ов. Доктор сидел сгорбившись и что-то торопливо писал на большой желтой карте. Его халат, давно не стиранный и местами прожженный кислотой, был под стать всему кабинету.
Ротанов инстинктивно, как всякий здоровый человек, не любил врачей, старался избегать контакта с ними, но сегодня, впервые за долгие годы, он вошел в этот врачебный кабинет по собственной инициативе.
— Ну, что там? — спросил он как мог равнодушнее.
— Не торопите меня! — вскинулся доктор.— Я не электронно-счетная машина. Сядьте и подождите, мне надо еще обработать данные.
Ротанов вздохнул и уселся на холодную металлическую табуретку перед диагностическим аппаратом, другого стула здесь не было. И задумался: почему все-таки решился на полное медицинское обследование, какому подвергают космонавтов только после возвращения с планет, признанных зараженными опасной микрофлорой? Неужели поверил намекам инженера и всем этим разговорам о том, что человек после контакта с люссом теряет свою индивидуальность? Изменяется психика, мотивы поступков... Нет. Он чувствовал, ничего в нем не изменилось, все осталось прежним. И все же... После посещения города, после того нелепого боя по дороге на базу он не мог полностью разделять точку зрения колонистов на все происходящее на планете.
Создать бы здесь базу для флота и посадить на карантин всю планету, пока ученые не разберутся в этой чертовщине... Взглянув на ржавый корпус диагностического аппарата, он тяжело вздохнул. Судя по всему, создать эту самую базу не так просто... А решение придется принимать уже сегодня на совете. Ему дали два дня на изучение обстановки, но они пролетели слишком быстро. Больше нельзя откладывать, колония находится в чрезвычайном положении. Если немедленно не принять каких-то мер, все люди могут погибнуть... И, следовательно, через несколько часов, вольно или невольно, ему придется принять участие в решении вопросов, связанных с судьбой и колонии, и города. Потому что инженер, как он понял из документов, вот уже второй сезон подбирается именно к городу, вынашивает какой-то план, связанный с «кардинальным решением проблемы» — как было сказано в одном из документов. И то, что он держит в секрете все подробности этого своего «кардинального» плана, тоже не обещало ничего хорошего.
Чтобы быть полностью объективным, ему и понадобился этот кабинет. Он должен был знать совершенно точно, откуда эта двойственность, неуверенность в себе — от недостаточного знания обстановки? Или все же виноват люсс?
Доктор отложил перо и несколько секунд массировал затекшую кисть правой руки. Ротанов терпеливо ждал, ничем не выдавая своего волнения.
— Вы абсолютно нормальны. Абсолютно,— сказал, наконец, доктор и недовольно пожевал губами, словно нормальность Ротанова чем-то его раздражала.— Этого, в принципе, не должно быть, потому что встреча с люссом не может пройти бесследно, и тем не менее это так. Я проверил все три системы. Подсознание, кора, биохимическая регуляция — все в абсолютной норме. Никаких сбоев, разве что утомленность повышена, но это тоже нормально после стрессовых напряжений. Так что даже не знаю, что сказать. Это противоречит всем нашим наблюдениям, всем выводам о природе и характере контакта с люссом.
Ротанов слушал не перебивая. Самое главное он уже знал, и внутреннее напряжение спало, теперь он мог позволить себе не торопиться.
— До сих пор при каждом контакте... Кстати, вы знаете, что собой представляет люсс?
— Наслышан, но вы все-таки объясните еще раз.
— Это молекулярная взвесь сложных небелковых молекул, управляемая и формируемая энергетическим полем, возникающим при достаточно плотном сгустке. Энергию они берут извне. Но не от солнца. Для этого их консистенция слишком разрежена. Больше того, солнечная радиация, как и всякая лучистая энергия, губительна для них, она нарушает сложное и хрупкое взаимодействие молекул сгустка. Отсюда ночной образ жизни... И — ничего похожего на интеллект. У нас тут возникло немало нелепых теорий, их легко объяснить, учитывая все, что натворили люссы, но на самом деле тут нет никакой злой воли. Эта молекулярная взвесь не обладает ни волей, ни разумом. Может быть, есть простейшие инстинкты, примерно такие, как в стае мошкары. Их привлекает запах человека, движение, вообще все, что нарушает привычный фон среды обитания. И тогда происходит контакт. Благодаря своей незначительной величине, молекулы люсса беспрепятственно проникают в человека, на какое-то время они перемешиваются с молекулами, из которых состоит тело человека, его мозг. Энергетическое поле люсса в этот момент взаимодействует со всеми электрическими потенциалами человеческого организма, разрушает связи между нейронами. В результате — мгновенная смерть для человека... А с люссом происходят после контакта вещи более чем странные. Его структура полностью сохраняет структуру объекта, с которым он контактировал. Вся невероятная сложность человеческого организма, вся сумма информации, содержащаяся в нем в момент контакта... Я имею в виду информацию на молекулярном уровне и даже, может быть, еще более тонкую... Все это переносится на структуру люсса, как бы отпечатываясь на ней.
