Норман нажал кнопку.
НФЖ КОМАНДА ПСИХОЛОГОВ: КЛАССИФИКАЦИОННЫЙ ОТБОР
1. Джон Томпсон, Вэйл — одобрен.
2. Уильям Л. Хартц, Беркли — одобрен.
3. Джереми Вайт, Техас — одобрен.
4. Норман Джонсон, Сан Диего — отклонен (возраст)
Норман знал их всех. У Билла Хартца из Беркли был рак в тяжелой форме. Джереми Вайт побывал в Ханое во время вьетнамской войны и никак не мог прийти в форму.
Оставался Норман.
Он понимал теперь, почему его вызвали последним. Теперь он понимал, почему ему устроили специальную медицинскую проверку. Он чуть не задохнулся от прилива злобы — к Барнсу, ко всей системе, засунувшей его сюда, несмотря на его возраст, не задумавшись о его безопасности. В пятьдесят три года Норману Джонсону нечего было делать на глубине в 1000 футов в условиях разреженной атмосферы — и в ВМС знали это.
Они попрали его права, думал Норман. Сейчас он пойдет и все выскажет Барнсу, не выбирая выражений. Этому изовравшемуся ублюдку.
Но он вцепился в подлокотники и напомнил себе то, что советовал Бет. Что бы ни случилось до настоящего момента, теперь уже никто из них ничего не может исправить. Разумеется, он задаст Барнсу трепку — он пообещал себе, что так и будет, — но только когда они вернутся на поверхность. До тех пор устраивать что-либо бесполезно.
Он покачал головой и поклялся себе следовать этому решению. Потом выключил компьютер.
Проходили часы, а Гарри все еще был в сфере.
Тина пыталась интенсифицировать изображение сферы на той видеозаписи, где она была видна открытой.
— К несчастью, здесь, в модуле, у нас ограниченные технические возможности, — сетовала она. — Если бы у меня была связь с поверхностью, я бы постаралась что-то сделать, а так… — она отрицательно покачала головой.
Тина показала им увеличенные стоп-кадры с изображением открытой сферы, сделанные с промежутком в одну секунду. Однообразное, нечеткое изображение.
— Единственное, что в темноте можно разглядеть из внутреннего устройства, — сказала Тина, показывая им кадры, — вот эти многочисленные светящиеся россыпи. Кажется, расположение огоньков меняется на разных кадрах.
— Как будто в сфере полно светлячков, — заметила Бет.
— Только эти огоньки туманятся и не мигают, как светлячки. Их там бесчисленное количество. И такое впечатление, как будто они двигаются все вместе, кружащимися узорами.
— Стаи светлячков? — сказала Бет.
— Что-то вроде, — запись кончилась, экран погас.
— И это все? — спросил Тед.
— Боюсь, что да, д-р Филдинг.
— Бедный Гарри, — с трагическим пафосом произнес Тед.
Изо всей группы Тед больше всего сокрушался об участи Гарри. Он все рассматривал закрытую сферу на видеомониторе, повторяя: «Как же он это сделал?» — и тут же добавлял: «Надеюсь, с ним все в порядке».
Он повторял это так часто, что Бет наконец не выдержала:
— Уж, кажется, всем известны твои чувства, Тед.
— Я на самом деле озабочен тем, что с ним происходит.
— И я тоже. Все мы волнуемся.
— Думаешь, я завидую, да, Бет? Ты это хочешь сказать?
— С чего ты взял, Тед?
Норман поспешил сменить тему — теперь необходимость избежать конфронтаций внутри группы казалась решающей. Он попросил Теда рассказать о его анализе полетных данных, обнаруженных на корабле.
— Это очень интересно, — обрадовался Тед. — Проведенное мною подробное изучение начальных данных о полете убедило меня, что на изображении видны три планеты: Уран, Нептун и Плутон — и крошечное Солнце на заднем плане. Следовательно, съемки велись из какой-то точки по ту сторону Плутона. А это, в свою очередь, заставляет предполагать, что черная дыра находится недалеко от нашей солнечной системы.
— А это возможно? — спросил Норман.
— Ну конечно. В течение последних десяти лет астрофизики действительно были близки к тому, чтобы доказать наличие черной дыры — небольшой, но все-таки — сразу за пределами нашей солнечной системы.
— Я ничего не слышал об этом.
— Ну да. А ведь некоторые из нас даже доказывали, что если она не очень велика, то через несколько лет мы могли бы отправиться за ней, доставить сюда, поместить на орбиту Земли и использовать ее энергию для блага всей планеты.
Барнс улыбнулся:
— Ковбои черной дыры?
— В теории ничто не может помешать этому. Только подумать: вся планета будет освобождена от зависимости от ископаемого топлива… Вся история человечества могла бы измениться.
— Вероятно, можно было бы превратить ее в дьявольское оружие, — сказал Барнс.
— Даже крошечная черная дыра слишком мощная, чтобы использовать ее как оружие.
— Итак, ты полагаешь, что этот корабль летел за черной дырой?
— Сомневаюсь, — сказал Тед. — Этот корабль построен так прочно, с такими мощными антирадиационными щитами, что я подозреваю, его намерением было пройти сквозь черную дыру. И он прошел.
— Так вот почему этот корабль заблудился во времени? — догадался Норман.
