Вместо Джулиана у меня перед глазами стояло лицо Финна, когда тот призывал бороться за свободу Дублина.
– Может, ты и прав, – медленно проговорила я.
– Конечно прав. – Он вымученно улыбнулся. – Ну, с кого начнем?
– С тех, кто точно ненавидит рефаитов. Поговори с арлекинами, «желтыми», невидцами. Привлеки Эллу, Феликса, Иви. Потом попытай счастья с «белыми туниками».
– Что им сказать?
– Конкретно – ничего. Позадавай вопросы. Выясни, пытался ли кто-нибудь из них сбежать.
Джулиан вопросительно глянул на Сирила. Тот покачал головой:
– Нет. – За потрескавшимися стеклами очков горел неприкрытый испуг. – Я пас, братишка. Рефаиты бессмертные, а мы – нет.
– Ничего они не бессмертные, – возразила я, глядя на огонек «Стерно». – Ранить их можно. Страж сам говорил.
– Мог и наврать, – с нажимом произнес Джулиан. – Он ведь жених Наширы, принц-консорт, ее правая рука. Уверена, что ему стоит доверять?
– Да. По-моему, он уже поднимал восстание против нее. Думаю, он из меченых.
– Кто-кто?!
– Часть рефаитов восстала во время Восемнадцатого Сезона. Их пытали. Пометили шрамами.
– Откуда знаешь? – нахмурился Джулиан.
– Собиратель костей рассказал. Номер двадцать двенадцать.
– И ты поверила собирателю?
– На слово – нет, но он показал алтарь памяти погибшим.
– Считаешь, страж меченый?
Я кивнула.
– С чего такая уверенность? Ты видела шрамы?
– Нет. Кажется, он их прячет.
– Когда кажется, крестятся, Пейдж.
Не успела я открыть рот, как в каморку пулей влетел надсмотрщик:
– Так-так! – Нарисованные брови в притворном изумлении поползли на лоб. – Незваные гости пожаловали. Если девятнадцать один тут, кто же тогда выступает?
Мы с Джулианом, не сговариваясь, вскочили на ноги.
– У нее эфирное голодание, – объяснила я, глядя прямо в глаза надсмотрщику. – В таком состоянии она не может выступать.
Тот наклонился к Лисс и пощупал лоб. От его прикосновения девушка содрогнулась.
– Кошмар, кошмар! – причитал надсмотрщик, перебирая взмокшие от пота кудри. – Только не Первая! Только не моя прима!
Лисс истошно завопила и затряслась в конвульсиях.
– Убирайся! Прочь!
Джулиан схватил надсмотрщика за плечо и отшвырнул в сторону.
– Отстань от нее!
Я подошла к Джулиану. Сирил нерешительно раскачивался взад-вперед. Поначалу надсмотрщик опешил, а после оглушительно расхохотался, потирая руки в предвкушении.
– Бунт затеяли, детишки? Два голодных волчонка решили посягнуть на мое стадо? – Он выхватил из кармана кнут, каким обычно погоняют скотину. – Не позволю пудрить мозги Первой. И вообще никому из моих подопечных. – Кнут угрожающе щелкнул в паре сантиметров от меня. – Скоро и ты запляшешь под мою дудку, номер сорок. А пока возвращайся к своему куратору.
– Нет.
– Мы никуда не уйдем, – решительно поддержал меня Джулиан. – И Лисс не бросим.
Удар бича рассек ему щеку. Хлынула кровь.
– Ты теперь в моем распоряжении, дружок. Не забывай.
Я приняла боевую стойку. Надсмотрщик ухмыльнулся:
– Не утруждайся, Сороковая. Только посмей ударить, и будешь иметь дело с ним.
– А кто говорил про «ударить»? Я просто погоню тебя, как скотину.
Снова щелкнул кнут. В следующий миг Джулиан набросился на надсмотрщика с кулаками. На сей раз собиратели не кинутся ему на выручку. Мы победим!
Во мне закипела безудержная ярость. Первый удар пришелся надсмотрщику в челюсть. Джулиан сбил его с ног. Тот обмяк, но кнут не выпустил. На мои попытки отнять его надсмотрщик злобно оскалился. Наконец кнут оказался у меня. Я замахнулась, но плеть вдруг вырвали у меня из рук. Носок сапога с размаху врезался мне живот.
Сухейль. Ну конечно. Куда бы ни отправлялся надсмотрщик, куратор следовал за ним по пятам. Все в точности как на улицах: «шестерка» и «смотрящий».
– Так и знал, что ты здесь, убожество! – Сухейль больно дернул меня за волосы. – Опять буянишь?
Я плюнула ему в лицо. В ответ рефаит врезал мне так, что из глаз посыпались искры.
– Мне плевать, кто твой куратор, дрянь. Наш герой-любовник мне не указ. С удовольствием перерезал бы тебе глотку, но наследной правительнице ты нужна живая, и немедленно.
– Вот Нашира обрадуется, когда услышит про героя-любовника, Сухейль, – парировала я. – Думаешь, стоит ей рассказать?
– Говори что хочешь. Тебе все равно не поверят.
Сухейль поволок меня к выходу. Я визжала и отбивалась, но так и не осмелилась натравить на него фантома.
Мастерским хуком надсмотрщик отправил Джулиана в нокаут. Оба моих друга оказались во власти этого чудовища, и помочь им было нельзя.
19Расцвет
Резиденция «Сюзерен» казалась еще темнее и холоднее, чем в тот раз, когда нас водили сюда на собрание. Из людей – никого, кроме меня и Сухейля. Похоже, беседовать с Наширой тоже предстоит один на один. И нет куратора, чтобы защитить меня. Желудок сводило от страха, колени предательски дрожали.