Доктор надолго замолчал. Он взял со стола толстую пачку перфокарт, перетасовал ее и стал раскладывать на столе. Казалось, он забыл о Ротанове.
— Что же дальше происходит с этой информацией? Ведь смерть при этом нельзя считать полной?
— Информация, существующая отдельно от тела, уже не есть жизнь... Хотя, может быть, это и не так. Человек во всяком случае погибает, это бесспорно... Впрочем, и это не бесспорно, если учесть ваш случай и случай с Анной.
— Что с ней?
— Шоковое состояние. Есть надежда на улучшение.
— Послушайте, доктор! Здесь меня очень охотно посвящают во все тайны, связанные с люссами. Но дальше начинается какое-то табу. Все почему-то избегают говорить о том, что собой представляют синглиты. Вот и вы тоже...
— Нас можно понять...— доктор устало вздохнул.— У каждого есть близкие, друзья, превратившиеся в эту самую информацию. Говорить об этом действительно нелегко.
— Согласен. Но чтобы хоть что-то исправить в этой ситуации, надо прежде всего понять...
— Да, конечно.
— Я хотел бы знать все.
— Я представил в ваше распоряжение отчеты нашего отдела за все годы работы.
— Для того, чтобы в них разобраться, чтобы просто их прочитать, нужно несколько недель.
— Ну, хорошо... Тут для нас самих многое неясно. Эксперименты и наблюдения чрезвычайно затруднены, пока идет война... И все же кое-что удалось установить. Лет двадцать назад мой предшественник выяснил, что информация, оставшаяся после контакта с человеком в структуре люсса, не поддается немедленному смешению. Возникают какие-то энергетические потенциалы, сохраняющие эту скопированную, чужую для люсса структуру. Затем она начинает уплотняться...
— И возникает яйцо?
— Так это у нас называют. На самом деле такое яйцо никакого отношения не имеет к размножению самих люссов. Они размножаются простым делением. Ну, а яйцо... Какое-то время оно неактивно. Должен пройти определенный инкубационный период. Как видите, у него действительно много общего с обыкновенным яйцом. Нужна определенная температура, влажность... Наверное, поэтому первые контакты люссов с людьми так долго оставались для нас неизвестными и не привели ни к каким видимым последствиям... После инкубационного периода яйцо созревает и может находиться в таком подготовленном состоянии неопределенно долго. Оно становится чрезвычайно нечувствительным к воздействию среды.
— К чему оно подготовлено? Что происходит дальше?
— Вы нетерпеливы... Со стороны это все выглядит, наверное, чрезвычайно интересно...— доктору не удалось скрыть горечи, и больше Ротанов не перебивал его.— Когда яйцо созрело, оно полностью подготовлено для вторичного контакта с люссом. Если он произойдет, вещество люсса немедленно начинает уплотняться и видоизменяться, перемешиваясь с веществом матрицы. Информация, заложенная в ней, становится основополагающей во вновь образующейся структуре. Примерно через два часа возникает образование, которое мы называем синглитом... Раньше его называли проще и понятней — копией. И это название было неверно, потому что никакая это не копия. Возникший объект даже внешне никогда не похож на человека, с которого была снята первоначальная информация, к тому же очень часто образование расслаивается. Вещества, содержащегося в самом люссе, чаще всего больше, чем нужно для создания одного объекта, и тогда возникают четыре, пять, до десяти... Синглит не является копией и по своей внутренней структуре. У него отсутствуют, например, системы кровообращения, пищеварения. Энергоснабжение ведется через кожу. В отличие от люсса, непосредственно солнечной радиацией. Синглит скорее видоизмененный люсс, чем копия человека. Вещество люсса фактически не меняется, изменяется только его организация, строение...
Ротанову хотелось понять другое, то, о чем доктор упорно избегал говорить. Что происходит с человеческим интеллектом, с разумом, насколько сохраняется во вновь возникшем существе человеческая личность? И что оно собой представляет: мыслящую модель человека, нечто вроде биологического робота, или что-то гораздо более сложное?.. Обладает ли синглит психикой, памятью, может ли он чувствовать боль, радость, страдание?
На некоторые из этих вопросов он мог бы ответить сам, на основании собственного опыта, ответить утвердительно, со всеми выводами и последствиями...
Ротанов поднялся. Крепко пожал доктору руку.
— Спасибо. Мне нужно подумать. Встретимся на совете.
— Вы уверены, что этого достаточно? Что вы правильно все поняли?
— Я ведь был в городе... Насколько я знаю, до меня мало кому удавался непосредственный контакт. А если и удавался... Через прорезь прицела не так уж много можно увидеть.
— Вы несправедливы...
— Возможно. Потому и сказал, что мне нужно подумать.
На этот раз совет собрался точно в назначенное время. Не было только Филина. Даже председатель, два последних дня не отходивший от постели больной дочери, сидел на своем месте. Он еще больше осунулся и постарел за эти два дня, чувствовалось, что присутствие на совете стоит ему немалых сил.