Я приблизился к окну, жадно прислушался.
– А я ведь тебя вчера ждал, Хасан. Проблемы в пути?
– Какие проблемы, послушай? Нет уже никаких проблем. Эта зелёная бумажка решит любую проблему. Вы, русские, слишком любите деньги.
– А вы не любите?
– Аллах свидетель, нам они нужны для великой цели. И мы её добьёмся.
– Оставь, Хасан, ты не на трибуне. Впрочем, это не моё дело.
– Верно говоришь, Пастух. Твоё дело – отрабатывать гонорар. Надеюсь, помещение готово?
– Готово, Хасан. Можешь разгружать свой товар. Людей в помощь дать?
– Мои джигиты сами справятся.
– Не доверяешь? Забыл, сколько дел мы вместе провернули, там, в твоих грёбаных горах? В Шатое, Аргуне? Может, про Урус-Мартан напомнить?
Я услышал, как Хасан усмехнулся.
– Ты что, Пастух, за барана меня держишь? На память пока не жалуюсь, всё помню, больше, чем ты думаешь. И про то, какие бабки ты на этом срубил, помню. И скольких солдат своих под наши пули положил. А помнишь, Пастух, скольких ты продал, по штукарю за голову? Если забыл, напомню, у меня каждый твой шаг записан, на камеру. У вас, у русских, всё покупается и всё продаётся. Поэтому с вами можно иметь дело.
– У вас не так, что ли?
– Чечен никогда своего не продаст. Горец знает, что такое честь, и всегда верен своему слову.
– Хасан, ты ссориться со мной приехал?
– Зачем ссориться? Дело приехал делать, бизнес по-вашему. А заодно и друга старого повидать. Дел-то мы с тобой, действительно, провернули немало, Пастух. И ещё провернём, так ведь? Совсем богатым будешь, ха-ха-ха!
– Тебе всё шутки, Хасан, а меня от этих твоих дел до самых кишок продирает. Опять, небось, какую-нибудь акцию готовите? После каждого твоего визита всегда что-нибудь взрывают. Я ещё про «Норд-Ост» не забыл.
– Не твоего ума дело. Ты свои деньги получаешь, Пастух, и весьма немалые. Твоё дело – молчать и делать то, что прикажут. Или тебе этого мало?
– Ну, как сказать…
– Хорошо. Поговорю с Шамилем. Думаю, накинем пару штук.
– Тсс-с-с!.. Будь добр, без имён. Даже в лесу могут быть чужие уши. А за понимание спасибо. Я тут для тебя, Хасан, сюрприз приготовил, завтра утром увидишь. Уверен, тебе понравится. Настоящее шоу для двух старых солдат.
Голоса начали удаляться, отдельные слова, так и не наполнившись смыслом, безвозвратно проваливались в темноту и вскоре совсем перестали долетать до моего окна.
Сволочь, мерзавец, предатель, шкура продажная! Шоу, говоришь, приготовил?! Что ж, будет тебе шоу! Я тебе завтра такое шоу устрою – пожалеешь, урод, что на свет белый родился! Мы тоже умеем сюрпризы делать.
Я человек покладистый, в бутылку по пустякам не лезу, со многим готов мириться, но чтобы разыгрывать представление на потребу этого чеченского бандита, неизвестно за каким хреном припёршегося в сибирскую глушь, – никогда!
И опять память напомнила о себе смутным, тревожным набатом. Что-то мерзкое, грязное пыталось всплыть на поверхность моего сознания из самых глубин многогигабайтного архива, именуемого мозгом, но все попытки разбивались о преграду, возведённую моей психикой.
Так что он там говорил про Аргун?
25.
– Вы чего это делаете? – продрав глаза, спросонья спросил рыжий.
Вопрос был уместен: то, что я делал, было не совсем обычным. Собрав пачку старых газет, которых в комнате скопилась целая стопка, я запихивал их за пояс. Сверху, чтобы не было видно, прикрыл их курткой.
На часах было семь утра. Бандитский (а какой ещё?) лагерь уже проснулся: из-за окна доносились людские голоса, чей-то грубый хохот, матерная брань, шум автомобильных двигателей.
– Что делаю, говоришь? – отозвался я, явно не скрывая своей злости на всех и вся. – Что надо, то и делаю. Не до тебя мне сейчас, бухгалтер, отвали.
Он пожал плечами и обиженно отвернулся к стене. Я покачал головой. Детский сад какой-то!..
В семь тридцать за мной пришли. Здоровяк в камуфляже, с «калашом», сигаретой в зубах и банданой на лбу рывком распахнул дверь и замер на пороге.
– На выход!
Я резко встал.
– Ты тоже, – ткнул он пальцем в рыжего.
– А? – не понял рыжий, решив, что ослышался.
– Тоже, говорю. Живо! Шевелись!
Рыжий вскочил с постели. Он был мертвенно-бледен, колени его тряслись.
– З-зачем? – спросил он, заикаясь.
– А ты что думал, тебе здесь гостиница халявная? – зло осклабился здоровяк. – Хватит бока отлёживать, пора отрабатывать. Давай, живее!
Рыжий начал судорожно собираться, изредка бросая на него затравленный взгляд.
– Держись, парень, – попытался подбодрить его я. – Ты мужик всё-таки, а не баба. Ничего, вдвоём легче будет.
– Отстань! – взвизгнул вдруг рыжий. – Что ты вообще понимаешь! Из-за тебя всё это, понял!..
Я тоже вспылил. Не хватало мне ещё с этим хлюпиком в перепалку вступать!
