Совершенно неожиданно сбоку раздался детский голос:
– А мы с папой эту задачу решали! Он мне все объяснил. – У правого плеча Геры стоял сын Алексахина и смотрел на монитор. – Еще папа говорил, что задачка простенькая, но… – мальчик замялся, вспоминая малознакомое слово, – оригинальная, вот!
Талеев повернулся к ребенку:
– Так ты знаешь, как она решается?
– Ага. Смотрите.
Ловко управляя «мышкой», мальчик быстро вернул позицию на четыре или пять ходов назад. Засмотревшись на руки Алексея, журналист даже не заметил, как с доски исчез белый конь. Он только удивленно спросил:
– А как же…
– Смотрите, дядя Гера! – И мальчик сделал нужные ходы в нормальном порядке. – А теперь белая пешка бьет черную ладью на восьмой горизонтали и превращается…
– В ферзя! Это я знаю, – обрадовался Талеев.
– Ни в коем случае, – серьезно заявил Алешка. – Тогда будет пат, то есть ничья. Черным некуда ходить, но и шаха нет. Пешка превращается в белого коня… Вот так. И теперь самый настоящий мат!
– Значит, – задумчиво протянул журналист, – последний ход – это… пешка бьет на f8, так?
– Ну-у-у, вообще-то, правильно, но не совсем, – солидно протянул маленький шахматист. – Если это записать, то получится…
Мальчик оглянулся в поисках бумаги и карандаша. Подошедшая мама протянула ему то и другое, а обращаясь к Талееву, сказала:
– Они с отцом играли иногда. Или решали задачи и этюды. Даже посылали свои ответы по почте на какие-то конкурсы…
– У меня два приза есть за решение задач и этюдов! – гордо сообщил Алешка, потом что-то написал на листке и протянул журналисту: – Вот так правильно.
Запись гласила: e7:e8KХ! «Последний ход его последней партии». Великолепный пароль!
Увлекшись неожиданной разгадкой, Талеев перестал обращать внимание на время. И только сейчас, глянув на часы, он озабоченно присвистнул:
– У меня же меньше чем через час очень важное… э… мероприятие в Киеве! Никак нельзя опаздывать.
– Не волнуйтесь, Герман. У Полушки великолепный шофер, через сорок минут вы будете на месте. Одевайтесь. Я договорюсь, – успокоила его Ольга Георгиевна.
Как ни хотелось журналисту тут же проникнуть в секретные записи на флешке, но ожидающее его мероприятие было строго официальным, и в случае опоздания его могли просто не допустить на него. А этот пункт в разработанном друзьями плане был едва ли не главным.
Произошедшее накануне ограбление загородного особняка весьма известного в Киеве бизнесмена, да еще с такими кровавыми последствиями, уже через несколько часов стало известно СМИ и подняло целый шквал заявлений, требований и запросов. Сам заместитель министра внутренних дел страны решил дать пресс-конференцию для украинских и зарубежных журналистов, чтобы пресечь на корню нежелательные слухи о какой-то политической подоплеке событий.
На это «мероприятие» и устремился Талеев по прямому, как стрела, шестиполосному шоссе со скоростью не менее 150 километров в час. К назначенному времени он уже сидел в зале для пресс-конференций. Российское удостоверение специального корреспондента, аккредитованного в Кремле, беспрепятственно открыло все двери. Некоторые из присутствующих знали его лично, другие были весьма наслышаны.
«Мероприятие» оказалось протокольным и скучным. Заместитель министра ни на секунду не отрывался от листов бумаги с печатным текстом, подготовленных его службой по связям с общественностью. Сначала он коротко поведал хронику событий и выясненные на месте факты. Получалось просто и понятно. Начальник охраны бизнесмена организовал преступную группу, дождался удобного момента, сам отвез Полушку и приехавших к нему на отдых русских родственников в охотничий домик и дал приказ своим подельникам обчистить загородную резиденцию. Потом все скрылись. Кровавая жестокость бандитов объяснялась тем, что весь другой обслуживающий персонал знал их в лицо, поэтому свидетелей решили не оставлять в живых. Все! Ни единого слова о событиях в охотничьем домике.
У Талеева создалось впечатление, что и все последующие вопросы были организованы той же службой. Наспех, коряво, неумело, но никого не затрагивая и ничего не объясняя. Никому другому из присутствующих, кроме «назначенных» лиц, микрофон вообще не давали. Выкрики с места пресекали быстро и решительно, силой удаляя нарушителей из зала.
Гера «отключился» от происходящего уже минут через десять. Он вытащил блокнот и начал что-то неторопливо писать на отрывной странице. Потом сложил записку несколько раз, передал ее по рядам и проследил, как недоуменно округлил рот первый прочитавший ее помощник замминистра и протянул, пожав плечами, своему начальнику.
Быстро просмотрев короткий текст, тот резко дернул головой и обвел зал тяжелым взглядом из-под кустистых, как у Брежнева, бровей. С приятной улыбкой на лице и широко распахнутыми честными и добрыми глазами Талеев слегка приподнял руку и пошевелил ею: «вот он я!» За короткий миг он успел уловить главное для себя: в глубоко посаженных глазах замминистра метнулся страх. А записочка-то была самая обычная: «Уважаемый господин заместитель министра! Очень прошу вас не отказать мне в коротком эксклюзивном и конфиденциальном интервью сразу после окончания общей пресс-конференции. Теплый привет вам от Мыколы Опанасовича Олейника. Лето в Крыму просто замечательное!» И подпись.
