Он направился к ней, весь такой импозантный, мужественный и сексуальный. Если бы она не сидела, а стояла, у нее подогнулись бы коленки. Но все равно ей пришлось прикусить губу, чтобы не умолять его овладеть ею немедленно, прямо на веранде, на глазах у всех.
– Офицер, – сказала она с улыбкой.
– Мэм.
Она поморщилась:
– По-моему, я еще не в таком возрасте, чтобы ко мне так обращаться.
– Знак уважения. – Он показал на ступеньку рядом с ней. – Можно присоединиться?
Она кивнула.
Он устроился рядом с ней. Его плечи касались ее, и ее захлестнуло жаром, не имевшим отношения к летней погоде.
– Как дела? – поинтересовалась она. – Нормально устроился на новой работе?
– Все хорошо. Мне нравится остров, люди. Я начинаю понимать, почему все жалуются на туристов. Короче, это то, что я искал.
– Приятно слышать.
– Я скучал по тебе.
Она повернулась к нему. Он снял очки и стал еще симпатичнее. Ей хотелось его обнять, но она приказала себе проявить волю. Или хотя бы благоразумие.
– Мы почти не были вместе, – возразила она. – Как ты можешь скучать?
– Мне нравится твой юмор, – усмехнулся он. – Тогда скажу иначе. Я много думал о тебе. Я уважаю то, что ты сказала про Мишель, но не согласен. Я хочу встретиться с тобой, Карли. Мы не будем торопиться. Что скажешь, если я приглашу тебя с дочкой покататься на «утиной лодке»?[13]
Меньше всего на свете Карли любила водные прогулки, но лодка для охоты на уток показалась ей безопасной. Они поедут через город, потом спустятся на лодочный причал прямо к воде. Катание на лодке ее не пугало – она боялась самой воды. Но если она сядет поближе к спасательным жилетам и станет глядеть не на воду, а на горизонт, все будет нормально.
– Конечно, – ответила она. – Габби любит «утиные лодки».
Роберт брал ее с собой, и воспоминаний об этом приключении хватило на много дней. Габби унаследовала от нее страх перед водой, но он не распространялся на «утиные лодки».
– Прямо вот так сразу? – спросил он. – Я думал, тебя придется долго уговаривать.
– Кажется, Мишель не против, если мы встретимся. – В тот момент Карли было на все плевать.
– Рад это слышать.
– Я беспокоюсь за нее. Она ничего не ест. Кажется, она много пьет. Выглядит ужасно, словно не спала много недель.
– Я знаю. Но я уже сказал ей все, что мог.
Карли вскинула брови:
– Ты видел ее в последние дни?
– Нет.
– Ей становится хуже. Я видела такое в новостях и понимаю, как трудно солдатам приспосабливаться к обычной жизни. Но тут кое-что похуже. Ей нужна помощь.
Сэм нахмурил брови:
– Говоришь, все серьезно?
– Думаю, да.
Сэм посмотрел куда-то вдаль.
– Некоторым людям нужно удариться о подножие скалы, чтобы потом двигаться вперед.
– Пожалуй, – отозвалась Карли. – Слушай, не говори ей, что я тебе рассказывала про нее. Иначе она разозлится и начнет защищаться.
Сэм вытянул ноги.
– В свое время мне встречались разные сестры, но у вас с ней самые странные отношения, какие я видел.
– Мы не сестры.
– Твоя мать вышла замуж за ее отца. Или я ошибаюсь?
– Да, вышла.
И они живут вместе много лет.
Сестры. Карли смотрела на сад, а слово крутилось в ее голове. Они с Мишель сестры. О’кей, сводные, но все равно. Она никогда не думала об их отношениях в этом плане. Никогда не задумывалась об их семейных узах – если это можно так назвать.
Изменит ли это что-нибудь? Ни у кого из них не было семьи, к которой они были бы привязаны. А ведь это означало бы, что они нужны друг другу.
Глава 28
Мишель сидела на краю пирса и болтала над водой ногами в теннисных туфлях. Начинался вечер. В эти загруженные выходные ей нужно было бы остаться в отеле, но она сбежала. Она просто была не способна на ответственные действия и, хотя понимала, что перекладывает все на Карли, не могла пробудить у себя ни интереса, ни беспокойства.
Джаред сидел рядом с ней. Он только что появился, и у нее не было сил сказать ему уйти. Впрочем, пока он не раскроет рот, все будет нормально.
Она почти не видела его с того ужасного дня. В основном потому, что избегала его. Она избегала всех.
– Как дела в отеле? – спросил он, нарушив молчание.
– Нормально. – Она собиралась было донести до него, что не хочет это обсуждать, но неожиданно для себя сказала: – Все катится к чертям.
– Нет. Не все. Только ты.
Она закрыла лицо ладонями.
– Не начинай опять. Я не хочу ничего слышать.
– Тебе становится хуже, а не лучше. На тебе болтается одежда. Если так будет продолжаться, ты загремишь в госпиталь.
Манго твердил ей то же самое на последнем сеансе физиотерапии. Поэтому она больше не ездила к нему.
– Я знаю, что ты не спишь, – добавил Джаред.
Она вскочила и тут же пожалела об этом – боль прошила ее бедро и ногу.
– Перестань! – заорала она. – Просто замолчи. Ты не моя мать. Ей было бы на все наплевать, а сейчас мне это и нужно. Если ты хочешь, чтобы я съехала, так и скажи.
