Аврааму» (Мф 3:8–9; Лк 3:7). Иосиф рассказывает, что Иоанн убеждал своих слушателей «быть справедливыми друг к другу и питать благочестивое чувство к Предвечному» (форма Наибольшей Заповеди — любить Бога и ближнего). И в евангелиях Иоанн призывает к тому же самому: «У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же» (Лк 3:11).
Сравнив внимательно эти рассказы и исходя из предположения, что Иосиф стремился отодвинуть на задний план именно то, что в евангелиях подчеркивается, мы видим, что Иосифово и евангельское повествования дополняют друг друга.
Тем не менее некоторые ученые усматривают здесь серьезное расхождение. Если верить Новому Завету, говорят эти критики, Иоанн был казнен за то, что выступал против развода Ирода Антипы и его брака с женой брата, а согласно Иосифу — за свою популярность и влияние на народ. Но есть ли в этом противоречие? По–моему, и здесь его нет.
Историю тюремного заключения Иоанна и его последующей казни рассказывает Марк (Мк 6:14–29). Он говорит, что Иоанн был казнен, потому что критиковал правителя за его женитьбу на свояченице:
Ибо этот Ирод, послав, взял Иоанна и заключил его в тюрьму за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, потому что женился на ней. Ибо Иоанн говорил Ироду: ты не должен иметь жену брата своего. Иродиада же, злясь на него, желала убить его
И далее у Марка мы находим рассказ о пире и о требовании принести голову Иоанна на блюде.
Некоторые ученые подчеркивают слова Иосифа, что Иоанн имел «огромное влияние на массу», которое могло «привести к каким–либо осложнениям», и утверждают, что это объяснение противоречит евангельскому. Однако о прямой, непосредственной причине действий Ирода Иосиф ничего не говорит. Меж тем рассказ Марка, которому следуют Матфей и Лука, подтверждает утверждение Иосифа: Ирод действительно опасался того влияния, которое Иоанн имел на народ. Критика Иоанна в адрес тетрарха Галилейского отражает обычные идеи того времени: правитель должен быть мужем одной жены и вообще служить народу нравственным примером. Важные указания по этому вопросу мы находим в Свитках Мертвого моря. Один из них, Храмовый свиток, гласит: «Никто не должен жениться на бывшей жене брата своего, ибо этим он нарушает права брата своего, даже если это брат только по отцу или только по матери. Такое деяние нечестиво» (11QJemple 66:12–13)[3].
Ирод оказался в сложном положении. Первая его жена, узнав о его намерениях, бежала к своему отцу, царю Арете Набатейскому. Действия Ирода нарушили хрупкое доверие между римской Галилеей на западе и Набатеей на востоке. Война была почти неизбежна; Ирод остро нуждался во всенародной поддержке. Ничто так не вредило ему, как публичные обличения Иоанна! В дальнейшем страхи Ирода оправдались полностью: Арета напал на Галилею и разбил его армию, о чем говорится в вышеприведенной цитате из Иосифа[4].
Антипатр Идумеянин (63–43 гг. до н.э.)
Ирод Великий (37–4 гг. до н. э.)
Ирод Архелай (4 г. до н. э. — 6 г. н. э.)
Ирод Филипп (4 г. до н. э. — 34 г. н. э.)
Ирод Антипа (4 г. до н. э. — 39 г. н. э.)
Ирод Агриппа (41–44 гг. н.э.)
Ирод Агриппа II (49–93 гг. н. э.)
О политических проблемах Ирода новозаветные Евангелия не рассказывают. Они упоминают лишь о том, за что Иоанн критиковал тетрарха, а затем — о его тюремном заключении и казни. Эти факты истории находят отражение и у Иосифа, но немного позже. Он тоже сообщает о том, что Иродиада бросила мужа и — в нарушение иудейских обычаев — вышла замуж за своего сводного брата Ирода. Таким образом, ключевой эпизод в этих двух рассказах — один и тот же. Вот что пишет Иосиф:
Сестра их Иродиада вышла замуж за сына Ирода Великого, Ирода же [Филиппа], происходившего от Мариаммы, дочери первосвященника Симона. Она родила ему дочь Саломею. После рождения этой девочки Иродиада, вопреки нашим законам, вышла замуж за сводного брата своего мужа, именно за галилейского тетрарха Ирода, но разошлась и с ним еще при его жизни
Два рассказа расходятся в том, что именно проповедовал Иоанн. Новозаветные евангелия подчеркивают его пламенный призыв к покаянию и предупреждение о грядущем суде. Иосиф об этом молчит — и вместо этого делает упор на очищение праведников. Когда, говорит он, к Крестителю начали стекаться толпы народа, Ирод забеспокоился и в конце концов бросил его в темницу. Однако Иосиф не объясняет прямо, почему Ирод хотел заткнуть Крестителю рот. Если пророк всего–навсего призывал иудеев «вести добродетельный образ жизни» и «быть справедливыми друг к другу» — что в этом опасного для властей предержащих? Другое дело, если в качестве отрицательного примера Иоанн указывал на тетрарха, не проявляющего ни добродетели, ни справедливости (особенно по отношению к своей первой жене, дочери Ареты), — тогда действиям Ирода удивляться не стоит!
