получала то, чего желала. До вчерашнего вечера, когда я ушла, оставив истерзанного принца в обличье зверя.
Моя магия оказалась слишком слабой? Или слишком слабой была я?
– Советник Берк желает вас видеть, – тихо сказал склонившийся над моим плечом слуга.
Благодарная за возможность взять передышку от своих мыслей, я тут же встала и поспешила в зал. Берк расхаживал взад и вперед по комнате, за его спиной развевалась мантия. Его волосы были более растрепаны, чем обычно, и в выражении его лица было что-то странное. Отчаяние, которое сразу же заставило меня нервничать.
– Что случилось? – спросила я. И, чтобы обезопасить себя, продолжила: – Принц вернулся домой?
Берк провел рукой по волосам.
– Нет, не принц. Разведчики генерала Дрисколл вернулись. Она собирается рассказать королю о повстанцах. Мы должны идти.
Я шла с ним нога в ногу, мой желудок сжимался.
– Значит, там и правда есть повстанцы? Она уверена?
– Лично я считаю, что они скорее беженцы, чем повстанцы, – сказал он, не глядя на меня. – Но да. В Винтерленде есть лагерь. И я боюсь того, что может сделать король, когда услышит об этом.
– Вы не считаете, что эти люди должны быть наказаны? – спросила я. Почему-то я не могла представить, чтобы его дядя, советник Верон, разделял его беспокойство.
– Я не знаю.
Он выглядел таким обеспокоенным. Не раздумывая, я протянула руку и коснулась его руки.
Этот жест так поразил его, что он остановился на полпути. Я хотела отстраниться, но его пальцы переплелись с моими. Я запаниковала. Момент был настолько неловким, что мне пришлось использовать магию, чтобы снизить градус напряжения. Я осторожно отстранилась и склонила голову.
– Я прошу прощения, советник. Я просто хотела продемонстрировать свое согласие. Я тоже верю, что люди, прячущиеся в Винтерленде, не должны пострадать.
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
– Даже если король оставит их в покое, к весне они замерзнут или умрут с голоду, – тихо сказал он. – Жители Тайна не должны находиться в таком отчаянном положении.
Это сбивало меня с толку. Я словно услышала, как мои собственные мысли озвучил кто-то другой. Я думала, что во всем замке только мне не все равно. Неужели я каким-то образом вложила эту мысль ему в голову? Нет… нет, я так не думала. С опозданием я поняла, что слишком долго смотрела в его глаза – темно-карие, окруженные густыми черными ресницами. Я опустила голову и продолжила идти по коридору.
Мы прибыли в кабинет короля как раз в тот момент, когда советник Холлидей помогал королю Олдеру сесть в кресло. Он не стал дожидаться, пока мы все сядем, и попросил генерала Дрисколл доложить о результатах.
– Ваше Величество, все обстоит именно так, как мы и опасались, – сказала она после небольшой паузы. – Лагерь повстанцев расположился в дикой местности к северу от нас, между Грейсриджем и перевалом Винтерленд. Мои разведчики говорят, что их насчитывается, может быть, сорок или пятьдесят человек. Дети, семьи… они обменивают дичь на другие предметы первой необходимости в Грейсридже.
Пока она говорила, глаза короля Олдера постепенно становились все холоднее.
– Сорок или пятьдесят человек? И сколько среди них сильных магов?
– Я не знаю, Ваше Величество. Мы полагаем, что среди них есть по крайней мере три мага, за которыми вы когда-то посылали, но которые сбежали до того, как наши солдаты пришли в их дома. Могут быть и другие. Там был какой-то барьер. Его могла создать только сильная магия. Это помешало моим разведчикам проникнуть в лагерь.
Генерал Дрисколл говорила бесстрастно, как солдат, но в ее чертах сквозила напряженность, которая наводила на мысли об эмоциях, бушующих глубоко внутри ее. Сложно сказать, что это были за эмоции. Отвращение, недовольство, страдание? Но я заметила, как она слегка потирала кончики своих пальцев, и это чем-то напоминало нервный тик. Она долго не садилась и, напряженная, стояла у края стола.
– Ваши разведчики пытались проникнуть в лагерь силой? – спросил король Олдер полным гнева голосом.
По моей спине пробежал холодок.
– Они пытались несколько раз и в разных местах. Когда они разделились, барьер оказался податливее, но они все равно так и не смогли его преодолеть, – ответила генерал Дрисколл.
Я подумала о невидимой клетке, которую создала для принца Кендрика. Как я оставила его, неподвижного и искрящегося моей магией. Он умер? Смогут ли падальщики преодолеть барьер, чтобы полакомиться его трупом? Или он простирается так высоко, что его не преодолеть даже птицам? Мой желудок сжался от осознания того, сколь многое мне неизвестно.
– Этот барьер можно преодолеть с помощью оружия? – спросил советник Верон. Скрипя пером, он записывал каждое произнесенное на встрече слово.
– Один из моих разведчиков сказал, что его стрела отскочила назад, не причинив барьеру никакого вреда.
– Это неприемлемо! – взревел король, сжав лежащие на столе руки в кулаки. – Я не допущу измены. Лагерь должен быть разгромлен.
Берк прочистил горло.
