Вертящееся в водовороте дерево то и дело тянуло из воды сучья, словно растопыренные руки утопленника. Водоворот кружился, вскипал, вздымал пену и брызгал ею. «Пророк» задрожал и помчался, внезапно втянутый в этот адский котел. Дерево, несомое водоворотом, с грохотом ударило в борт, брызнула пена. Шлюп начал качаться и кружиться, все быстрей и быстрей.
Все визжали от ужаса.
И вдруг все стихло. Вода успокоилась, разгладилась ее поверхность. «Пророк Лебеда» тихонько дрейфовал среди поросших ниссами берегов.
– Ты был прав, Геральт, – откашлялся Аддарио Бах. – Это все-таки была иллюзия.
Пудлорак долго смотрел на ведьмака. Молчал. Наконец стянул шапку. Череп, как оказалось, у него был лысый, как яйцо.
– Я завербовался в речной флот, – прохрипел он наконец, – потому что жена просила. На реке, говорила она, безопасней. Безопасней, чем в море. И я не буду беспокоиться за тебя, говорила, каждый раз, когда ты в плаванье.
Он снова надел шапку, кивнул головой, крепче взялся за штурвал.
– Уже все? – застонал из-под кокпита Кевенард ван Флит. – Мы уже в безопасности?
Никто не ответил на его вопрос.
Вода была густой от водорослей и ряски. Среди береговой флоры начали решительно преобладать болотные кипарисы, они же таксодиумы. Из болот и прибрежных мелей густо торчали их пневматофоры, дыхательные корни, некоторые высотой почти в сажень. На островках из дикой растительности грелись черепахи. Квакали жабы.
На этот раз они услышали ее раньше, чем увидели. Громкий и резкий лай, словно отчетливая угроза или предупреждение. Она появилась на берегу в образе лисы, на поваленном сухом стволе. Лаяла, высоко задирая голову. Геральт уловил в ее голосе необычные ноты, понял, что кроме угроз там был еще и приказ. Но приказывала она не им.
Вода под стволом внезапно забурлила, из нее появилось чудовище, огромное, все покрытое буро-зеленым узором каплевидных чешуек. Монстр забулькал, захлюпал; послушный приказам лисицы поплыл, взбивая воду, прямо на «Пророка».
– Это тоже… – сглотнул слюну Аддарио Бах. – Это тоже иллюзия?
– Не особо, – огорчил его Геральт. – Это водяной! – крикнул он Пудлораку и матросам. – Она зачаровала и натравила на нас водяного! Багры! Все хватайте багры!
Водяной вынырнул у самого корабля, они увидели плоскую, поросшую водорослями башку чудища, выпученные рыбьи глаза, заостренные зубы в огромной пасти. Монстр бешено ударил в борт, раз, второй, так, что весь «Пророк» задрожал. Когда матросы прибежали с баграми, удрал, нырнул, чтобы вскоре вынырнуть с плеском за кормой, у самого пера руля. Каковое схватил зубами и дернул так, что аж затрещало.
– Руль оторвет! – надрывался Пудлорак, пытаясь ударить чудовище багром. – Хватайте трос, поднимайте перо! Отгоните поганца от руля!
Водяной грыз и дергал руль, игнорируя крики и удары багров. Перо треснуло, в зубах чудовища остался кусок доски. То ли он решил, что этого хватит, то ли колдовство лисицы утратило силу, но монстр нырнул и пропал.
С берега слышался лай агуары.
– Что еще? – крикнул Пудлорак, размахивая руками. – Что еще она нам устроит? Господин ведьмак!
– Боги… – зарыдал Кевенард ван Флит. – Простите, что я в вас не верил… Простите, что мы убили девочку! Боги, спасите нас!
Внезапно они почувствовали на лицах дуновение ветра. Печально висящий до сей поры гафель «Пророка» затрепетал, гик заскрипел.
– Становится шире! – крикнул с носа Фиш. – Туда, туда! Широкий плес, точно река! Туда плыви, шкипер! Туда!
Русло и впрямь начало расширяться, за зеленой стеной камыша замаячило что-то наподобие плеса.
– Получилось! – закричал Коббин. – Ха! Мы победили! Вырвались из болот!
– Марка первая! – завопил матрос со свинчаткой. – Марка перва-а-а-ая!
– Руль на борт! – взревел Пудлорак, отталкивая рулевого и сам выполняя собственный приказ. – Ме-е-е-ель!
«Пророк Лебеда» повернулся носом в сторону усеянной пневматофорами протоки.
– Куда? – надрывался Фиш. – Что ты делаешь? На плес плыви! Туда! Туда!
– Нельзя! Там мель! Сядем на нее! Доплывем до плеса протокой, тут глубже!
Они вновь услышал лай агуары. Но не увидели ее.
Аддарио Бах дернул Геральта за рукав.
Из дверей ахтерпика появился Петру Коббин, таща за ворот едва держащегося на ногах Парлаги. Идущий за ним матрос нес завернутую в плащ девочку. Остальные четверо встали рядом с ними стеной, лицом к ведьмаку. Держали в руках топорики, багры, остроги.
– Пора кончать, уважаемые, – выплюнул самый высокий из них. – Мы жить хотим. Пора уже что-то сделать наконец.
– Оставьте ребенка, – процедил Геральт. – Отпусти купца, Коббин.
– Нет, милсдарь, – покачал головой матрос. – Труп с купчишкой пойдут за борт, это задержит чудище. Тем временем мы успеем сбежать.
– Ну а вы же, – прохрипел другой, – не лезьте. Ничего против вас не имеем, но на пути у нас не пытайтесь встать. Или вам хуже будет.
