цидариса. «Фуксия», он не мог вспомнить, откуда. И галеоны: «Гордость Цинтры» под флагом с синим крестом. Трехмачтовый «Вертиго» из Лан Эксетера. Реданский «Альбатрос» длиной сто двадцать футов. Несколько других. В том числе фрегат «Ахеронтия» под черными парусами.
Ветер уже не свистел. Выл. Геральт увидел, как в районе Пальмиры поднимается в небо первая крыша и распадается в воздухе. Вторую долго ждать не пришлось. Третья. И четвертая. А ветер все усиливался. Хлопанье флагов перешло в беспрестанный треск, стучали ставни, градом падали черепица и водостоки, валились печные трубы, разбивались о мостовую цветочные горшки. Под напором вихря колокол на кампаниле начал бить отрывистым, испуганным, зловещим звоном.
А ветер дул, дул все сильней. И гнал к берегу все большие волны. Шум моря нарастал, становился все громче. Вскоре, это был уже не шум. Это была однообразный и глухой гул, будто грохот какой-то дьявольской машины. Волны росли, увенчанные белой пеной валы накатывались на берег. Земля под ногами дрожала. Ветер выл.
«Эху» и «Пандоре Парви» не удалось уйти. Они вернулись на рейд, бросили якоря.
Крики собравшихся на террасах людей зазвучали еще громче, наполнились удивлением и ужасом. Вытянутые руки указывали на море.
С моря шла большая волна. Колоссальная стена воды. Она вздымалась, казалось, так же высоко, как мачты галеонов.
Коралл схватила ведьмака за руку. Она что-то говорила, или, вернее, пыталась говорить, ветер начисто затыкал ей рот.
— … бежать! Геральт! Мы должны бежать отсюда!
Волна обрушилась на порт. Люди кричали. Под напором массы воды мол разлетелся на обломки и щепки, взлетели балки и доски. Завалился док, поломались и упали стрелы и пилоны кранов. Стоящие у пристани лодки и баркасы взлетели вверх, как детские игрушки, как лодочки из коры, пускаемые уличными мальчишками в канавах. Стоящие ближе к пляжу домики и сараи просто смыло, от них не осталось и следа. Волна ворвалась в устье реки, сразу превратив его в адский котел. Из затопленной Пальмиры бежали толпы людей, большинство направлялись к Верхнему Городу, к сторожевой башне. Эти выжили. Некоторые выбрали в качестве пути к спасению берег реки. Геральт видел, как их поглотила вода.