– Но, Ваше Величество, при всем уважении, эти семьи не представляют угрозы. Вряд ли желание изолироваться от мира можно считать изменой.
– Они платят налоги? – прорычал король Олдер.
Генерал Дрисколл покачала головой.
– Они не позволили бы моим разведчикам даже приблизиться. Их лидер, человек по имени Лиам, сказал, что они заявили права на эту землю и в случае необходимости готовы ее защищать.
У меня перехватило дыхание. Подбородок Берка опустился, рот исчез в бороде. Претендовать на землю… это измена. И не имеет значения, что это вина короля. То, что он заставил эти семьи поселиться в безжалостной пустыне, не должно остаться безнаказанным. Но ему ничего за это не будет. Потому что это он выносит приговор.
– Король Олдер, – сказала я, беспокоясь, как бы мое сердце не выпрыгнуло из груди вместе с очередным моим словом. – Возможно, они не захотят разговаривать с разведчиками, но вдруг будут готовы обсудить свои недовольства и условия с наследником? Я могу пойти. Я могу договориться с ними.
– Нет, – сказал король Олдер, и это единственное слово было смертоноснее удара гадюки. – Никаких переговоров не будет.
Он поднял взгляд на генерала Дрисколл. Неважно, каким старым и дряхлым он был, неважно, что он весь дрожал – то ли от болезни, но ли от ярости, в его голосе безошибочно угадывался командный тон.
– Убейте их всех, – сказал он. – И каждого в Грейсридже, кто ведет с ними дела.
– Но там есть и дети, – сказала я, и под моей кожей начала искриться сила. Я хотела прикоснуться к нему, сказать, чтобы он взял свои слова обратно. Чтобы он передумал. Но вокруг было слишком много людей, и это внушение стало бы слишком заметным.
– Вы не можете…
– Я могу. Все до единого предатели будут преданы смерти.
Он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза.
– Ты недолго просидишь на троне, если не научишься подавлять восстания. Покажи свою силу или умри.
Но было слишком поздно. Я уже погрузилась так глубоко, что мне не хватало воздуха. Но дело было не в моей слабости, а в том, что у короля не осталось ни капли милосердия.
Умри, старик, безжалостный монстр.
Если бы мы были одни, я бы прямо сейчас прикоснулась к нему и покончила со всем этим. Навсегда.
Глава четырнадцатаяЭвра
Лес сменился плоским мертвенно-желтым морем сельскохозяйственных полей. Вдалеке были видны серые и неподвижные стены Айронвальда, которые напомнили мне гряду облаков на горизонте. К тому времени, как Гоббер с грохотом выехал на булыжную мостовую перед главными городскими воротами, наступили сумерки. Наш путь освещали факелы, испускающие маслянистый дым и кроваво-красное мерцание.
По обе стороны от вырезанной в каменной стене огромной арки стояли стражники. Въезд был достаточно широкий, чтобы могли проехать сразу два экипажа, а стены такие толстые, что вход напоминал тоннель. Когда Хаган вышел, чтобы поговорить со стражниками, их голоса и стук копыт Гоббера эхом отражались от каменных стен.
Почувствовав, что я дрожу, Тамсин взяла меня под руку. Здесь, между этими толстыми стенами, было очень сыро, а воздух наполнял дым от факелов. Я проглотила кашель и постаралась не думать о маленьких, темных, душных местах.
– Благодарю вас, – сказал Хаган, забираясь обратно в телегу. Он двигался медленнее обычного. Ночная борьба и сегодняшняя спешка утомили нас всех, даже Гоббера.
Один из охранников направился по тоннелю в сторону города. Другой дважды постучал в вырезанную в камне дверь, призывая двух других стражников занять места предыдущих. Затем он кивнул нам.
– Следуйте за мной.
Как только мы вышли из-под тяжелых каменных сводов, меня накрыла гигантская, неистовая волна звуков и запахов. Пронзительный детский смех. Топот и фырканье лошадей. Резкие, въедливые запахи мусора и древесного дыма. Было время ужина, и на улице почти не было людей, но голоса все равно доносились из-за углов и эхом отдавались в пустых переулках. Приземистые дома стояли вплотную друг к другу, нависая над узкой дорогой. Все было серым: серый камень, серая брусчатка, серое небо.
Я искала глазами богатства, которыми маги короля Олдера, без сомнения, одарили жителей его города. Это место было так близко к их могущественной силе. Но дома выглядели ветхими и обшарпанными. Такими же, как и в Виндхейвене. Мимо прошла женщина с таким же изможденным лицом, как у Старой Марни. У каменных стен сидели, скорчившись, несколько мужчин, их одежда превратилась в грязное месиво из лохмотьев.
Внезапно звон посуды и гул голосов заглушил протяжный вой, и две визжащие дерущиеся кошки перекатились с крыши на крышу. Гоббер нервно фыркнул, белки его глаз сверкнули в полумраке.
– Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Тише ты, великий пони, – прошептала я.
Хаган тоже изображал спокойствие, которого на самом деле не чувствовал. Он сидел слишком неподвижно и смотрел прямо в холку Гоббера, как будто боялся повернуть голову. Тамсин сжимала руками колени. Чем ближе мы подъезжали к замку, тем сильнее билось мое сердце.