Алекс, не сказав ни слова, уселся рядом со мной на остывшую гальку и обнял меня за плечи; мы довольно долго молчали, только Тошка радостно повизгивал. Наконец Алекс спросил, почему я ничего не сказала ему о чуть не убившем меня камне; в голосе его сквозила обида.
Что я могла ему ответить? Я что-то промямлила — это прозвучало неубедительно даже для меня самой.
— Ты мне не доверяешь! — сказал он.
И тут я с ужасом осознала, что где-то в глубине души — да, не доверяю! Я, естественно, все отрицала, но червячок сомнения уже зашевелился и отравил нам вечер этого и так жуткого дня. Мы посидели еще немного; поднялся ветер, я совсем замерзла и потому обрадовалась, что пора возвращаться обратно в лагерь.
Когда мы добрались до своих пятихаток, то из домика девочек высунулась заспанная Вика — в луче фонарика она смешно хлопала ресницами.
— Наконец-то ты нашлась, — сказала она. — Как тебе не стыдно! Где ты будешь спать?
Я почувствовала, как рука Алекса сжала мою талию, и ответила:
— Не беспокойся, Вика, все в порядке. Я не одна.
У порога моей хатки Алекс ненадолго оставил меня и через пару минут вернулся, уже с одеялами. Я не знала, где лучше улечься — в домике или перед входом, на свежем воздухе. Это решил за меня Алекс, сказав, что скорее всего будет дождь. Он быстро надул резиновый матрас — его положили мне на порог заботливые девочки — и устроил нам ложе на полу. Тошке, которому Ванда поручила меня стеречь, места там не хватило, и он с удовольствием улегся на мою кровать.
Хорошо еще, что вечером я его не пустила в воду!
На этот раз я совершенно позабыла, зачем мужчина и женщина ложатся вместе в постель; не успел Алекс обнять меня — матрас был полуторный, и мы могли поместиться на нем, только тесно прижавшись друг к другу, — как меня окутало ощущение покоя и безопасности. Я наконец согрелась, как будто мне передался жар его тела, и мне чудилось, что крепкая мужская грудь, как щит, отгораживает, оберегает меня от всего мира. Глаза мои сами собой закрылись, и сквозь дремоту я слышала его тихий голос:
— Знаешь, что такое полутораспальная кровать? Это когда на ней спят двое, но не муж и жена.
Уже проваливаясь в глубокий сон, я растаяла, растворилась в его нежности, в этом чувстве комфорта и защищенности; последней моей мыслью, мелькнувшей уже где-то за гранью сознания, было — даже если все будет против Алекса, я никогда не поверю, что он может желать мне зла.
Что бы ни подсказывал мне разум, я женщина — и всегда больше буду доверять чувству, чем рассудку. Хорошо, что иногда разум отключается.
17. БЕШЕНЫЕ СВИНЬИ, КОРОВЫИ ПРОЧИЕ ДИКИЕ ТВАРИ
Я проснулась от резкого громкого хлопка, который показался мне звуком выстрела. Наверное, мне в это время снился какой-то кошмар, связанный с последними событиями, и мне привиделось, что это в меня стреляет убийца. Вздрогнув, я вскочила на ноги, разбудив при этом и Алекса, и Тошку. Впрочем, им все равно бы не удалось мирно дремать дальше: вслед за разбудившим меня звуком раздался дикий визг — именно такой, какой люди, никогда его не слышавшие, называют поросячьим. Как мы через несколько минут узнали, эти уше- и душераздирающие вопли и на самом деле исходили из глотки представителя свинячьего племени, только уже взрослого. Тошка, естественно, не выдержал и с громким лаем понесся выяснять, в чем дело, по дороге он распахнул грудью дверь и оставил нас с Алексом открытыми для всеобщего обозрения.
Завернувшись в большое полотенце, я попыталась снова прикрыть дверь и осторожно высунула голову наружу; мимо меня промчалось поджарое мускулистое существо, серое с темными пятнами, которое не вызывало никаких ассоциаций с теми розовыми добродушными созданиями, которых изображают на картинках в детских книжках. Из спины у этой непонятной твари торчало нечто, показавшееся мне похожим на оперенную стрелу. Потом к воплям и лаю присоединились человеческие голоса: «Ату ее, ату!» и «Саша, перекрывай тропинку к сортиру!»; мимо меня пробежал надевавший на бегу рубашку Миша Гнеденко с криком:
— Держи ее! Она пыталась забраться ко мне и съесть общественный арбуз!
Если свинья действительно пыталась штурмовать Мишину пятихатку, то она обречена была на неудачу — я знала это по собственному опыту. Несколько дней назад, возвращаясь рано утром с ночного эксперимента, я встретила Нику, которая попросила меня побыстрее взять у Гнеденко большой кипятильник — они проспали, и без него вода для каши не вскипит и к обеду. Я направилась в Мишин домик, намереваясь неслышно забрать этот дефицитнейший электроприбор, но на пороге споткнулась о какую-то корягу, с диким грохотом упала и в довершение всего еще и запуталась в сети. Пока я билась в ней, как муха в гигантской паутине, я призвала хозяина к ответу, может быть, в слегка неженственных выражениях.
«А я это от коров забаррикадировался», — отвечал Миша. «Это я-то корова?!»
