Латунная звезда, залитая водкой, напоминала подводный клад, найденный полярниками, искавшими в шельфе не скучное золото, а сланцевый газ. Можно было начинать.
Когда Выхухолев был лейтенантом, празднование собственных подполковничьих погон представлялось ему совершенно по-другому. Мыслился огромный, роскошный ресторан. Толпа друзей подшафе, поднимающих тосты за успех Выхухолева. Танцы на столах, пьяное катание по городу с залпами из табельного оружия. Много смеха, шампанское, дурь и веселье. Уже дослужившись до капитана, Выхухолев понял, что эта картинка человеческого счастья не исполнима. Не потому, что пьяным кататься по городу за рулем с включенным красным проблесковым и стрельбой из «Макарова» капитану, майору и даже подполковнику вообще нельзя. В принципе-то можно договорится, оформить бумажно, запрятать, объяснить. Но сам процесс договаривания убивал кураж и чувство вседозволенности. Более того, чем выше было звание, тем громче становился тот голос, который говорил изнутри головы: «Выхухолев! Не дури! Возьми водки и посиди тихо дома». Дослужившись до майора, он обнаружил, что и друзей — хмельных и бесшабашных друзей юности, вокруг не осталось. Они не выдержали естественного отбора, который диктует любая карьера. Вокруг были сослуживцы, и рожи у них были кислыми. Теперь, разливая в участке скудные пять бутылок для всего отдела (больше было нельзя, чтобы не началось гусарства), он вдруг сообразил, что на уровне подполковника все еще хуже. Потому что поднимали бокалы «за профессиональный рост и продвижение» даже не сослуживцы, но — подчиненные. Больше всех усердствовал Андруша, к которому хотелось подойти прямо посреди «проставы», когда он еще не успел опрокинуть в себя содержимое пластикового стаканчика, и от души двинуть в ухо. И ничего при этом не объяснять. И это было бы обжигающе приятно — примерно так же приятно, как раньше, в юности — принимать поздравление толпы друзей подшафе. Но не подошел, не двинул. Потому что подполковник.
Праздновал, в строгом соответствии, дома. Приглашать разделить трапезу было некого — не Андрушу же! Не остальных же подчиненных! А жена от него ушла, да. Выхухолев протянул руку к стакану, но вдруг вспомнил об одном деле, которое нужно закончить до того, как омывать новые погоны. Он достал мобильный телефон, набрал номер, включил громкую связь и положил телефон рядом со стаканом.
— Сергей Макарович? — сказал он наигранно весело, изображая бурное веселье по поводу присвоения очередного звания. — Подполковник Выхухолев беспокоит!
— Чего надо, Выхухолев, — в трубке жевали.
— Во-первых, позвольте поблагодарить вас за присвоение очередного звания, Сергей Макарович! Служу Советскому Союзу!
— Вольно, Выхухолев. Когда проставишься?
— Как только, так сразу! — Выхухолев сам не понял, что это значило.
— Динамишь, Выхухолев! А это вредно для карьеры, — жевание в трубке прервалось хрустящими звуками, видно, собеседник разгрызал какой-то аппетитный хрящ. — Так а надо тебе что?
— Сергей Макарович, тут у нас новости по убийству в Малиново.
— Что, тело опознали?
— Нет, тело не опознано! Так а что вы хотите? 20 тысяч человек в год по республике пропадают. Мы сообщили приметы, сверили, они там в республиканском будут искать совпадения по обращениям. А может, родственников нет? А может, он из России гастролер? Мы ж не знаем! Его и не опознают, может, никогда. Будет в леднике у нас мерзнуть.
— Что за новости тогда?
— Мы нашли этого… — Выхухолев хотел сказать «убийцу», но что-то заставило его произнести по-другому. — Виновника нашли, Сергей Макарович!
— Ну ни хуя себе! — в трубке перестали жевать. — Это как?
— Задержан. Разбойное нападение на гипермаркет «Каприз».
— А с делом в Малиново как связан?
— Да непосредственно! Оружие убийства. Это вообще известный у нас в районе балбес. Пятница, может, слышали?
— Что-то слышал, да. Ты, по-моему, и говорил.
— Он из синих. Рецидивист. Сидел за мелкие кражи, наколот весь.
— И что? Что с оружием убийства?
— Он попытался магазин ограбить. С помощью пистолета «ТТ». В теле в Малиново пулевое отверстие как раз из «ТТ», помните?
— Не помню. Ну и?
— «ТТ» вы знаете. Пистолетик редкий. Это не «Макар», который тут скоро у каждого таксиста под сиденьем будет.
— Так а ты уверен, что из этого ствола в Малиново стреляли?
— Чтоб уверенность была, экспертиза нужна. Пули-то у нас нет. А экспертизы мы не можем. Из-за…
— Ну, понятно. Не можем, да. И что?
— Емкость у «ТТ» — восемь патронов. У Пятницы в обойме было семь.
— Интересно.
— Интересно. Ну и из ствола воняет так, как вот когда из «Макарова» в тире отстреляешь. Так воняет. Как будто в работе был совсем недавно.
— Очень хорошо. То есть, Пятница этот в Малиново убил?
— А какие варианты? Рецидивист. В тюрьме полжизни прожил. Кто еще?
— А что с Кабановым? С основным подозреваемым?
— Вот тут как раз, Сергей Макарович, и загвоздочка. Дело в том, что его Валька уже отработала. Получил семеру на прошлой неделе.
— Что ты говоришь?
