«Ну и громила! – подумал Вадим. – Как хорошо, что я послушался совета Геры и кое-что на такой случай прихватил! А то бы не обошлось без изрядного членовредительства. Экий человек-гора…»
Не дав охраннику даже начать говорить, Аракчеев жестом доброго киношного чародея, манипулирующего волшебной палочкой, протянул свою руку куда-то в направлении впечатляющего живота охранника. Из-под широкого рукава его медицинского халата высунулся продолговатый черный цилиндрический предмет с двумя короткими «усиками» на конце. Послышалось характерное потрескивание сильного электрического разряда, и тело монументального стража сотрясла волна неконтролируемых конвульсий. Однако гигант продолжал стоять на колонноподобных ногах, преграждая путь каталке.
Вадик нажал предметом посильнее, потом поднес «усики» к своим глазам, перещелкнул незаметную кнопку на корпусе разрядника и убедился, что аппарат исправно работает. В это время охранник перестал содрогаться, замер на секунду, а потом, как опрокинутый манекен, навзничь рухнул на пол. Грохот его падения заглушил бы и разрыв гранаты, а сотрясение пола заставило подпрыгнуть даже тяжеленную каталку с лежащим на ней Талеевым.
Впрочем, журналист в это время уже принял сидячее положение и, опережая рванувшуюся навстречу новой опасности Гюльчатай, коротким взмахом ноги остановил второго охранника, который от дверей палаты бросился на помощь товарищу, вытаскивая на ходу пистолет. Удар Гериной стопы пришелся прямо в лоб нападавшего и сразил его не менее эффектно, чем разрядник Аракчеева. Вадим не преминул прокомментировать:
– Ну, слава богу! А то я, часом, стал подумывать, не случилось ли чего у командира с ногами: ведь любимое было занятие – ими помахать, а последнее время как-то все случая не выдавалось.
Талеев спрыгнул с каталки и бросил на ходу товарищу:
– А вот у тебя новое занятие: «упакуй» этих двоих, возможно, нам они еще пригодятся. Ну и, как расписано, страхуй нас с Галкой снаружи.
С этими словами журналист, а за ним и Алексеева вошли в палату.
Помещение было светлым и просторным. Рядом с высокой медицинской кроватью стоял штатив с капельницами. На нескольких передвижных тележках разместились компактные осциллографы с большими экранами, опутанные цветными проводами, которые тянулись к изголовью. В углу, справа от входа, находился умывальник с большим зеркалом и белый кожаный топчан. Стеклянный шкаф для лекарств и медицинского инструмента стоял слева от двери, сразу за настенной вешалкой, на крючках которой висели два теплых халата. Под самым потолком в углу на длинном металлическом кронштейне расположилась видеокамера. Широкое, во всю стену, окно было до половины закрыто светло-бежевой шторой.
Все эти подробности Талеев ухватил одним обзорным взглядом, едва сделав первый шаг внутрь палаты. Тут же он предупреждающим жестом остановил у двери следующую за ним девушку, а сам неторопливо приблизился к кровати.
До пояса укрытый легким одеялом на ней полулежал (или полусидел?) человек. Бинты закрывали его грудь и шею, а также правую руку, которая к тому же была в гипсе. Это, бесспорно, был Максим Лифанов. Никакой подмены! Знакомые глаза напряженно вглядывались в лицо Талеева, однако Макс молчал. Гера повернулся к Алексеевой и распорядился:
– Займись-ка видеоконтролем!
А сам вновь поймал красноречивый взгляд раненого. Лифанов еле заметно повел зрачками. Журналист понял:
– А теперь внимательно осмотри там все. Нам «подглядки» ни к чему.
Талеев на всякий случай аккуратно развернул все тележки с аппаратурой, а когда услышал бодрый доклад Галины: «Командир, я нашла еще один глазок на вешалке», распорядился:
– Завесь зеркало простыней.
После этого он, якобы поправляя одеяло на кровати раненого, низко склонился ухом к его губам и услышал шепот:
– Видеокамер больше нет. А за «жучки» не могу ручаться, их куда хочешь ткнуть можно. Не трать время на поиски. Посмотри под кроватью. Только аккуратно!
Гера присел на корточки и закинул свисающий край одеяла на постель. К дальней ножке изголовья, в том месте, где она стыковалась с горизонтальной металлической сеткой, была аккуратно прикреплена странного вида конструкция: небольшая плоская коробочка, скорее всего магнитная, и желтого цвета баллончик размером не более указательного пальца, с автоматическим вентилем. Между собой они были соединены двумя короткими тонкими проводками.
Талеев выпрямился, вопросительно посмотрел на Макса и снова приблизил ухо к его губам.
– В баллоне газ, который усыпит всех в этой палате за доли секунды. Сигнал о срабатывании устройства будет принят людьми снаружи. Они спустятся в ремонтной «люльке» и заберут всех на крышу. Оттуда – вертолет. Включить подачу газа должен я, незаметно повернув вот это кольцо на перекладине изголовья, когда вы все пройдете в палату.
