– В порту бросил якорь фрегат «Ахеронтия». По моему приказу он сюда пришел, это я нанял его капитана. Суд соберется завтра утром, приговор вынесет еще до полудня. А в полдень вы оба уже будете на корабле. И с палубы вам позволят сойти, лишь когда фрегат минует маяк в Пеше-де-Мар. Что на практике означает, что ваше новое место жительства – это Назаир. Эббинг. Мехт. Или Нильфгаард. Или сам край света и преддверие ада, если желанием вашим будет туда отправиться. Ибо сюда, в эти края, вы не вернетесь никогда. Никогда. Если хотите иметь свои головы на плечах.
– Хочешь изгнать нас? – взвыл Ксандер. – Так, как изгнал Вираксаса? Наши имена тоже запретишь произносить при дворе?
– Вираксаса я изгнал в гневе и без приговора. Что не помешает мне его казнить, если он осмелится сюда вернуться. А вас обоих приговорит к изгнанию трибунал. Легально и правомочно.
– Ты так в этом уверен? Посмотрим! Посмотрим, что на такое беззаконие скажет суд!
– Суд знает, какого приговора я ожидаю. И такой приговор вынесет. Единогласно и единодушно.
– Да прямо, единогласно! В этой стране суды независимы!
– Суды да. Но судьи нет. Дурак ты, Ксандер. И мать твоя была глупа как валенок, а ты в нее пошел. Даже на это покушение у тебя точно ума не хватило, все спланировал кто-то из твоих фаворитов. Но в целом я рад, что ты затеял заговор, с радостью от тебя избавлюсь. Эгмунд другое дело, да, Эгмунд умный. Ведьмак, нанятый для защиты отца заботливым сыном, ах, как же хитро ты держал это в тайне – так, чтобы все узнали. А потом контактный яд. Хитрая штука, такой яд; еду и напитки для меня сперва пробуют, но кто бы мог подумать о рукоятке кочерги для камина в королевской спальне? Кочерги, которой пользуюсь лишь я, и никому ее касаться не позволяю? Хитроумно, хитроумно, сынок. Вот только твой отравитель предал тебя, так уж устроено, предатели предают предателей. Чего молчишь, Эгмунд? Нечего тебе мне сказать?
Глаза Эгмунда были холодны, в них по-прежнему не было и тени страха. Его совсем не пугает перспектива лишения наследства, понял Геральт, он не думает ни об изгнании, ни о прозябании на чужбине, не думает об «Ахеронтии», не думает о Пеше-де-Мар. Так о чем же он думает?
– Ну так нечего тебе сказать, сын? – повторил король.
– Только одно, – процедил Эгмунд. – Одна из народных мудростей, которые ты так любишь. Старый дурак – всем дуракам дурак. Вспомни мои слова, дорогой отец. Когда придет пора.
– Забрать их, под замок и стеречь, – приказал Белогун. – Это твое задание, Ферран, это роль инстигатора. А теперь вызвать мне сюда портного, гофмаршала и нотариуса, все остальные прочь. А ты, ведьмак… Научился сегодня чему-то, правда? Узнал кое-что о себе? А именно то, что ты наивный простофиля? Если ты это понял, то будет хоть какая-то польза от твоего сегодняшнего сюда визита. Каковой визит как раз только что закончился. Эй там, двое ко мне! Проводить этого ведьмака до ворот и выбросить за них. Да присмотреть, чтоб по пути не слямзил чего из столового серебра!
В коридоре за вестибюлем дорогу им преградил капитан Ропп. В компании двух индивидов с такими же, как у него, глазами, движениями и выправкой. Геральт готов был спорить, что все трое служили когда-то в одной части. Внезапно он понял. Внезапно осознал, что знает, что произойдет и что случится дальше. Так что его вовсе не удивило, когда капитан Ропп объявил, что берет на себя эскорт ведьмака, и приказал гвардейцам удалиться. Знал, что капитан велит ему следовать за собой. Так, как того и ожидал, остальные двое пошли сзади, за его спиной.
И предвидел, кого застанет в комнате, в которую они вошли.
Лютик был бледен, как покойник, и явно до смерти напуган. Но, кажется, цел. Он сидел на стуле с высокой спинкой. А за стулом стоял тощий тип с волосами, зачесанными и связанными сзади в косичку. Тип держал в руке мизерикорд с длинным и тонким четырехгранным клинком. Клинок был нацелен в шею поэта, под кадык, вверх и наискосок.
– Только без глупостей, – предостерег Ропп. – Без глупостей, ведьмак. Одно необдуманное движение сделаешь, да хотя бы дрогнешь, и господин Замза заколет музыкантишку как кабана. Не поколеблется.
Геральт знал, что господин Замза не поколеблется. Ибо глаза у господина Замзы были еще поганей, чем у Роппа. Это были глаза с исключительно редким выражением. Людей с такими глазами иногда можно было повстречать в моргах и прозекторских. И они туда устраивались вовсе не для того, чтобы зарабатывать на жизнь, а чтобы иметь возможность реализовать скрытые наклонности.
Геральт понял теперь, отчего принц Эгмунд был спокоен. Отчего без страха смотрел в будущее.
И в глаза отца.
– Нам важно, чтобы ты был послушным, – сказал Ропп. – Будешь слушаться, вы оба сохраните жизнь.
– Сделаешь то, что мы тебе скажем, – лгал дальше капитан, – и тогда отпустим и тебя, и стихоплета. Будешь упрямиться, убьем вас обоих.
– Ты совершаешь ошибку, Ропп.