– Ага, я во всём виноват. А вы со своим Валеркой, царство ему небесное, белые и пушистые, и здесь совершенно не причём.
Здоровяк с ухмылкой наблюдал за нашей сварой. Наверное, ему было интересно видеть, как ведут себя два отданных на заклание безмозглых барана, которые, вместо того чтобы направить свои усилия против общего врага, цапаются между собой.
– Ладно, хватит языки чесать, вас двоих давно полковник ждёт.
– Подождёт твой полковник, – огрызнулся я.
– Полковник-то, может, и подождёт, а вот гость его ждать не любит. Кавказцы, они народ горячий, чуть что, за кинжал хватаются.
– У этого не кинжал на брюхе болтается, а «пояс шахида», с «калашом» в придачу. Знаю я этих твоих кавказцев…
– Заткнись! – прорычал бандюган и сделал резкое движение стволом автомата: мол, хорош лясы точить, поторапливайся!
В дверях, поравнявшись с ним, я вдруг понял: или сейчас, или никогда. Быстро вскинув правую руку, я с силой воткнул два пальца ему в глаза, а левой одновременно резко рванул его автомат вниз. Он машинально выпустил оружие и схватился руками за лицо, дико рыча и матерясь. Удар прикладом в переносицу свалил его с ног. Он с грохотом повалился на пол и отключился. На месте глаз его зияли две кровавые раны. На всю процедуру ушло не более двух секунд.
– Уходим, – кинул я через плечо в глубь комнаты, не глядя на рыжего. То, что рыжий сейчас в шоке, я был уверен на все сто, однако тратить на него эти несколько драгоценных секунд не собирался: надо было спасать собственную шкуру. Если хочет, может присоединиться ко мне. Уговаривать его я не буду.
Я кинулся бежать по коридору, крепко сжимая в руке «калаш» и по памяти восстанавливая путь, которым меня вели сюда вчера вечером. Коридор был длинным и, на моё счастье, безлюдным. Добежав до его конца, я оглянулся.
Бухгалтер так и не рискнул покинуть помещение, Ну и хрен с тобой, осёл трусливый! – в сердцах подумал я, но уже в следующее мгновение полностью забыл о нём: со стороны лестничной площадки, в которую упирался коридор, двигалось несколько вооружённых бандитов. Они ещё не видели меня, но ещё секунда-другая, и мы столкнёмся нос к носу. Такая перспектива меня совершенно не прельщала. Путь к выходу через подъезд был перекрыт – значит, надо было искать другой.
– А, чёрт! – ругнулся я и отступил в коридор. Судорожно заскользил взглядом по стенам, но укрыться было негде.
Они появились уже в следующее мгновение. Их было трое или четверо, возможно, больше. Увидев меня, они замешкались, пытаясь понять, видимо, откуда этот тип вырос на их пути. Этой доли секунды мне хватило, чтобы принять решение. Я полоснул очередью по тем, что стояли впереди. Двое упали, кто-то ответил мне короткой очередью, прошившей пространство коридора намного выше моей головы. Я выстрелил ещё раз и, не оглядываясь, кинулся к противоположному концу коридора, надеясь там найти спасительный выход из здания. Однако я уже понимал: эта сумасшедшая авантюра вряд ли обречена на успех. Выбраться из здания мне не дадут, и уж тем более не дадут выбраться за периметр. Но я ни о чём не жалел: лучше испробовать любой шанс, даже нулевой, чем покорно смириться со своей судьбой.
Я миновал распахнутую дверь комнаты, в которой провёл ночь, мельком увидел перекошенное от страха лицо рыжего бухгалтера, и рванул по коридору дальше. В спину мне прогрохотала автоматная очередь. Я вильнул в сторону, грохнулся на пол, слыша, как над головой просвистели пули, потом вскочил и снова побежал.
Когда до конца коридора оставалось не более трёх метров, путь мне преградила группа вооружённых бандитов.
– Стоять! – рявкнул один из них. – Ствол на пол! Живо! А то снесу башку… твою мать!..
В тот же момент я скорее почувствовал, чем увидел, как в спину мне упёрлось не менее полудюжины стволов. Всё, обложили, выхода нет. Я со злостью швырнул автомат на пол.
– Подавитесь, уроды!
– Руки за голову! Лечь на кафель! Мордой вниз! – последовала серия команд.
Я вынужден был повиноваться. В такой ситуации лучше не ерепениться, а то заедут прикладом в рожу, мало не покажется.
В рожу не заехали, а вот ногами попинали от души. По рёбрам, по почкам, по заднице. Закрыв голову руками, зажмурившись, стиснув зубы, я терпел. А что мне ещё оставалось делать?
– Довольно! – услышал я властный голос. – Поднимите его!
Чьи-то грубые руки подхватили меня под плечи и резко дёрнули вверх. Я чуть не взвыл от боли, пронзившей моё левое плечо, и лишь титаническим усилием воли сдержал готовый вырваться крик. Очень мне не хотелось, чтобы эти уроды увидели хоть малейшее проявление моей слабости.
Я оказался лицом к лицу с полковником.
26.
Он в упор смотрел на меня, словно пытаясь прожечь взглядом. Потом смачно сплюнул и со всего маху саданул мне в рожу своим убойным кулаком. Я улетел куда-то назад и на долю секунды отключился, а когда очнулся, сквозь красную пелену увидел десятка два ног в кроссовках и берцах.
– Это за тех моих бойцов, что ты завалил, – прокомментировал своё выступление полковник.
Ага, завалил-таки! Это уже кое-что. Пусть знают наших.