Когда после третьей отпалки под эллювием вскрылись коренные отложения, они оказались сложены трещиноватыми выветренными песчаниками без каких-либо следов оруденения.
– Ну, как вещий сон? – насмешливо повернулся к студентке начальник.
– Игорь Ильич, миленький, давайте еще разик рванем!
В ее глазах было столько мольбы, что Белявский засомневался.
– Ну, давай уж, начальник, – неожиданно пробасил Тамерлан и пошел к канаве. Следом за ним, подхватив лом, двинулся вдруг Валерка, а потом заспешил вдогонку и Полковник.
Обнажившееся после взрыва дно по всей длине засверкало мощными кварцевыми жилами. Верка счастливо захлопала в ладоши и в порыве чувств звонко чмокнула в щеку стоявшего рядом Диметила. Он густо покраснел.
– Чистейший минерал! – прокомментировал Полковник.
Утром Белявский довольно кричал по рации:
– Штокверк! Целый штокверк вскрыли! Мощность и простирание еще надо уточнить, а содержание визуально не меньше, чем на старых жилах… Спасибо! Спасибо за поздравления!.. Конечно же подарок! Настоящий подарок съезду партии!..
Веркино открытие всколыхнуло уже привычную и устоявшуюся за пару месяцев жизнь отряда. Белявский с Диметилом срочно меняли план работы. Тамерлан с Карпычем спешно перебирались со своих нижних канав на водораздел, в разговорах всех мужчин звучало радостное возбуждение вновь вспыхнувшей «золотой лихорадки». И только у самой виновницы этих счастливых перемен все валилось из рук. А когда до полнолуния остались считаные сутки, она вообще не могла найти себе места.
Утром долгожданного дня, осуществляя заранее продуманный план, Верка вышла из палатки со скорбным видом и, сказав Белявскому, что у нее болит голова, попросилась остаться в лагере.
– Конечно останься. Какой может быть разговор. – В голосе начальника прозвучала искренняя забота. – Отлежись. Перенервничала, наверное, со всей нашей суматохой. Или переутомилась. Завтра общий выходной сделаем.
Подождав, пока мужчины удалятся на достаточное расстояние, Верка почти бегом бросилась к водопаду.
Он, видимо, давно ждал ее и тут же вышел из-за скалы.
– Здравствуйте. – Верка не знала, как к нему обратиться, хотя глаза ее сияли, выдавая чувства.
– Здравствуй… те, – ответил тем же он, и они дружно рассмеялись.
– Переходим на «ты»? – предложила Верка. – Этикет вашей планеты такое позволяет?
– Даже рекомендует… А я уж испугался, что ты не появишься.
– Я не могла раньше, надо было дождаться, когда наши уйдут… Да, спасибо большое за подаренный штокверк! Я из-за него прямо главной героиней отряда стала.
– Надеюсь, звездная слава тебя не испортила, – с улыбкой глянул он на нее, – и ты согласишься уделить часок времени безвестному инопланетянину.
– Конечно же, – в тон ему ответила Верка, – мы, звезды, очень просты и демократичны.
– В прошлый раз я сделал большую ошибку, – вспомнил он. – Я не спросил твоего…
– Имени, – закончила она фразу. – А я не спросила твоего. – Сделала паузу и произнесла обыденно и негромко: – Вера. Вера…
– Гир. Просто Гир. – Он склонил голову в легком поклоне, совсем как воспитанный интеллигент. – Но это имя только для тебя. Мое земное имя. Я нашел его перед этой встречей с тобой. Дело в том, что на Лемаре нет имен, мы… – Увидев, что Верка шагнула к нему, протянув руку, он оборвал речь и резко отпрянул назад.
– Ты что… боишься меня?! Или тебе это неприятно?.. – Пережив неловкое мгновение, она не знала, как из него выйти.
– Нет-нет, что ты! – В торопливом оправдании его звучала досада. – Просто я… я не могу до тебя дотронуться. Помнишь, я говорил про запрет на передачу закрытой информации, то же самое – любой физический контакт: меня тут же трансформируют в камень… Мне было бы очень приятно, но…
– Понятно, – вздохнула она. – А как же они за тобой следят?
– Вот. – Гир слегка оттянул мочку правого уха, в которой виднелась маленькая металлическая серьга. – Вот он, мой надсмотрщик, надзиратель и, как сейчас у вас модно говорить, стукач.
– Так что, на твоем Лемаре сейчас слышат все наши разговоры, знают, что ты со мной?! – Верка почувствовала себя так, словно кто-то подсматривал за ней в замочную скважину.
– Нет, что ты, такие мелочи их не интересуют. Датчик просто регулярно подает сигнал, что я в порядке и ничего не нарушаю. Но как только я начну болтать лишнее или…
– Ловко устроились. – Глаза Верки погрустнели, но она быстро справилась с собой и заинтересованно глянула на него: – Расскажи мне про вашу планету…
– Я уже говорил, что она в пять раз крупнее Земли, и время там течет в пять раз медленнее. Если по нашему исчислению мне только шесть лет, то по вашему, выходит…
– Тридцать, – подсказала Верка. – А ты выглядишь гораздо моложе.
– У нас все так выглядят.
– А почему у вас нет имен? Как вы без них живете?
– Но живут же у вас миллионы людей в больших городах, не зная друг друга по именам.