Ничего удивительного, что Гнеденко тоже присоединился к погоне — теоретически он рассматривал весь дикий домашний скот как своих личных недругов. Некоторое время до нас еще доносился топот, треск ломающихся кустов и гиканье, пока все не успокоилось.
Я попыталась найти свой купальник, но в суматохе он, конечно, куда-то исчез; наконец я его отыскала среди смятых тряпок, из которых устроил себе накануне мягкое ложе наш пес. Алекс справился с одеванием быстрее меня; в любое мгновение отправившиеся в погоню за свиньей ребята могли вернуться обратно.
Очевидно, мы думали об одном и том же, потому что Алекс сказал:
— Ты представляешь, что было бы, если бы эта бешеная тварь забежала к нам в домик?
Я мысленно представила себе, как вслед за ней к нам пожаловало бы все население пятихаток, и вздрогнула, но вслух произнесла только:
— Это было бы похоже на сцену из какой-нибудь голливудской комедии. Но не беспокойся, на самом деле этого никогда бы не случилось: недаром Тошка приставлен ко мне для охраны! Он бы этого не допустил!
Таким образом, прикрыв свою наготу, которую вряд ли кто-нибудь счел библейской, и кое-как приведя себя в порядок, мы с Алексом к тому времени, как раскрасневшиеся охотники возвратились с пустыми руками, но тем не менее довольные, были уже во всеоружии. Мы встретили ребят и Тошку у калитки в проволочной сетке, огораживающей лагерь со стороны верхней дороги в поселок Ашуко, как будто только что проснулись и выбежали каждый из своей собственной квартиры.
Предыстория этого происшествия была такова. Накануне Вадик с Сашей-тощим ездили в город, чтобы накупить продуктов. Как водится, привезли они запасы не только для кухни, но и для себя самих и для всех, кто их об этом просил. Мальчишки решили устроить себе пиршество и позволили себе такую роскошь, как персики, груши, дыни… Весь запас фруктов они, наученные горьким опытом, сложили в большую сумку, которую подвесили на ветви бокаута, раскинувшегося над их палаткой, — Саша переселился к Вадику после отъезда Гоши. Удостоверившись, что сумка плотно закрыта и находится на высоте чуть больше человеческого роста от земли, ребята спокойно почивали. Каково же было их негодование, когда поутру они проснулись, услыхав рядом с палаткой аппетитный хруст и хрюканье! Откинув полог, они увидели, что разодранная сумка валяется на земле и от недельного запаса витаминов почти ничего не осталось, а то, что «почти», на их глазах исчезает в пасти начисто игнорировавшей их ненасытной твари.
Тогда Вадик схватился за подводное ружье, оказавшееся у него под рукой, и выстрелил в наглую побирушку, а Саша выпалил в нее из ракетницы, которая каким-то образом прописалась у них в палатке (насколько я знаю, ракетницы должны были находиться в ангаре либо у Максима). Это как раз и был тот выстрел, который меня разбудил, оперенная же стрела в свинячьем боку оказалась гарпуном для подводной охоты.
Вадик и Саша-тощий потирали руки, довольные справедливым мщением, Саша-толстый досадливо морщился — его весьма условный гардероб сильно пострадал во время погони, на желтой футболке появилась еще одна дыра. Взглянув на него, я не смогла удержаться от ехидного замечания:
— Ах, значит, это ты ломился через кусты? А я-то думала, что к нам забралось целое стадо диких кабанов, а не одна-единственная несчастная свинка.
Ивановский мрачно взглянул на меня — ему явно не понравилось, что мы с Алексом в такую рань стоим слишком близко друг от друга. Но тут вмешался Миша Гнеденко:
— Как хорошо, что я забаррикадировался! А кстати, как этот свинтус добрался до сумки?
Вот этого мы понять никак не могли. Казалось невероятным, чтобы свинья умела лазить по деревьям, как обезьяна, но что еще мы могли предположить?
Только то, что она может стоять на задних конечностях, вытянув передние над головой.
— Может быть, здесь действительно живет какой-нибудь лесной дух, леший, как думает Ванда, — предположил Алекс.
— Да, и этот дух — покровитель местных свиней…
Но на этом нас грубо прервали, потому что среди нас внезапно объявилось еще одно действующее лицо — невысокий мужичок в выцветшем хаки; он извергал какие-то ругательства, причем дикция у него была такая скверная, что я ничего не могла разобрать, а в руках он держал ружье — настоящее, не гарпунное. Выражение его мрачной, небритой физиономии так мне не понравилось, что я попятилась назад.
Наконец мужичок произнес что-то членораздельное:
— Кто обидел мою Хрюшу? Моду себе взяли, в порядочных свиней стрелять, сволочи, москали проклятые. — И с этими словами он прицелился в Вадика, который, по-видимому, слишком широко улыбался и потому показался владельцу пострадавшего животного самым главным супостатом.
Вадик на всякий случай бросился на землю; ружье выстрелило, но тут его владельца поймали за руки Алекс и вовремя подоспевший на помощь Славик, и оружие у него отобрали. Миша Гнеденко в это время схватил меня в охапку и заслонил своим телом — очень по-рыцарски, но, на мой взгляд, это было лишнее. Вся ситуация уж очень смахивала на фарс.