Не поворачивая головы, замминистра что-то буркнул своему секретарю, и тот незамедлительно объявил пресс-конференцию законченной. Сотрудники в штатском начали активно выдавливать журналистскую братию из зала. К Талееву подошел один из этих сотрудников:
– Господин заместитель министра просит вас проследовать в его кабинет. Я провожу.
Гера легко поднялся и, не убирая с лица лучезарной улыбки, двинулся за своим строгим провожатым. С этой же улыбкой он вошел в громадный кабинет державного руководителя. Замминистра восседал в огромном плюшевом кресле за дубовым столом, сопоставимым по размерам с футбольным полем. На ласковое Герино «здравствуйте!» ответа вовсе не последовало. Милицейский чин молча смотрел на посетителя тем же тяжелым взглядом.
Журналист слегка пожал плечами и долго шел от входной двери кабинета до ближайшего стула к креслу хозяина. Присев, Гера положил ногу на ногу и демонстративно осмотрел кабинетище задорными глазами:
– А сколько «жучков» здесь можно пристроить!
– Что вам надо, господин…
– Талеев, – подсказал Гера. – Литературный псевдоним Герард Усольцев. Или наоборот.
Замминистра хлопнул по столешнице тяжелой ладонью:
– Прекратите! – И тут же осекся, усилием воли сдержав свои естественные чувства. На строгом лице даже проступила кривая ухмылка. – А лето в нашем Крыму действительно замечательное! Только вот никак не припомню Мыколу Опанасовича…
– Олейника. В прошлом году был еще полковником, начальником отдела вооружения в Главном штабе Военно-морского флота Украины…
– Ну-у-у, кажется, знаю такого. Приходилось встречаться в официальной обстановке.
– Да и в неофициальной тоже, Егор Трофимович! Вы тогда руководили отделом в Управлении МВД. Именно вам были переданы из военной прокуратуры все материалы по одному запутанному делу об исчезновении со складов торпедной базы в Балаклаве… э… некоторых единиц вооружения. За них-то как раз и отвечал полковник Олейник.
– Да, припоминаю. Только какое отношение…
– Дело это, – Талеев словно не слышал собеседника, – вашим отделом было очень быстро закрыто. – Журналист порылся в папке, лежащей у него на коленях, и вытащил оттуда один листок. – Вот: «…ввиду физической смерти всех исполнителей ограбления».
– Так оно и было! А полковник Олейник – добросовестный офицер, в его ведении находились десятки таких складов…
– И пропажи вы обнаружили почти на всех из них!
От возмущения замминистра готов был взорваться, но Талеев его опередил:
– В этой папке, – он похлопал себя по коленям, – отчеты вашего отдела годичной давности, которых нет ни в одном архивном деле. Потому что они были уничтожены тогда же по вашему приказу.
– Это что, какое-то неформальное журналистское расследование? – с презрительной усмешкой поинтересовался хозяин кабинета. – Так сказать, итог топорной работы дилетантов?
Взгляд Талеева постепенно становился все более холодным и жестким, а в голосе явно звучала сталь:
– Отвечу вам по каждому пункту. Неформальное – да, журналистское – нет, «топорная» и «дилетантов»… Хм! Ознакомившись с этим, – Гера помахал папкой, – вы убедитесь, какие филигранные профессионалы здесь работали.
Замминистра инстинктивно протянул руку к папке, но журналист быстро вернул ее обратно на свои колени:
– Рано! Пока.
– Кто вы такой, черт побери?! – почти прошептал хозяин кабинета.
Талеев снова увидел неподдельный страх в его глазах. Успех надо было закрепить немедленно. Не отвечая на вопрос, Гера напористо продолжил:
– С этой конкретной торпедной базы «увели» четыре боеголовки. По прямой «наводке» полковника Олейника. Вам, Егор Трофимович, это прекрасно известно, потому что лично вы тем же летом во время совместной рыбалки с полковником на крымском побережье получили от него наличными за закрытие дела…
– Хватит! – Лицо замминистра побагровело. – Это неправда! Наглая журналистская ложь!!
– В папке вы найдете фотографии всех нюансов этой оч-ч-чень богатой рыбалки. Экспертиза покажет, что они подлинные, – спокойно закончил фразу Талеев. – Однако и это – не самое страшное. Вы знали, что одна из боеголовок была ядерной!
Теперь лицо хозяина кабинета посерело. Он потянул за ворот форменной рубашки так, что в сторону отлетела оторванная пуговица. Гера встал, подошел к стоящей в углу тумбочке и налил воды из пузатого графина в высокий бокал толстого стекла. Потом поставил этот стакан перед милицейским чином.
– Выпейте!
Замминистра послушно осушил бокал. Теперь он дышал ровнее, только плечи его поникли, а надменно вздернутый подбородок опустился вниз.
– А сейчас, – неумолимо продолжал журналист, – я скажу то, о чем вы НЕ ЗНАЕТЕ. Хотя, безусловно, догадывались, услышав сообщения мировых информационных агентств. Но всеми силами гнали от себя подобные мысли. Через полгода после ограбления балаклавского склада бандой международных террористов была предпринята попытка атаковать с подводной лодки американский авианосец у восточных берегов Африки торпедой