Но, впрочем, праздник продолжался. Когда все наелись и изрядно напились — пить нам предстояло еще весь вечер до ночи, — Нептун зычным голосом призвал всех к бассейну. Внушительно потрясая своим трезубцем, он вопрошал собравшихся — кто не испытал еще крещения водой? Тут же вперед вытолкнули новичков, тех студентов, кто приехал на свой первый сезон.
Свита Нептуна по его приказу тут же побросала всех в бассейн. Долговязый Гоша попытался было удрать, но кто-то подставил ему подножку, и его так, в горизонтальном положении, потащили к бассейну и швырнули туда прямо с размаху. Среди плеска воды, визга и писка девиц и дружного хохота тех, кто еще оставался сухим, можно было различить отдельные выкрики:
— Меня не надо! Я уже десять раз пересекал экватор!
— Куда вы меня тащите? Это единственные мои приличные штаны!
В этом и заключалась одна из прелестей Дня рыбака: на праздник все вырядились, как на праздник, и теперь нарядная, зачастую единственная, одежда искупавшихся приняла весьма жалкий вид, прилипнув к телу. Впрочем, мы с девочками, как люди искушенные, надели купальники и длинные юбки — на всякий пожарный случай. И мы оказались правы: новичками дело не ограничилось, и вот уже морские черти и первые жертвы принудительного купания стали хватать всех, кто не успел убежать, и бросать их в воду. Те из женщин, кто был постарше и посолидней, отбежали достаточно далеко, на уровень первых домиков, и оттуда, с безопасного расстояния, наблюдали за игрищем. Не всем приятно оказаться в вечернем туалете в соленой воде. Галя Ромашова, например, считает, что ей столько раз пришлось купаться по милости дельфинов, котиков и морских волн, что глаза бы ее не глядели на море и на воду в любом виде вообще.
Среди дам, укрывшихся от водных процедур на возвышении, была и Анна Николаевна, но ее это не спасло: кто-то из чертей под шумок вылил на нее котелок воды.
А внизу, у бассейна, в котором еще утром плескалась Фифа, продолжалась водная вакханалия. Нептун горделиво выступал на возвышении у самого бортика, размахивая трезубцем и отдавая приказы своим прислужникам; все новые и новые жертвы сыпались в воду, как спелые ягоды с куста, поднимая тучи брызг. Но тут сзади к нему подкрался его товарищ Игорь; достаточно оказалось маленького толчка — и вот уже сам морской царь выглядит как мокрая курица. Воодушевленные этим примером, черти и просто сотрудники стали мочить всех без разбору. Меня подхватил на руки Никита — я почувствовала себя так, как будто меня похитил сатир, — поднял на уровень своей груди и легко перебросил через бортик. Не обошлось и без потерь — захваченный всеобщим воодушевлением, наш шофер Кузьмич не рассчитал своих сил, схватил в охапку тучную Елену Аркадьевну и бросил ее в бассейн; она летела долго и в полете издавала пронзительные крики. Увы, Кузьмич после своего атлетического подвига как согнулся, так и не смог разогнуться; прихватив со стола бутылку водки, он уполз куда-то, и несколько дней его не было видно и слышно, а мы были полностью отрезаны от мира. Видно, травма оказалась серьезной.
Соленые ванны продолжались около часа, но никто, по счастью, не захлебнулся и не утонул; наконец, довольные и промокшие до последней нитки, все пошли переодеваться в сухое. Девочки даже попытались накрасить глаза, но я не стала возиться с макияжем — я никогда не крашусь на юге, это бесполезно, если не вредно: только проведешь по ресницам кисточкой с тушью, как тебя зовут плавать — и вся краска не на глазах, а в лучшем случае под ними. Итак, в сухих платьях, но с мокрыми волосами мы отправились на бал. Танцевали там же, где раньше устраивалось представление. Ребята притащили туда магнитофон и врубили его на полную катушку. Обычно это вызывало неудовольствие профессора Лапина, чей домик был расположен ближе всего к импровизированной танцплощадке, особенно когда музыка гремела допоздна; иногда он не выдерживал и, вооружившись кусачками, под покровом ночи прибегал к диверсии, полностью вырубая всю систему. Но сегодня был особенный день и особенная ночь, и веселиться и танцевать собирались все.
Впрочем, нет, не все. Люди с озера ушли восвояси. Отправились к себе Андрей Малютин и Коля Антонов, ушла вместе с ними Лиза с прозрачными глазами (я сегодня убедилась, что она не безгласна: я видела, как она что-то говорила на ухо Антонову, но голоса се я так и не слышала).
Покинули нас и ассистент Никиты Боря, окончательно перебравшийся на озеро, и актеры. Из постоянных сотрудников демонстрационного дельфинария с нами остался только Никита, который принадлежал как бы к двум мирам: его жена Инна так же определенно относилась к лагерю научных сотрудников, как он — к тренерам. Увы, между биостанцией и «Дельфиньим озером» существовало противоречие — можете, если угодно, назвать его диалектическим. Никогда дрессировщики и ученые не смогут понять друг друга до конца. Тренеры считают, что наука — от лукавого, во всяком случае, научные сотрудники паразитируют на их нелегком труде, потому как живут на доходы от представлений, к тому же своими опытами портят животных, предназначенных для выступлений. Ученые же держатся мнения, что наука первична и только ради науки, чистой науки, удовлетворения их любопытства за казенный счет и был создан первый в стране дельфинарий для зрителей. И только мощная фигура Тахира Рахманова объединяла оба лагеря; его уважали все.