Кевенард ван Флит скорчился у борта, зарыдал, отвернувшись. Пудлорак тоже бессильно отвел взгляд, сжал губы, было видно, что никак не отреагирует на бунт собственной команды.
– Все так, верно. – Петру Коббин подтолкнул Парлаги. – Купца и дохлую лисицу за борт, это для нас единственное спасение. В сторону, ведьмак! Вперед, ребята! К лодке с ними!
– К какой лодке? – спокойно спросил Аддарио Бах. – Не к вон той ли?
Уже довольно далеко от «Пророка», согнувшись на банке лодки, греб Жавиль Фиш, направляясь на плес. Греб он изо всех сил, лопасти весел разбрызгивали воду, разбрасывали водоросли.
– Фиш! – заревел Коббин. – Ах ты дрянь! Ах ты ж, мать твою, сукин сын!
Фиш обернулся, согнул локоть и показал им неприличный жест. А затем вновь схватился за весла.
Но далеко он не уплыл.
На глазах команды «Пророка» лодка внезапно подпрыгнула в гейзере воды, все увидели молотящий хвост и ощерившуюся зубами пасть огромного крокодила. Фиш вылетел за борт; визжа, поплыл в сторону берега, на усеянную корнями болотных кипарисов отмель. Крокодил погнался за ним, но погоню замедляли растущие частоколом пневматофоры. Фиш доплыл до берега, бросился грудью на лежащий там валун. Но это был не валун.
Огромная каймановая черепаха распахнула челюсти и цапнула Фиша за руку выше локтя. Фиш завыл, задергался, закрутился, разбрызгивая грязь. Крокодил вынырнул и схватил его за ногу. Фиш заорал.
На какой-то миг было непонятно, кому же из двух рептилий достанется Фиш, черепахе или крокодилу. Но в конце концов каждый из них получил что-то. В челюстях черепахи осталась рука с торчащей из кровавого месива белой костью. Остальную часть Фиша утащил крокодил. На помутневшей поверхности расплылось громадное красное пятно.
Геральт использовал остолбенение команды. Он вырвал из рук матроса мертвую девочку, попятился на нос корабля. Аддарио Бах встал рядом с ним, вооруженный багром.
Но ни Коббин, ни кто-либо из матросов даже не пробовали возражать. Совсем наоборот, все поспешно отступили на корму. Поспешно. Чтобы не сказать – в панике. Лица их внезапно покрыла смертельная бледность. Скорчившийся у борта Кевенард ван Флит зарыдал, спрятал голову между коленями и закрылся руками.
Геральт обернулся.
То ли Пудлорак зазевался, то ли подвел поврежденный водяным руль, но шлюп заплыл прямо под свисающие сучья, застрял на поваленных стволах. Она использовала это. Прыгнула на нос корабля, ловко, легко и бесшумно. В лисьем обличье. До этого он видел ее на фоне неба, и она показалась ему тогда черной, смоляно-черной. Но нет, она такой не была. Мех у нее был темный, а кончик хвоста заканчивался снежно-белым цветком, но в ее расцветке, особенно на голове, преобладал серый цвет, свойственный скорее корсакам, чем чернобуркам.
Она трансформировалась, выросла, превратилась в высокую женщину. С лисьей головой. С острыми ушами и продолговатой мордой. В раскрытой пасти сверкнули ряды клыков.
Геральт присел, медленно уложил тело девочки на палубу, отступил. Агуара пронзительно завыла, клацнула зубастыми челюстями, сделала к ним шаг. Парлаги закричал, панически замахал руками, вырвался из хватки Коббина и выпрыгнул за борт. Сразу же пошел на дно.
Ван Флит плакал. Коббин и матросы, по-прежнему бледные, сгрудились вокруг Пудлорака. Пудлорак снял шапку.
Медальон на шее ведьмака сильно дрожал, вибрировал, раздражал. Агуара склонилась над девочкой, издавая странные звуки, не то шипя, не то мурлыкая. Вдруг подняла голову, оскалила клыки. Глухо заворчала, в ее зрачках зажегся огонь. Геральт не пошевелился.
– Мы виноваты, – сказал он. – Случилось большое зло. Но пусть не станет еще хуже. Не могу позволить, чтобы ты причинила вред этим людям. И не позволю этого.
Лисица встала, поднимая девочку. Обвела взглядом всех. Под конец посмотрела на Геральта.
– Ты встал на моем пути, – сказала она голосом, похожим на лай, но четко, медленно выговаривая каждое слово. – Защищая их.
Он не ответил.
– У меня на руках дочь, – договорила она. – Это важнее, чем ваша жизнь. Но это ты встал на их защиту, беловолосый. И я приду за тобой. Однажды. Когда ты уже забудешь. И не будешь этого ожидать.
Ловко вскочила на фальшборт, оттуда на рухнувший ствол. И исчезла в чаще.
В наступившей после этого тишине слышны были лишь рыдания ван Флита.
Ветер стих, сделалось душно. Подгоняемый течением, «Пророк Лебеда» отцепился от сучьев, двинулся серединой протоки. Пудлорак вытер шапкой глаза и лоб.
Моряк с носа крикнул. Крикнул Коббин. Закричали все остальные.
Из-за гущи тростника и дикого риса вдруг показались крыши хат. Они увидели сети, что сушились на жердях. Желтый песок пляжа. Пристань. А дальше, за деревьями на мысу, широкое течение реки под голубым небом.
– Река! Река! Наконец-то!
Кричали все. Матросы, Петру Коббин, ван Флит. Лишь Геральт и Аддарио Бах не присоединились к хору.
Молчал и Пудлорак, налегая на штурвал.