— Я не совсем уверен, — ответил Тед. — Видишь ли, черная дыра в действительности — это край вселенной. Что происходит там — одному Богу известно. Но существует предположение, что можно не пролететь через черную дыру, а проскочить ее по касательной, вроде того, как галька прыгает по воде, и отскочить в другое время, или пространство, или в другую вселенную.
— И корабль отскочил?
— Да. Возможно, не один раз. И когда он отскочил назад к Земле, он пролетел вперед и оказался на Земле на несколько сот лет раньше, чем стартовал.
— И при одном из своих отскоков он прихватил вот это? — спросила Бет, кивнув на экран. Дверь сферы была по-прежнему закрыта. Но рядом с ней, распростертый в неестественной позе на палубе, лежал Гарри Адамс.
На мгновение им показалось, что он мертв. Но вот Гарри поднял голову и застонал.
Объект
Норман записал в блокноте: «Объектом изучения является тридцатилетний математик, который провел три часа в сфере неизвестного происхождения. После извлечения из сферы был в оцепенении, не отвечал на расспросы; не помнил своего имени, кто он такой и сколько ему лет. Возвращен в модуль; после получасового сна внезапно проснулся от приступа головной боли».
— О Боже.
Гарри сидел на койке, обхватив голову руками и постанывая.
— Болит? — спросил Норман.
— Ужасно. Разламывается.
— А остальное?
— Хочется пить. Господи. — Он облизнул губы. — Страшно хочется пить.
«Страшная жажда», — записал Норман.
Со стаканом лимонада показалась Роз Леви, кок. Норман передал стакан Гарри, и тот выпил его залпом, протянув обратно:
— Еще.
— Пожалуйста, принеси бутылку, — попросил Норман. Леви вышла. Норман обернулся к Гарри, все еще держащемуся за голову, и сказал:
— У меня есть к тебе один вопрос.
— Какой?
— Как тебя зовут?
— Норман, психоаналитических разборок мне только сейчас не хватает.
— Просто скажи мне свое имя.
— Гарри Адамс, черт побери! Что это тебе вздумалось? О, моя голова.
— Ты раньше не помнил, — объяснил Норман. — Когда мы нашли тебя.
— Когда вы нашли меня? — переспросил Гарри. Он опять казался смущенным.
Норман кивнул:
— Ты помнишь, как мы нашли тебя?
— Это должно быть случилось… снаружи.
— Снаружи?
Гарри опять взглянул на него разгневанно:
— Снаружи сферы, чертов идиот! А о чем, ты думаешь, я говорю?
— Спокойно, Гарри.
— Твои вопросы сводят меня с ума.
— Ладно, ладно, не заводись.
«Эмоциональная неустойчивость, — записал Норман. — Ярость и раздражительность».
— Ты нарочно производишь этот шум?
Норман посмотрел на него изумленно.
— Твоя ручка, — пояснил Гарри. — Она гремит, как Ниагара.
Норман перестал писать. Это была мигрень, или что-то вроде мигрени. Гарри осторожно поддерживал голову руками, как будто она была стеклянная.
— Почему я не могу принять аспирин, черт возьми!
— Мы решили повременить давать тебе что-нибудь, чтобы не вышло хуже. Мы должны были понять, что это за боль.
— Боль, Норман, сидит в моей голове. Это моя проклятая голова! А теперь ты дашь мне аспирин?
— Барнс не разрешил.
— А Барнс еще здесь?
— Мы все еще здесь.
Гарри окинул его долгим взглядом.
— Но вы собирались вернуться на поверхность.
— Знаю.
— Почему же вы не отправились?
— Погода испортилась и за нами не смогли прислать подлодки.
— Ну, вам следует вернуться. Здесь нельзя оставаться, Норман.
Леви вернулась с лимонадом. Гарри пил, поглядывая на нее.
— И вы тоже здесь?
— Да, д-р Адамс.
— Сколько всего людей здесь, внизу?
— Нас девять человек, сэр, — ответила Леви.
— Боже. — Он отставил стакан, и Леви снова наполнила его. — Вы все должны подняться. Вы должны вернуться.
— Гарри, — произнес Норман, — мы не можем отправиться.
— Вы должны отправиться.
Норман сел на койку напротив Гарри и наблюдал, как он пьет. Поведение Гарри было типичным для человека, получившего шок: возбужденность, раздражительность, нервозность, наплыв навязчивых идей, необъяснимые страхи о безопасности окружающих — все это характеризовало жертв страшных аварий, вроде автомобильных или авиакрушений. Мозг отказывался усваивать происшедшее, как будто ментальный мир рухнул, как и физический мир. Переутомленный мозг пытался совладать с происшедшим, быстро переставить вещи, сделать их правильными, восстановить равновесие. Как колесо, которое продолжает крутиться по инерции.
Нужно просто переждать этот период.
Гарри выпил лимонад, вернул стакан.
— Еще? — спросила Леви.
— Нет, достаточно. Кажется, боль проходит.
Возможно, это еще и потеря жидкости, подумал Норман. Но почему Гарри потерял столько жидкости после трех часов, проведенных в сфере?
— Гарри…
— Поговори со мной, Норман. Я выгляжу как-то иначе?
— Нет.
— Я кажусь тебе тем же самым?