Сухейль втолкнул меня в комнату с высоким потолком и стрельчатыми окнами. В железном канделябре горели свечи, в огромном камине – поленья. Отблески пламени бросали длинные тени на рельефные своды. Посередине стоял длинный обеденный стол, во главе которого восседала Нашира Саргас в обитом алым бархатом кресле. Сегодня на ней было длинное платье геометрического фасона, с высоким воротником.
– Добрый вечер, номер сорок, – поприветствовала она и, не дождавшись ответа, сделала знак Сухейлю: – Можешь идти.
– Слушаюсь, наследная правительница, – отозвался тот и, наклонившись к моему уху, шепнул: – До скорой встречи, дрянь.
Он вышел, оставив меня наедине с женщиной, жаждавшей моей смерти.
– Садись.
Я собиралась расположиться подальше, у другого конца стола, но Нашира властным жестом указала на кресло по левую сторону от нее, рядом с камином. Я покорно поплелась туда. Голова немилосердно гудела. Странно, как после той плюхи вообще не треснул череп.
Нашира не сводила с меня зеленых, цвета абсента глаз. Интересно, кем она сегодня подпиталась?
– У тебя кровь.
Среди столовых приборов лежала салфетка, продетая в толстое золотое кольцо. Я промокнула ею разбитую губу, испачкав белоснежный лен. Затем аккуратно свернула, пряча пятно, и положила на колени.
– По-моему, ты напугана, – заметила Нашира.
– Вовсе нет.
Хотя стоило бы. На самом деле я боялась Наширы. Здесь всё и вся подчинялось ей. Ее имя шептали во мраке, она решала, кому жить, а кому умереть. Падшие ангелы витали вокруг, не оставляя хозяйку ни на секунду.
Повисло гнетущее молчание. Я не знала, куда смотреть, но вдруг краем глаза заметила в центре стола стеклянный колпак, где на изящной подставке лежал давно увядший цветок. Лепестки поблекли; понять, что это за вид, не было ни малейшей возможности. И зачем хранить такие вещи на виду? Впрочем, в этом и заключалась сущность Наширы – она любила окружать себя мертвецами.
От наследной правительницы не ускользнул мой интерес.
– Кое-что безопасней держать мертвым. Согласна?
– Да.
Я как завороженная смотрела на цветок. Неужели?.. Словно в подтверждение моей догадки шестое чувство вдруг затрепетало.
Взгляд Наширы скользнул вверх. Над окном тянулась лепнина, изображающая человеческие лики. Штук пятьдесят, не меньше. С ближайшей стены на меня из-под полуопущенных век взирала женщина. Умиротворенное лицо, на губах застыла мягкая улыбка.
Внезапно к горлу подкатила тошнота. Ну конечно, это «Незнакомка из Сены», знаменитая посмертная маска, чья копия висела в логове у Джекса. Он говорил, что Незнакомку считали образцом женственности и красоты. В девятнадцатом веке вся богема сходила по ней с ума. Помню, Элиза в итоге заставила его завесить маску, на всякий случай.
Я медленно осмотрела комнату. Все лики на стенах были слепками, снятыми с покойников. О господи! Выходит, Нашира коллекционирует не только души мертвых, но и их лица.
Себ! Это не его ли маска там, под потолком? С трудом я опустила взгляд, но желудок тревожно сжался.
– Ты бледная, – спокойно произнесла Нашира. – Не заболела?
– Нет… все в порядке.
– Вот и хорошо. Обидно, если сойдешь с дистанции в самый решающий момент. – Не сводя с меня глаз, Нашира постучала пальцем по лезвию ножа. – Мой особый отряд «алых» прибудет с минуты на минуту, а пока хотелось бы поговорить с тобой по душам.
Забавно. Неужели она искренне считает, что у нее есть душа?
– Принц-консорт уведомил меня о твоих успехах. Однако, как ни старался он раскрыть твой дар, тебе не удалось подчинить чужой лабиринт. Ты даже не осилила лабиринт зверя. Это правда?
Значит, страж ей не сказал.
– Да.
– Печально, – совсем не огорчилась Нашира. – С другой стороны, ты пережила схватку с эмитом и даже ранила чудовище. Поэтому Арктур верит, что у тебя все шансы получить алую тунику.
Я растерялась, не зная, что ответить. Выходит, страж умолчал и про оленя, и про бабочку. Но от намерения сделать меня «алой» по-прежнему не отказался. Какую игру он затеял на сей раз?
– Что-то ты притихла, – с подозрением заметила Нашира. – Разительный контраст с твоим поведением на собрании.
– Мне запретили говорить без позволения.
– Считай, запрет снят.
Так и подмывало сказать, куда ей стоит засунуть свои запреты. Но если страж безропотно терпел мое хамство, то с Наширой этот номер не пройдет. Ее рука по-прежнему сжимала нож, а взгляд следил за каждым моим движением. Нет, лучше не рисковать.
– Приятно, что принц-консорт счел меня достойной алой туники. Я очень старалась не ударить в грязь лицом на испытаниях.
– Нисколько не сомневаюсь. Но не будем расслабляться. – Нашира откинулась на спинку кресла. – У меня к тебе пара вопросов перед церемонией посвящения.
– Церемония посвящения?
– Да. Поздравляю, номер сорок. Ты принята в «алые». Скоро познакомишься со своими единомышленниками, все они крайне мне преданы. Даже больше, чем своим кураторам, – многозначительно добавила она.