Гера приложил палец к губам, отступил к входной двери и остановился. Надо было быстро просчитать ситуацию. К противодействию вооруженному противнику Команда подготовилась, а вот такой не слышный и не «видный» «враг» несколько менял расстановку сил и вынуждал менять порядок и форму этого противодействия. Если они успеют…
В такие секунды тренированный мозг журналиста безо всякого допинга работал быстрее и точнее любого компьютера, потому что учитывал человеческий фактор. Главная неожиданность была не в баллончике! Почему запустить его должен Лифанов? Потому, что противник хотел иметь 100-процентную уверенность, что никто из Команды не избежит газовой атаки. Никакая автоматика такой уверенности не давала: чекисты наверняка предвидели вероятность обнаружения видеокамер, это элементарно. Значит, Макс «на крючке». Мимоходом Гера подумал, что «крючок» должен быть сверхнадежным и эффективным, чтобы вынудить Лифанова на сотрудничество с «органами». Сложно даже сразу предположить, какой именно…
Однако Макс сорвал все замыслы чекистов. Он поверил в силу Команды. А точнее, наверно, никогда и не переставал верить. Держись, сначала выкарабкаемся отсюда, а уж потом с твоим «крючком» разберемся!
Подав Лифанову знак: «подожди чуть!» – Гера, не закрывая дверь в палату, отступил в холл. Рядом с ним тут же оказались Гюльчатай и Вадим. Разговаривали и здесь шепотом:
– Насчет вертолета мы правильно догадались. – Отдавая распоряжения, Талеев не переставал думать и взвешивать факты. – Но теперь я уверен, что одна лишь быстрота не поможет нам благополучно вывести Лифанова из здания – слишком много времени понадобится, чтобы спуститься вниз. Противник нас опередит. Поэтому вы двое максимально усложните ему возможность преследовать нас по горячим следам…
– А я сразу говорил, что надо подняться на крышу и там разобраться со всеми к чертовой матери, вдребезги напополам!
– Это вряд ли получится. Они стягивают на крышу большие ударные силы. Так что лезть туда и вступать в открытый бой неразумно. Не дайте им с наскоку ворваться в палату. Или через другие окна попасть на этаж. А минут через пять догоняйте меня с Максом…
– Только, чур, я «летать» не буду! Это пусть наша валькирия практикует, а я уж по старинке пешочком по лесенке…
Гера пожал плечами, только напомнил:
– Не забудь по моему сигналу активизировать свои «дымовухи».
– Обижаешь, командир! Там, – Вадим ткнул пальцем куда-то позади себя, – не только «дымовухи», там полномасштабное короткое замыкание.
Талеев подумал, что в новых условиях можно было, наверно, обойтись и без аракчеевских сюрпризов, но… береженого Бог бережет.
Вдвоем с Вадиком журналист хотел перенести Лифанова с палатной кровати на носилки, но Макс неожиданно легко сам слез со своего госпитального ложа:
– Бинты, трубочки, проводки – это мистификация… – И уточнил на недоуменный взгляд Талеева: – Ну, почти, если точно, в предплечье, – Макс приподнял загипсованную руку, – действительно пуля попала. Но одна! И ту уже вытащили.
Гера кивнул:
– Разберемся. Все равно в холле забирайся на носилки. Вниз я тебя именно на них буду транспортировать. А мы с тобой, – это уже Аракчееву, – поставим в палате сцену из спектакля «Маленькие трагедии». Тащи-ка сюда охранников.
Работали в полной тишине. Неочнувшегося гиганта они расположили в неудобной позе лицом вниз на полу, спрятав голову под одну из тележек. Сверху еще частично прикрыли простыней, как будто, падая, человек сам стянул ее с кожаной кушетки. Второго охранника предварительно забинтовали. Не только руки и грудь, но и голову, оставив неприкрытыми лишь глаза и нос для дыхания. Потом аккуратно пристроили его на кровати на месте Лифанова, повернув на бок и укрыв одеялом. Просто заснул раненый, неожиданно и спокойно.
Теперь Талеев приступил к самой ответственной и небезопасной процедуре. Он подобрал несколько проводов от осциллографов и крепко связал их в длинную нить. Один конец ее уходил под дверь в холл, а второй Гера с превеликой осторожностью привязал к кольцу на изголовье кровати, которое надо было повернуть, чтобы сработал газовый баллончик.
За это время Вадим «соорудил» в палате живописный беспорядок: снял с тележки осциллограф и засунул его боком под умывальник; саму тележку взгромоздил колесами на опрокинутый штатив для капельниц…
Вскоре все было готово к «приему гостей».
– Начинаем. – Вся Команда собралась в холле, закрыв дверь в палату. – Иначе наш противник может заподозрить неладное. Раз, два…
На счет «три» Талеев сильно, но не резко потянул за конец провода. Теперь наступало самое слабое место их плана на этом этапе: проверить, сработал ли газовый баллончик, никакой возможности не было. Как и убедиться, что сигнал дошел до противника. Кроме разве что его эффектного появления с крыши. А еще, чисто психологически, и девушке, и Вадиму было как-то не по себе: ведь это им сейчас предстояло ворваться в комнату, где только что был распылен сильнодействующий газ!
Правда, журналист коротко и убедительно доказал, что, во-первых, доза поражающего вещества чекистами, конечно, была строго дозирована. Не хотели же они усыпить всю больницу! Во-вторых, элементарное знание химических законов говорило, что в газовых структурах сильное поражающее воздействие непременно соседствует с максимальной его кратковременностью. Не хотели же они навредить своим бойцам… Короче, вперед! А мы поехали…