И все же это были разные люди, с разными интересами, даже с разным уровнем доходов — тренеры теперь были побогаче. И ничего удивительного не было в том, что мы так быстро разделились; чудом было скорее то, что мы сумели объединиться — хотя бы на два часа.
И то, что озерные ушли, никак не испортило настроения оставшимся.
Впрочем, это лирическое отступление, а в начале нашего танцевального вечера не было ничего лирического — молодежь врубила громкую ритмичную музыку, и все встали танцевать в круг. Напротив меня танцевал Алекс; загорелый дочерна, в голубой рубашке с распахнутым воротом и обтягивающих голубых джинсах, он выглядел почти как бог, или, скорее, как плейбой из какого-нибудь романа Гарольда Робинса, которые с таким трудом проникали к нам через кордон и зачитывались до дыр.
Потом он перемигнулся с Витюшей, и мы втроем отправились в ангар, где дозаправились портвейном. Когда мы снова очутились на танцплощадке, уже стемнело, и под фонарем под плавную музыку покачивалось несколько пар; я разглядела Нику, которая почти слилась со Славиком в тесном объятии, и Лялю с Герой Котиным, выделывавших разные па — они оба явно обучались бальным танцам. Малютка Китти с царственным видом танцевала с Феликсом, который был в два раза выше и потому по большей части кружил ее в воздухе. Извинившись, Алекс отпустил мою руку, чтобы пригласить на танец Ванду, которая вместе с Тошкой наблюдала за молодежью. Витя куда-то испарился, и ко мне тотчас же приблизился Нарцисс; я не смогла придумать предлога, чтобы ему отказать, и потому пошла с ним в освещенный круг.
Я очень люблю танцевать, при этом самый лучший партнер для меня — это тот мужчина, к которому я не испытываю никакого влечения и который тоже относится ко мне, как к существу среднего пола. Танец для меня — это движение под музыку, ритм, подхваченный телом, и не больше того. Поэтому мне очень не понравилось, что Нарцисс крепко притягивал меня к себе, крайне не понравилось мне и то, что к моему животу прижалось что-то твердое. Когда его рука заскользила по моему бедру, я уже готова была его оттолкнуть, как вдруг кое-что вспомнила, и на моем лице непроизвольно появилась улыбка.
— Чему ты улыбаешься? — спросил Нарцисс и тут же вскрикнул и отдернул руку.
— Вот тому и улыбаюсь. Ты наткнулся на булавку, которая у меня была вколота в том месте, куда галантный партнер никогда не положит руку во время танца.
Не знаю, что бы мне ответил Нарцисс — на лице у него была написана нескрываемая ярость, — но тут музыка кончилась, и меня увел Алекс. Весь остаток вечера я провела в его объятиях, едва-едва попадая в ритм, лениво переставляя ноги и совсем позабыв о том, что танец для меня — занятие асексуальное. Не забыла только вынуть вторую булавку, которая скалывала юбку на месте оторванной пуговицы.
Алекс был очень хорош в этот вечер.
В отличие от большинства блондинов он на солнце не сгорал, а именно загорал, и когда мы с ним встретились, его кожа была уже бронзового оттенка. Сейчас, в резком, но неярком свете фонарей, он привлекал к себе женские взгляды — его белые волосы и белые зубы ярко выделялись на фоне темного загара, голубая рубашка подчеркивала голубизну глаз, а туго обтягивавшие бедра джинсы здорово его стройнили и придавали фигуре форму чуть ли не идеального «мужского» треугольника. Мужским был и исходивший от него запах: от него сильно пахло вином, немного — потом и еще чем-то неуловимым, что кружило мне голову и от чего я готова была эту самую голову потерять напрочь.
Так я и кружилась с ним под звуки чего-то медленного, почти уткнувшись носом ему в грудь. Надо сказать, что к этому времени благодаря многочисленным отлучкам в разные домики (у Славика мы пили его фирменный напиток — спирт пополам с алычовым вареньем, у ихтиологов — спирт, настоянный на тархуне, а с Мишей Гнеденко — хороший портвейн) ноги у меня слегка ослабели в коленях и отказывались держать тело в прямостоячем положении — они были согласны передвигаться только в ритме танца. Поэтому мне пришлось им помогать и волей-неволей повиснуть у Алекса на шее.
Впрочем, он абсолютно против этого не возражал. Честно говоря, пьяненький, он нравился еще больше, чем трезвый, — на лице его бродила смутная улыбка, он был совершенно раскован и, хотя его слегка и пошатывало, это абсолютно не мешало его ласковым рукам, намного более ласковым, чем в трезвом состоянии, без всякого стеснения забираться под легкий шелк моего платья.
Мне хотелось, чтобы музыка никогда не кончалась. Но время останавливается только в наших мечтах, и вот кто-то бросил клич: «Пошли на море!» — и все немедленно подхватились и пошли. Я, хоть ноги меня и не слишком держали, даже сообразила, что неплохо бы сходить за полотенцами, и с честью справилась с этой сложной задачей, конечно, не без помощи Алекса. Когда мы с ним, нацеловавшись в кустах, пришли наконец на пляж, там уже была вся молодежь, в том числе и Тошка — по возрасту он явно относился к молодежи. Среди гама, визга и плеска воды я различила голос Ляли: