Он подсадил меня на первый подоконник, нарвавшись на изумленный взгляд какой-то девицы с сигаретой в зубах.
– Далеко нам лезть?
– До самого верха. Если осилишь, конечно.
– А если не осилю?
– Тогда будем прыгать. – Он положил мои руки себе на плечи. – Наше золотое правило?
– Не смотреть вниз.
– Совершенно верно! – напыщенно проговорил Ник, подражая Джексу.
Я весело засмеялась.
Подъем прошел без эксцессов. Ник с младенческого возраста забирался на крыши, ухитряясь находить самые невероятные опоры. Вскоре мы очутились наверху, куда не долетали уличный гомон и шум. Моя нога ступила на искусственную лужайку. Слева виднелся засохший фонтанчик, а справа – клумба с увядшими цветами.
– Что это за место?
– Садовая терраса. Наткнулся на нее пару недель назад. Хозяев вроде нет. В моем случае убежище – лучше не придумаешь. – Ник облокотился на парапет. – Прости, что вот так выдернул тебя, sötnos. Иногда стены в Севен-Дайлсе давят не хуже тюрьмы.
– Есть немного, – согласилась я.
Мы настойчиво избегали говорить о произошедшем. Видно, Ника не на шутку расстроили методы Джекса. Он бросил мне овсяный батончик. Мы молча любовались розоватым горизонтом, как любуются кораблями в гавани.
– Пейдж, ты любила когда-нибудь? – внезапно спросил Ник.
У меня кусок застрял в горле, стало нечем дышать.
– По-моему, да, – хрипло откликнулась я, прислонившись спиной к парапету. – В смысле, наверное. Почему ты спрашиваешь?
– Хочу понять, каково это. Как узнать, любишь ты или нет.
Мне удалось сохранить невозмутимый вид. На самом же деле со мной творилось что-то невероятное: перед глазами плясали черные точки, ладони вспотели, сердце норовило выскочить из груди.
– Рассказывай, – кивнула я.
– Когда влюбляешься, у тебя возникает желание защитить своего возлюбленного?
Вопрос смущал по двум причинам. Во-первых, сколько себя помню, я всегда была влюблена в Ника, хотя никак не выдавала своих эмоций. Ну а во-вторых, разница в возрасте. Ему двадцать семь, мне восемнадцать. Но сейчас мы как будто поменялись местами.
– Да, – ответила я, потупив взор. – По крайней мере, мне так кажется. Всегда хотела… хочу защитить любимого.
– А тебя не тянет дотронуться до него?
– Постоянно. – Я немного смутилась. – Вернее, наоборот: хочется, чтобы он дотронулся до меня. Хотя бы просто…
– Просто обнять, – подхватил Ник.
Я кивнула, избегая смотреть в его сторону.
– У меня ощущение, как будто понимаю этого человека от и до и желаю ему лишь одного – счастья. Вот только не знаю, как это счастье дать. Вернее, наоборот: знаю, что своей любовью приношу несчастье. – Кожа у него на лбу собралась складками и уподобилась мятому листу бумаги. – Не знаю, стоит ли признаваться в своих чувствах, но точно знаю, что из-за моего признания человек будет страдать. Мне так кажется. Скажи, Пейдж, счастье – это очень важно?
– Как это может быть не важно?
– Вопрос – что перевесит: счастье или искренность? Готовы ли мы пожертвовать истиной ради счастья?
– Иногда. Но лучше сказать правду, иначе всю жизнь проживешь во лжи. – Я тщательно подбирала слова, подталкивая Ника к заветному признанию.
– Любимым нужно доверять.
– Да.
На глаза у меня навернулись слезы, дыхание сбилось, рассудок отказывался воспринимать суровую правду: речь шла не обо мне.
Конечно, он никогда не давал повода думать, что мои чувства взаимны. Но как же все его прикосновения, бесконечные часы, проведенные вместе, совместные прогулки по крышам? Как же те два года, что мы были практически неразлучны?
Ник устремил взгляд к небу:
– Смотри.
– Куда?
Он указал на звезду:
– Это Арктур. Никогда не видел его таким ярким.
На темном небосводе сияла огромная оранжевая точка.
Мне вдруг захотелось съежиться и исчезнуть.
– Ладно, назови имя, – проговорила я, стараясь ничем не выдать своих чувств. – Кто твоя счастливая избранница?
Ник обхватил голову руками:
– Зик.
Я подумала, что ослышалась.
– Зик? Зик Саенс?
Ник кивнул.
– Считаешь, у меня нет шансов? На взаимность.
У меня отвисла челюсть, в груди защемило.
– Но ты никогда не говорил… У меня и в мыслях не было…
– Значит, я неплохой конспиратор. – Он устало потер глаза. – Это сильнее меня, Пейдж. На других даже смотреть не могу. Для меня он самый прекрасный мужчина на земле. Поначалу я еще сомневался, списывал все на воображение, но за год, что он с нами, уверился окончательно – лучше его нет. Какой смысл себя обманывать? Зик – моя судьба.
Все мои мечты и надежды рухнули в один миг.
Я молча сползла на пол, не в силах шевельнуться, словно под анестезией. Ник сделал выбор, но не в мою пользу.
– Кажется, я сумею ему помочь. – В его голосе звучала подлинная страсть. – Помочь вспомнить и принять прошлое. Он был заклинателем и с моей помощью сможет вновь слышать голоса.
Мне тоже захотелось слышать голоса. Любые. Лишь бы заглушить все это. Усилием воли я старалась не расплакаться. Что бы ни случилось, плакать нельзя. Ник вправе любить кого пожелает. Мне он ничем не обязан и даже не подозревает о моих чувствах. Наверное, стоит порадоваться за друга, но… В глубине души всегда теплилась надежда, что Ник просто ждет подходящего момента, чтобы признаться мне в любви. Момента наподобие этого.