– Живут. Но те, кто общаются друг с другом, все равно рано или поздно знакомятся…
– А нам достаточно оказаться в любом контакте с личностью, чтобы тут же мгновенно и автоматически ее идентифицировать по только ей присущей характеристике полей, излучений, запахов, форм. Все это вместе и будет именем, которое даже не надо спрашивать.
– Ин-те-рес-но… Но как-то не по-людски… А семья у тебя есть?
– В определенном смысле да, но это несколько иначе, чем у вас.
– А жена? – Верка глянула ему прямо в глаза. Он не отвел взгляда.
– Была.
Верка чуть покраснела от смущения, но все же решилась на следующий вопрос:
– А ты… ты ее очень любил?
– Она была идеальным партнером, – он сказал об этом, как о чем-то давным-давно ушедшем.
– Я не о том спрашиваю…
– Понимаешь… – Он задумался, видимо, подыскивая нужные объяснения. – По достижении человеком совершеннолетия у нас специальная компьютерная система каждому подбирает партнера с идеальной совместимостью генетического кода и эмоционально-интеллектуальной характеристики. Между ними регистрируется брак на пять ваших лет. В первый год рождается ребенок, а к концу пятого года его забирают у родителей в специальное учебное заведение. После этого бывшие муж и жена проходят специальную психологическую реабилитацию и обоим подбираются новые партнеры. Такая система позволила полностью избавиться от наследственных болезней, неполноценных или неправильно воспитанных детей.
– Но это же получается не жизнь, а сплошная арифметика! Голый рационализм! Как же можно жить с человеком без любви?!
Гир только развел руками.
– Когда-то, я знаю, у нас тоже существовала любовь, но она приносила слишком много случайностей, нелепых осложнений и была постепенно изжита. Теперь на Лемаре никто толком и не знает, что это такое… Хотя… хотя есть один неудачный тип из лемарцев, который, кажется, сохранил в себе этот пережиток прошлого или заразился им на вашей планете.
Гир посмотрел на Верку с такой нескрываемой нежностью, что она невольно внутренне вздрогнула, все поняла и опустила взгляд. Они долго молчали, а потом ресницы Верки дрогнули.
– А этот твой датчик, он снимается?..
– Конечно. Когда я вернусь на Лемар, его…
– А сейчас – взять и снять?..
– Нельзя! Это же страшное нарушение! Как можно такое… – Законопослушный лемарец начал бороться в нем с землянином. – Как ты… Как ты сумела догадаться?! Никому из нас и в голову бы не пришло!..
Верка ласково усмехнулась:
– А еще восьмая ступень развития… Да у нас каждая женщина снимает сережки, когда… – Она чуть не произнесла «ложится спать», но вовремя ушла от фразы, которую он мог истолковать по-своему, – …когда хочет от них освободиться.
Гир подошел к скале, расстегнул зажим серьги, вынул ее из уха и, найдя взглядом небольшую нишу в камне, аккуратно положил туда блеснувшую капсулу. Потом осторожно сделал шаг, другой в сторону. Ничего не произошло. Тогда он медленно вытянул руку и коснулся ею самых кончиков двигавшихся навстречу пальцев. И снова ничего не произошло. Глаза их полыхнули счастьем, и руки сами собой сплелись в объятии. Он наклонился и нежно, совсем чуть-чуть коснулся ее губ своими губами.
– Нет, – тихо произнесла она, – у нас не так… – Поцелуй ее был долгим, страстным и каким-то особенным, даже для самой Верки. С Петькой она никогда так не целовалась. А уж в практической сексологии Лемара ничего подобного и вовсе не описывалось. Гир почувствовал, что снова пьянеет. Его подхватили и понесли какие-то неведомые земные волны, руки и губы потеряли контроль и действовали как-то совсем отдельно от мозга. Лес вокруг закружился сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Последним обрывком сознания мелькнуло: «Да при чем тут недостаток кислорода, дурак ты инопланетный!..»
Потом они вдвоем купались под водопадом, брызгаясь и смеясь, как дети. И снова катались в объятиях по упругому хрустящему ягелю. И болтали о каких-то несусветных глупостях, о которых могут болтать только гуманоиды пятой ступени развития. Впрочем, может быть, это были и не совсем глупости.
– Если вы такие развитые и умные, что даже обходитесь без любви, то зачем вообще вашим мужчинам и женщинам жить вместе…
– …рожать детей и заниматься сексом? – закончил он ее вопрос.
– Да, – подтвердила Верка, – выводили бы молча ребятишек в пробирках, каких надо. Даже у нас сейчас идут такие опыты.
– И выводили. Но потом наступила эра войн, которые так и назвали – пробирочные. Искусственно созданные дети оказались очень агрессивными, негуманными существами и едва не превратили Лемар и ближние галактики в арену сплошных битв. С этим злом едва удалось справиться. Более поздние исследования показали, что только при индивидуальном соитии двух особ противоположного пола непознаваемая и неуправляемая высшая сфера Вселенной генерирует для их зародыша особое индивидуальное поле, которое и делает его гуманоидом.
– Душу, что ли? – догадалась Верка. – Выходит, она все-таки есть?
– Есть… Нечто подобное произошло и с формой. Ты, наверное, удивилась, почему я не похож на какого-нибудь зеленого карлика с огромными глазами, на тонких ножках? Такими, кажется, у вас по большей части представляют инопланетян?