– Господин Замза, – Ропп проигнорировал предупреждение, – останется тут с менестрелем. А мы, то есть ты и я, отправимся в королевские покои. Там будет стража. Как видишь, у меня твой меч. Я отдам его тебе, а ты займешься стражей. И подмогой, которую стража успеет вызвать, пока ты всех перебьешь. Слыша звуки боя, постельничий выведет короля секретным выходом, а там будут ждать господа Рихтер и Твердорук. Которые несколько изменят порядок наследования трона и историю здешней монархии.
– Ты совершаешь ошибку, Ропп.
– Сейчас, – сказал капитан, подходя ближе. – Сейчас ты подтвердишь, что понял задание и что его выполнишь. Если ты этого не сделаешь, то я не успею еще мысленно досчитать до трех, как господин Замза проткнет менестрелю барабанную перепонку в правом ухе, а я буду считать дальше. Не будет ожидаемого результата, господин Замза ткнет в другое ухо. А потом выколет поэту глаз. И так далее, до результата, которым станет укол в мозг. Я начинаю считать, ведьмак.
– Не слушай его, Геральт! – Лютик каким-то чудом сумел извлечь звук из пересохшего горла. – Они не осмелятся меня тронуть! Я знаменит!
– Он, – холодно оценил ситуацию Ропп, – видимо, не принимает нас всерьез. Господин Замза, правое ухо.
– Стой! Нет!
– Так-то лучше, – кивнул Ропп. – Так лучше, ведьмак. Подтверди, что ты понял задание. И что выполнишь его.
– Сперва уберите кинжал от уха поэта.
– Ха, – фыркнул господин Замза, поднимая мизерикорд высоко над головой. – Так годится?
– Так годится.
Геральт левой рукой схватил Роппа за запястье, правой – рукоять своего меча. Сильным рывком подтянул к себе капитана и изо всей силы ударил его лбом в лицо. Хрустнуло. Ведьмак вырвал меч из ножен, пока Ропп не успел упасть, и одним плавным движением из короткого полуоборота отрубил господину Замзе занесенную руку с мизерикордом. Замза завопил, рухнул на колени. Рихтер и Твердорук бросились на ведьмака, выхватив кинжалы; он прыгнул между ними полувольтом. В прыжке рассек шею Рихтеру, кровь брызнула на свисающую с потолка люстру. Твердорук атаковал по всем правилам ножевого боя, но споткнулся о лежащего на полу Роппа и на мгновение потерял равновесие. Геральт не дал ему его восстановить. Быстрым выпадом ударил противника снизу в пах и повторно сверху, в шейную артерию. Твердорук упал и сжался в клубок.
Господин Замза сумел удивить Геральта. Уже без правой руки, уже брызжущий кровью из обрубка, он нашел на полу мизерикорд и замахнулся им на Лютика. Поэт закричал, но проявил здравый смысл. Упал со стула и заслонился им от нападающего. А большего Геральт господину Замзе и не позволил. Кровь снова брызнула на потолок, люстру и торчащие в ней огарки свеч.
Лютик поднялся на колени, оперся лбом о стену, а затем весьма обильно и жидко проблевался.
В комнату влетел Ферран де Леттенхоф, а с ним несколько гвардейцев.
– Что тут творится? Что произошло? Юлиан! Ты цел? Юлиан!
Лютик поднял руку, показывая, что ответит через минутку, а сейчас очень занят. После чего проблевался снова.
Инстигатор велел гвардейцам выйти, закрыл за ними дверь. Присмотрелся к трупам, осторожно, чтобы не наступить на разлитую кровь, и чтобы кровь, капающая с люстры, не испачкала ему дублета.
– Замза, Твердорук, Рихтер, – узнал он всех. – И капитан Ропп. Доверенные люди принца Эгмунда.
– Они исполняли приказы, – пожал плечами ведьмак, глядя на меч. – Так же, как и ты, лишь исполняли приказы. А ты ничего об этом не знал. Подтверди, Ферран.
– Я ничего об этом не знал, – быстро заверил инстигатор и попятился, оперся спиной о стену. – Я клянусь! Неужели ты подозреваешь… Ты же не думаешь…
– Если б я так думал, ты уже был бы мертв. Я тебе верю. Ты ведь не стал бы рисковать жизнью Лютика.
– Надо уведомить об этом короля. Боюсь, что для принца Эгмунда это может означать поправки и дополнения к обвинительному акту. Ропп, кажется, жив. Он даст показания…
– Едва ли сможет.
Инстигатор присмотрелся к капитану, который лежал, вытянувшись, в луже мочи, истекал слюной и непрерывно трясся.
– Что с ним?
– Обломки носовой кости в мозгу. И, наверное, еще несколько в глазных яблоках.
– Ты ударил слишком сильно.
– Именно так и планировал. – Геральт вытер лезвие меча скатертью, что стащил со столика. – Лютик, ты как там? В порядке? Можешь встать?
– В порядке, в порядке, – пробормотал Лютик. – Мне уже лучше. Гораздо лучше…
– Не похож ты на такого, которому лучше.
– Черт возьми, да я ж чуть с жизнью не расстался! – поэт встал, опираясь на комод. – Мать его, в жизни я так не боялся… Мне казалось, что у меня дно от задницы вот-вот оторвется. И все из меня сейчас через низ вылетит, зубы в том числе. Но когда я тебя увидел, сразу понял, что ты спасешь меня. Ну то есть не то чтоб знал заранее, но крепко на это рассчитывал… Ох, сколько ж тут крови… И как воняет! Наверное, меня снова стошнит…
– Идем к королю, – сказал Ферран де Леттенхоф. – Дай мне твой меч, ведьмак… И хоть немного отряхнись. Ты, Юлиан, останься…