Эрвин смотрел на него пристально, внимательно. Потом чёрные глаза стали отстранённо-холодными и словно обратились внутрь: Фрайманн размышлял. Наконец он вздохнул, поднялся с кресла и подошёл к Николасу.
– Йеллен тебе скажет, – проговорил он.
Он присел на подлокотник, погладил Николаса по голове, обнял за шею крепкой тёплой ладонью. Николас поцеловал ладонь и обернулся к Эрвину. Тот выглядел печальным, но излучал спокойствие.
– Я знаю, – кивнул Николас. – Но у меня будет очень мало времени на размышления.
– Ты ответишь ему, что тебе нужно время на размышления.
Николас поморщился и отвёл взгляд.
– Дело в другом, – утвердительно сказал Фрайманн.
Николас не ответил.
Эрвин опустился на колени, облокотился о боковину кресла, сплёл пальцы в замок. Теперь он смотрел на Николаса снизу вверх, и Николас обнял его за шею ответным жестом.
– Это нормально, – сказал он. – Не важно, что ты чувствуешь. Важно, что ты выполняешь свой долг.
Николас закрыл глаза. Эрвин взял его за руку, приложил ладонью к своей щеке.
– Я боюсь, – признался Николас шёпотом.
– Бояться не страшно. Когда ты боишься – ты осторожен. Страшно впадать в панику.
Николас нервно, коротко хохотнул. Рот его исказился в кривой усмешке.
– Кажется, я к этому близок.
Эрвин подавил вздох и встал.
– Если так будет на переговорах – делай «унисон десяти флейт». Как я тебя учил. Но сейчас не так, как будет. Я тебя знаю. Когда ты работаешь, ты концентрируешься без всякой ки. Сейчас времени слишком много. Неопределённости слишком много. И сил много. Их нужно потратить.
С этими словами он сгрёб Николаса в охапку и перекинул через плечо. Николас истерически рассмеялся от неожиданности и попытался вырваться, хотя прекрасно знал, что против желания Эрвина ничего сделать не сможет. Эрвин сделал вид, что роняет его, и в последний момент перехватил крепче; дыхание у Николаса прервалось, в глазах мелькнули цветные пятна…
Из гостиной донёсся тихий звонок.
Николас сначала не расслышал его. Расслышал Эрвин, и Николас ощутил недоумение: почему его вдруг отпустили и поставили на ноги? На третий раз звонок стал громче, а на пятый – включилась трансляция, и мягкий голос ИскИна произнёс: «Прошу внимания: запрос связи».
– Что? – уронил Николас.
– Запрос связи. Запрашивает семнадцатая сфера, Циалеш, Ситаун.
Эрвин потормошил его и шепнул:
– Проснись.
– Вот чёрт… – простонал Николас. – Как не вовремя…
– Запрашивает Циалеш, Ситаун, номер не определён.
Николас вздрогнул и помотал головой. Эрвин нахмурился.
– Запрашивает семнадцатая сфера…
– Стоп. – Николас выпрямился. – Ситаун? Это Доктор. ИскИн, сколько времени в Ситауне?
– Двадцать три часа двадцать три минуты локального времени.
– По крайней мере не ночь, – пробормотал Николас. – Не срочно… ИскИн, ответь на запрос.
Голографический Доктор стоял посреди гостиной как живой. У Реннарда даже морозец по коже подрал: он не привык к настолько качественным голограммам. Доктор повертел огненной головой и сел на внезапно возникший стул.
– Спите? – ехидно спросил он. – А мы работаем.
– Добрый вечер, Макс, – сказал Николас.
Доктор поглядел куда-то в сторону, то ли на часы, то ли в окно.
– Ага, – ответил он, – вечер. Ты просмотрел новости?
– По Циа – да. Новости внешней сети ещё не успел.
– А стоило бы. Я сейчас читаю официальную почту корабля. Секретариат Неккена прислал сообщение.
С Николаса слетела вся рассеянность. Он завертел головой, ища взглядом планшетку. Доктор коротко повёл рукой, останавливая его.
– Господин исполнительный директор назначил тебе аудиенцию, – сообщил он. – То бишь дату переговоров. Послезавтра. Немедленно по прибытии «Тропика» на место.
Николас замер как громом поражённый.
– Да, – сказал Зондер, – я тоже думал, что он будет тянуть, пока на корабле воздух не кончится. Но у него другое мнение. Ты в курсе, что к нам зачастили «бабочки»? Одну из них орлы нашего Арни здорово растрепали. Ещё пара попаданий, и в плюс-пространство она бы уже не ушла. Тут есть два любопытных момента. Во-первых, то, что мантиец так долго ждал. В прошлый раз он тоже тянул время, но тогда на перехват вышли истребители, а сейчас – крейсер. Он отлично понимал, что у «бабочки» нет шансов против ракетного крейсера. Пусть даже имперских времён. Особенно имперских времён. Но он всё равно крутился под огнём и чего-то ждал. У тебя есть предположения?
Николас подавился воздухом.
Доктор глядел на него, приподняв одну бровь. На бледном лице играла ухмылка.
– Он мог ждать только получения каких-то данных, – выговорил Николас после паузы. – Все каналы проверили?
Зондер помрачнел.
– С «бабочки» прошла эхограмма, – сказал он. – Расшифровка невозможна. То есть возможна, но на наших мощностях – на всех – займёт около тысячи лет.
– А Улли?
– Вместе со всеми резервами Улли, я же сказал. Каких данных он ждал, Ник?
Николас помолчал.
– Стерлядь работает больше пяти лет, – медленно проговорил он, – за последний год у него не возникло особых проблем. Даже если бы мантийцы решили его поторопить, они бы не стали рисковать ради этого кораблём. Значит, на Циа есть другой агент? – и он беспомощно поднял глаза на Зондера.
Зондер кивнул.
– Помнишь свою версию? – негромко спросил он. – Теперь во-вторых. Гляди-ка, «бабочка», бой – и Неккен тут же зашевелился. Полагаю, связь можно считать доказанной. Есть у тебя ещё соображения?
Николас вдохнул и выдохнул.
– Этот другой агент, – сказал он, – для Манты значительно ценнее Стерляди. Если ради него дважды рисковали кораблями… пилотами… значит, это не наш предатель, это природный мантиец, интервент.
– Угу, – сказал Доктор как филин.
Николас сел за стол и взялся за голову.
– Его могли внедрить только до Революции, – продолжал он, – потому что с началом изоляции закрылись все гражданские космопорты, а нелегальных рейсов не было.
– Не зафиксировали, – поправил Доктор, – но ты продолжай, продолжай.
Николас в отчаянии поднял глаза.
– По данным Улли, сейчас на Циа нет мантийской интервенции! Даже Стерлядь закуклился. Одна дурная самодеятельность осталась, вроде того школьного директора…
Зондер ухмыльнулся и положил ногу на ногу.
– Во дела! – вскричал он и состроил клоунскую рожу. – Интервент есть, а интервенции нет! – потом смягчился и сказал: – Не дёргайся. Если я этого не заметил, ты тем более заметить не мог. Кроме того… А, вот ты сам уже догадался, по глазам вижу. Ну, говори.
– Он не работает, – сказал Николас тихо. – Интервент. И не выходит на связь. Манта ждала-ждала, а теперь пытается выяснить, в чём дело. Видимо, какое-то время молчать для агента нормально. Но не пять лет… десять… Чёрт, сколько он у нас сидит!? Да может, его убили уже. Случайная пуля во время Гражданской.
– Случайной пулей мантийца не убьёшь, – сказал Доктор, – даже в сердце. К тому же это профессионал, он не метнётся под пулю. Так что сидит. Но не работает. И молчит. Мы думаем эту мысль, Ник. Ты подумай о том, что нужно от нас Неккену. Ты там ближе, тебе видней. Заметь, Йеллен принимает тебя как дорогого гостя, не заставляет ждать. А ты понимаешь, что такое исполнительный директор Неккена. На переговорах он может нести тебе любую пакость, но значимо то, что ради этой пакости он отменил кучу других переговоров.
– Да, – отстранённо кивнул Николас, – да…
Он сидел, прижав ладонь к лицу. Виски ныли.
– Что? – сказал Доктор. – Не молчи, говори сразу. Мне нравится следить за полётом твоей мысли.
– Макс, чёрт вас побери… – процедил Николас сквозь зубы. – Я со всем моим Управлением пять лет смотрел мимо. Чёртов мантиец этого и добивался. Стерлядь – фигура прикрытия… Макс, уберите его. Его и Дину Келли, она предала. Досье на остальных у товарища Киа.
– Ник, я всё это знаю. Никого из них мы пока трогать не будем. Решим этот вопрос, когда найдём настоящего интервента. Не о том думаешь.
– Интервент… – пробормотал Николас и оскалился. – Верите, Макс, нашёл бы эту тварь – лично бы привёл приговор в исполнение…
– Ник, к делу.
– Макс, если Манта начнёт операцию по спасению своего агента – что с нами будет?
– Оп-па, – только и сказал Доктор.
Он встал и начал расхаживать туда-сюда – там, в безмерной дали, в семнадцатой сфере мира. На миг он исчез из поля съемки и ругнулся, когда камера сообщила ему об этом. Камера замолчала, а он всё продолжал ругаться, тихо и зло. Коротко, словно судорожно, он размахивал руками, лицо его искажалось… Николас подумал, что такой вариант Доктору в голову не приходил, а ведь это очевидно: если агент не работает, значит, с ним что-то случилось. Что происходило на тех планетах, где интервенцию прерывали силовыми методами? Он не помнил и поставил мысленную галочку: узнать.
Время шло, утекал в никуда драгоценный мерцательный трафик.
– Что думает товарищ Легерт? – спросил наконец Николас.
– Товарищ Легерт, – повторил Доктор и в последний раз махнул рукой. – Товарищ Легерт полон оптимизма. Страшно рад, что станция осталась цела. Он её любит как родную. Он в этом гробу железном восемь лет безвылазно просидел.
Начупр внешней безопасности Арни Легерт до Революции служил в войсках связи и был, собственно, начальником той станции. По слухам, именно там он приобрёл своё неистощимое добродушие. Человека, восемь лет просидевшего на орбите газового гиганта в рассыпающемся железном гробу, трудно чем-либо удручить.
– Арни, – продолжал бормотать Доктор, – Арни полковник. Конечно, он хороший полковник, но он считает, что пока нам на голову не падают астероиды, ничего страшного не происходит. Я бы на его месте тоже так считал.
И он обернулся к Николасу.
Тон его голоса переменился внезапно и резко: перед начупром Реннардом стоял прежний Макс Зондер, образец уверенности и самообладания.
– Действия Манты, – сказал он, – будут напрямую зависеть от действий Неккена. Если Неккен всерьёз заявит на нас свои права, Манта не решится применять силу. Войска Союза будут у Циа меньше, чем через неделю. Но мне такой вариант не нравится, потому что войска Союза – это, чёрт их побери, войска. Так что в наших интересах найти интервента, и как можно раньше. Поднимем статистику по иммигрантам…