— Ну, вот такая у нас ситуация. Да.
— И что невинно осужденный? — собеседник возобновил жевание, но оно стало нервным, как будто поглощением пищи он пытался сгладить раздражение. — Будет на тебя в суд подавать?
— Опять же. В том и щекотливость, понимаете… Я с ним работал… Ну как с сыном родным. В камеру приходил по ночам… Разговаривал… В общем. Он совершенно убежден, что он стрелял.
— Как так?
— Вот так получилось.
— Почки отбил, значит? — Сергей Макарович снова сплюнул.
— Да если б я ему почки отбил, он бы кассуху писал. А он правда верит. Он выпимши был в ту ночь. Вот мы с ним вместе и решили, что если суд сказал, что он убил, значит, надо искупить.
— Блядь. Выхухолев. Ну ты мастер! У меня слов нет.
— Душевный подход, Сергей Макарович.
— Так и что Кабанов?
— Готовится к этапированию. Доволен, что позволили искупить. Приговор обжаловать не собирается. Семь лет это вообще не срок, честно говоря, за убийство.
— Возвращаемся к Пятнице, — предложила трубка.
— Возвращаемся к Пятнице, — поддержал Выхухолев. — Смотрите. Обвинение ему пока не предъявляли.
— А почему? Непорядок! — в трубке громко выпили какой-то жидкости.
— Потому что непонятно, что предъявлять.
— Что значит непонятно? А убийство?
— Убийство я предлагаю Кабановым закрыть. Потому что начнем сейчас расследовать. Выяснятся детали. Что там при теле было… Ну, вы понимаете.
— Понимаю, — вдруг с готовностью сказала трубка. — Понимаю. Кабанов удобен, да. Ну так за вооруженное ограбление его тогда проведи.
— Вот тут тоже у нас проблемочка. Смотрите. Вооруженное ограбление проводим по документам. Акт изъятия на пистолет «ТТ», его сразу — в экспертизу. Начнут проверять, что еще. А тут как раз свежачок из Малиново. С дырками в теле из «ТТ».
— Так прибери там пистолет!
— «Протокол предварительного осмотра» помните я вам направлял? Там где при теле ничего не найдено? Помните?
— Ну, помню.
— Я сегодня проверил, там указано про пулевые отверстия пистолета калибра 7,62 «Тульский Токарев».
— Прибери тогда протокол!
— Да как приберешь? Он же в деле пришит! А дело уже закрыто! Кабан уже семеру получил.
— Действительно, незадача, — согласилась трубка. — Так влепи ему тогда незаконное хранение. И определим на пять лет.
— А какой ствол он будет «незаконно хранить»? «ТТ»?
— Еб твою мать, Выхухолев! Еб твою мать! — в трубке что-то громко лязгнуло. Возможно, вилка ударила по тарелке, возможно, ложка была с негодованием отправлена в суп. — И что?
— Вот я не знаю, что, — вздохнул Выхухолев. Он бросил полный лермонтовской грусти взгляд на кастрюлю с макаронами. — Не знаю.
— Слушай. А какая картина из показаний Пятницы следует? За что он дурика этого пришил?
— Вы понимаете, я с ним следственных действий не проводил. Потому что куда подшивать протокол допроса? К какому делу?
— Ну а в разговоре?
— А в разговоре — он же зек. Тертый волк. Я его прессую, а он несет какую-то пургу — про то, что пистолет ему ухарь залетный продал. Буквально вчера.
— Вчера?
— Вчера.
— А деньги у Пятницы откуда? На пистолет?
— Так он и это продумал, сука! Он так врет: ухарь за ствол попросил всего ничего. Только на автобусный билет до Минска. Взял и пошел на автостанцию. Говорит, мелкий какой-то. Молодой. Зековатый такой весь из себя, но не зек. Как он выразился «пацанчик, не мужик». Пятница еще приплел, что звали ухаря как-то дивно. Хорек. Или Грызун. Он не мог вспомнить.
— А если ему действительно пушку какой-то специалист отдал? Заказ выполнил, оружие слил, чтобы следы запутать. И уехал. Про автовокзал, ясно, ерунда. Но сценарий интересный.
— Как-то мудрено, Сергей Макарович! Это ж Пятница! А он зек! Его попрессуй как следует, он еще десять версий сообразит! Он и пришил. Может, по пьяни. Может — нет. Главное — это не важно.
— Так что ты предлагаешь, Выхухолев?
— Я, Сергей Макарович, ничего не предлагаю. Я вообще за тем и звоню, чтобы уточнить, как быть сейчас. Но если б вы спросили моего мнения, мнения снизу, из участка, так я бы так сказал. Пятницу этого выпустить. Предупредить, чтобы не шалил. И выпустить.
— Выпустить? — удивилась трубка.
— Ну а что? Он у меня теперь на учете будет. Буду проверять, что делает, следить, чтобы не бузил. Выпустить. Тут со всех сторон польза. Не надо будет новую уголовку возбуждать. Польза? С учетом наших с вами… Обстоятельств.
— Польза, — согласился Сергей Макарович.
— Не надо будет Кабанова выпускать. Он же писать начнет. Жаловаться. На меня. На всех. Может и вас задеть. Польза?
— Польза.
— Ну и в конце концов. Дело закрыто. Преступник осужден. Концы в воду, как говорят моряки. Можно забыть и двигаться дальше. Польза?
— Ну да. Польза, — подумав, сказал собеседник. — Польза. А с пушкой ты что будешь делать?