Джаред глядел на нее с непроницаемым лицом.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала.
– Тогда оставь меня в покое. Ты уже испортил мне хороший вечер.
Она повернулась и пошла к берегу, ощущая слабость в ногах. В последние дни так бывало часто. Еще у нее немного кружилась голова. Пожалуй, надо немного поесть. У Джареда всегда найдется сэндвич в холодильнике.
Она почти дошла до конца причала, когда он крикнул ей вслед:
– Какой смысл было возвращаться домой, если ты приехала, чтобы умереть?
Его слова преследовали ее, но она не оглянулась и не замедлила шаг. Просто шла и шла. Это было все, что она могла.
Карли подняла голову и обнаружила, что Мишель стоит в дверях ее крошечного кабинета и смотрит на нее.
Она выглядела плохо – серая кожа, красные глаза, впалые щеки и торчавшие скулы. В животе Карли зашевелилась тревога. Ее отец погиб, врезавшись на машине в дерево, но это частность. На самом деле его убил алкоголь. И он выглядел почти так же, как сейчас Мишель.
– Тебе нужна помощь.
– Ты едва ли сможешь мне помочь.
– Так не может продолжаться, – сказала ей Карли. – Пойми, тебе становится все хуже, а не лучше. Пожалуйста, Мишель. Обратись за помощью. Может, Джаред…
– Забудь о нем, – сказала Мишель, и в ее глазах сверкнула ярость. – Не говори с ним, не смотри на него. Он для тебя умер. Поняла?
Карли ощутила первый приступ страха. Состояние подруги было хуже, чем она думала. Неужели Мишель перешла черту и уже не найдет обратной дороги?
– Я вообще редко его вижу, – поспешно сказала Карли и прижала ладони к столу, лихорадочно думая, как ей быть. С кем поговорить? Она должна что-то срочно придумать. Может, Сэм что-нибудь подскажет.
Мишель шумно втянула в себя воздух.
– Слушай. Я знаю, что ты беспокоишься. Но все не так плохо, как ты думаешь. Я в порядке.
У Мишель зазвонил телефон. Она достала его из кармана и взглянула на экран. Когда рассмотрела номер, ее лицо исказилось, глаза сузились в щелочки, губы скривились.
– Хватит звонить мне! – закричала она и швырнула телефон. Он ударился о картонные коробки и все звонил. – Выключи его, выключи!
Карли встала и взяла телефон. Нажала на кнопку отбоя. Телефон умолк.
Они стояли в маленькой комнате и глядели друг на друга. Мишель отвернулась первая.
– Прости, – пробормотала она. – Звонил мой отец. Не знаю, зачем он мне звонит. Я хочу, чтобы он оставил меня в покое.
– Ты не говоришь с ним?
– Нет. Зачем? Ведь ты не говоришь со своей мамой.
– Почему? Мы перезваниваемся. Нечасто, пару раз в год. Один раз она приезжала. Мне хотелось бы, чтобы она больше общалась с Габби, но едва ли это получится.
– Как ты можешь? – с осуждением спросила Мишель. – Они бросили нас. Они ужасные эгоисты. Они не заслуживают того, чтобы остаться в нашей жизни.
Она выхватила у Карли телефон, швырнула на пол и наступила на него, словно пыталась раздавить.
– Я хочу, чтобы они ушли. Просто ушли.
Страх нарастал. Не за себя. Карли не боялась, что Мишель ударит ее. Нет, она боялась за подругу.
– Мишель… – начала она.
– Нет. Не говори ничего. Просто молчи. – Мишель с пепельно-серым лицом озиралась по сторонам, словно попала в ловушку и искала выход. – Я не могу быть здесь. Я не могу это делать. Ухожу. Просто ухожу.
И она побежала по коридору. Карли бросилась за ней. Мишель двигалась быстро, видимо, ее бедро болело меньше. Она села в свой грузовик и с ревом выехала с парковки, чуть не врезавшись в дерево на въезде.
– Мама?
Карли увидела дочку с мистером Усачом.
– Да, милая?
– Что случилось с Мишель?
– Я не знаю, – честно сказала Карли, гладя дочку по голове и пытаясь улыбнуться. – Но скоро ей будет лучше.
– Точно?
Карли засомневалась, правильно ли лгать своему ребенку. Но у нее не было выбора – Габби слишком маленькая, чтобы встретиться с правдой.
– Да, обещаю.
Мишель сидела на стуле в дальнем углу бара. Ее тело сотрясала дрожь. Она не знала, сколько пробыла там и сколько выпила. Она даже ожидала, что бармен откажется ее обслуживать, но тот, казалось, не замечал, что она вот-вот рухнет. Очевидно, его больше интересовала ее кредитная карточка.
Она сказала себе, что должна что-нибудь поесть, хотя при мысли о еде желудок свело судорогой. Она погружалась в бездну – она это понимала. Каждый день давался ей все тяжелее. И дело было даже не в том, что случилось в Афганистане, хотя те картины все еще преследовали ее. Дело было в другом. Ей слишком тяжело быть здесь, быть где угодно.
Но ей и не нужно никуда идти. Что это значит? Что пора не быть нигде? Может, это ответ?
Она закрыла глаза, потом открыла, испугавшись темноты почти так же, как света. Протянула руку к стакану, но рука тряслась слишком сильно и не могла его взять. Ее захлестнула слабость. Может, она просто умрет прямо здесь, и никто не будет знать причину.