– Ты разглядела его лабиринт? Хоть что-нибудь? – выспрашивал Ник.
– Ничего. Кромешный мрак.
– Может, мне самому попытаться? Послать ему образ или… – он чуть улыбнулся, – поговорить напрямую.
– Он послушает, – заверила я. – По крайней мере, выслушает наверняка. И вообще, с чего ты взял, что твои чувства не взаимны?
– Зику и без того пришлось несладко. И потом, ты ведь знаешь правила: никаких шашней. Джекс с нас шкуру спустит.
– Плевать на Джексона. Почему ты должен страдать из-за его прихотей?
– Пейдж, я выдержал год. Выдержу и больше.
К горлу подкатил комок. Ник прав. Джекс не допустит отношений в шайке. Он на дух не переносит шашни. Ответь даже Ник мне взаимностью, вместе нам не быть никогда. Но теперь, когда рухнула последняя хрупкая надежда, сердце разрывалось от боли. Никогда Ник не станет моим. Впрочем, он никогда и не принадлежал мне. Моя любовь была обречена с самого начала.
Я покрепче вцепилась в парапет.
– Почему ты раньше не сказал? Конечно, это не мое дело, но все же…
– Не хотел волновать. Тебе своих проблем хватает. Я не сомневался, что Джекс оценит твои способности, но не подозревал, через какой ад ты пройдешь. Наш босс по-прежнему обращается с тобой как с новой игрушкой. Временами жалею, что привел тебя в Синдикат.
– Нет, не смей так говорить. – Я порывисто сжала его руку. – Ты спас меня. Без тебя я бы точно рехнулась. Невозможно жить, не понимая, что происходит, и постоянно чувствовать себя отверженной. Только благодаря тебе я почувствовала себя человеком. Я перед тобой в неоплатном долгу, Ник.
Он вдруг застыл в изумлении.
– В чем дело, милая? Ты вот-вот заплачешь.
– Ерунда. – Я выпустила его руку. – Слушай, мне пора бежать. Обещала встретиться кое с кем.
Вранье чистой воды.
– Пейдж, постой. Не уходи. – Он стиснул мое запястье, привлекая к себе. – Ты расстроилась. Почему?
– Ничего я не расстроилась.
– Неправда. Пейдж, обожди секунду.
– Серьезно, Ник, мне пора.
– Раньше ты всегда оставалась.
– Сейчас действительно не могу, извини. – Я поплотнее запахнула кардиган. – Вот тебе мой совет: возвращайся на базу и признайся Зику во всем. Если в нем есть хоть капля здравого смысла, он не откажет. На его месте я бы точно не отказала, – заключила я с грустной улыбкой.
Буря эмоций промелькнула на его лице: смятение, недоверие, испуг.
Он понял.
– Пейдж…
– Уже поздно. – Я перемахнула через парапет, чувствуя, как дрожат руки. – Увидимся в понедельник.
– Пейдж, стой. Погоди.
– Пожалуйста, Ник, не надо.
Я начала спускаться, оставив его на фоне горящей луны. Едва мои ноги коснулись тротуара, слезы хлынули ручьем. Зажмурившись, я жадно вдыхала прохладный ночной воздух.
Не помню, как добралась до сектора I-5. Может, на метро. Может, пешком. Отца не было дома, и меня он сегодня не ждал. Я стояла в пустой квартире и смотрела на звезды. Впервые за долгое время хотелось, чтобы у меня была мама, или сестренка, или просто нормальная подружка, не связанная с Синдикатом. Чтобы кто-то утешил меня, подсказал, что делать. Интересно, как поступит обычная девушка в такой ситуации? Наверное, проваляется неделю в койке. Но у меня другой случай. И потом, меня никто не бросал. Я всего лишь распрощалась с мечтой. С детской мечтой.
Внезапно вспомнились школьные годы в окружении невидцев. Незадолго до выпуска Сюзетта, одна из моих немногочисленных подруг, рассталась с парнем. И как же она поступила? Если не ошибаюсь, неделю в койке Сюзетта не валялась… Что тогда?.. Точно! Она прислала мне эсэмэску, приглашая в клуб. Развеяться, по ее словам. Я, разумеется, отказалась под благовидным предлогом.
Однако сегодня моя ночь. Отправлюсь в клуб, чтобы развеять эту ужасную боль.
Я разделась, приняла душ, высушила и уложила волосы, потом занялась макияжем. Помада, тушь, карандаш для век. Немного парфюма на линию пульса. Я пощипала себя за щеки, чтобы те разрумянились. Затем натянула черное кружевное платье, сунула ноги в босоножки и вышла за дверь.
Охранник внизу проводил меня изумленным взглядом.
Такси везло меня к притону в Ист-Энде, где частенько зависала Надин. Там по выходным подавали дешевый «Мекс», а иногда самый настоящий контрафактный алкоголь. В этой неблагополучной части II-6 ясновидцы могли гулять относительно свободно: даже легионеры опасались сюда соваться.
Вход охранял здоровенный вышибала в костюме и шляпе. Меня пропустили без разговоров.
Внутри было темно и душно. Вокруг толкались разгоряченные потные тела. Вдоль стены тянулась барная стойка, где всем желающим предлагали кислород и «Мекс». Справа виднелся танцпол. Публика состояла в основном из невидцев определенной категории. В твидовых брюках, беретах и попугайской расцветки галстуках незрячая толпа бесновалась по