Изображение Иоанна как этика и моралиста, без малейшей эсхатологической окраски, возможно, связано с желанием Иосифа представить его публике в одеянии греко–римской философии. Но, возможно, этот портрет не так уж неверен: ведь в Лк 3:10–14 мы тоже читаем, что Иоанн призывал людей жить праведно. Собственно, Иосиф упоминает Иоанна в связи с широко распространенным среди иудеев убеждением, что катастрофа, постигшая Ирода (и сыгравшая свою роль в том, что Рим отстранил его от власти), была вызвана его обращением с Крестителем. Иосиф, по–видимому, с этим соглашается — и потому изображает Иоанна «праведником», призывающим благочестивых иудеев очиститься крещением. Однако в рассказе об Иоанне Иосифу приходилось тщательно подбирать слова. Малейший намек на «оппозиционность» Крестителя — и римляне встали бы на сторону Ирода, сочтя, что он поступил совершенно правильно.
Мы не знаем, верно ли, что Иосиф знал о проповеди Иоанна больше, чем написал — быть может, умалчивая о подробностях, чтобы не привлекать внимание римлян к излюбленному иудейскому эсхатологизму и мессианизму. Однако то, о чем Иосиф не молчит, по сути своей совпадает с новозаветными рассказами, особенно в контексте действий и обещаний других народных вождей того времени.
Стоит нам сравнить рассказы евангелистов и Иосифа с учетом контекста, а также их богословских и апологетических задач — и «противоречия» развеиваются. Иосиф и новозаветные евангелия рассказывают нам одну и ту же историю, просто с разными акцентами.
Иосиф о Понтии Пилате
В последние годы критики не раз заявляли, что евангельское изображение колеблющегося, нерешительного Пилата, который не находит вины в Иисусе и готов его отпустить, — вымысел, связанный с желанием христиан защитить себя от угрозы со стороны римской власти; что, возможно, он включен в Евангелия уже после иудейского восстания, когда христиане постарались дистанцироваться от своих иудейских «родственников». Пилат, говорят нам, был тираном и кровопийцей: справедливость его не интересовала в принципе, тем более, справедливость по отношению к иудеям. Он никогда не признал бы Иисуса невиновным и не попытался бы его освободить. Из этого — заключают исследователи, — следует, что история в новозаветных евангелиях подменена апологетикой и пропагандой[5].
Почему некоторые ученые так думают? Можно ли считать, что они правы?
Ученые готовы видеть в Пилате злодея, поскольку ориентируются на суровую критику, содержащуюся в писаниях его иудейских современников Филона Александрийского (ок. 20 г. до н. э. — ок. 50 г. н. э.) и Иосифа Флавия (37 г. н. э. — ок. 100 г. н. э.). В своей инвективе против римского императора Гая Калигулы Филон описывает прокуратора Иудеи Пилата как «человека упрямого, неумолимого и жестокого», а его правление называет отмеченным «подкупами, оскорблениями, грабежами, зверствами, тягчайшими несправедливостями, расправами без суда, бесконечными и вопиющими жестокостями» (О посольстве к Таю 301–302). Эпитеты Филона касаются прежде всего инцидента с золотыми щитами, которые Пилат разместил на стенах Иродова дворца в Иерусалиме. Эта критика имеет политические мотивы; грехи прокуратора здесь, скорее всего, сильно преувеличены[6]. В то время, когда писал Филон (ок. 39–40 гг. н.э.), Пилат уже был отправлен в отставку и впал в немилость, что делало его удобным «козлом отпущения». Кроме того, изображение Пилата в самых черных красках отвечало основным целям труда Филона.
Иосиф, который о Пилате также отзывается без всякой симпатии, описывает случай, когда прокуратор ночью перевез в Иерусалим из Кесарии Морской военные знамена с изображением императора (возможно, речь идет о том же событии, что и у Филона). Большая группа иудеев, приехав в Кесарию, умоляла прокуратора убрать знамена. Лишь их готовность умереть, но не покориться заставила Пилата вернуть изображения, оскорбляющие иудейские религиозные чувства, обратно в Кесарию (Иудейская война 2.171–174; Иудейские древности 18.55–59).
При раскопках античного театра в Кесарии Морской найдена посвятительная надпись, сделанная Понтием Пилатом:
См. Geza Aflody, «Pontius Pilatus und das Tiberieum von Caesarea Maritima», Studia classica hraelica 18 (1999): 85–108.
Секвестровав имущество Архелая… Квириний сместил первосвященника Иоазара за то, что он не поладил с народом, и назначил на его место Анана [Анну], сына Сефа
При нем [Тиберии] был послан в Иудею пятый наместник, преемник Аннея Руфа, Валерий Грат. Он сместил первосвященника Анана и поставил на его место Исмаила, сына Фаби. Впрочем, недолго спустя он уволил и Исмаила и назначил на его место Элеазара, сына первосвященника Анана. По прошествии года он удалил и его и передал этот пост Симону, сыну Камифа. Однако и последний удержался не более года, и преемником ему был назначен Иосиф, прозванный также Каиафой. После всего этого Грат возвратился в Рим, проведя в Иудее одиннадцать лет, и вместо него прибыл его преемник Понтий Пилат