— Как насчет меню, д-р Гальперн? — просунула голову Леви. — С небольшим количеством помидоров и перцев было бы жаль не попробовать их? Разве спруты действительно ядовиты?
— Сомневаюсь, — сказала Бет. — Об этом ничего не известно. Приготовь, — разрешила она Леви. — Я думаю, большой беды не будет отведать их.
Когда Леви скрылась, Норман заметил:
— Я думал, ты не ешь эти создания.
— Только октопий, — возразила Бет. — Октопии привлекательны и сообразительны, а спруты такие… несимпатичные.
— Несимпатичные?
— Ну, они людоеды… просто гадость. — Она подняла брови: — Опять занимаешься психоанализом?
— Да нет, просто любопытно.
— Зоолог должен быть объективным, — сказала Бет. — Но у меня же, как и у всякого, есть свое отношение к животным. К октопиям у меня теплые чувства. Они умницы, знаешь ли. Однажды у меня был один октопус в исследовательском аквариуме, так он наловчился убивать тараканов и использовать их как наживку для ловли крабов. Любопытный краб приближался, изучал дохлого таракана, и тут октопус выскакивал из своего укрытия и ловил краба. Сказать по правде, октопус так смышлен, что главным ограничением в его поведении является продолжительность его жизни. Он живет всего три года, а этого не достаточно для создания чего-то сложного, как культура или цивилизация. Может, живи октопус так долго, как мы, он бы давным-давно правил миром. Но спруты, — продолжала она, — совсем другие. У меня нет к ним никаких чувств. Кроме того, что я просто не люблю их.
Он улыбнулся:
— Ну, по крайней мере ты хоть наконец обнаружила жизнь здесь, внизу.
— А не забавно ли это? — сказала она. — Помнишь, как здесь было вначале пусто? Ничего на дне?
— Конечно. Совершенно поразительно.
— Я обошла весь модуль, чтобы поймать этого спрута. И там, на дне, представлены все морские веерники. Великолепных цветов, голубые, розовые и желтые. Я должна изучить их. Я должна выяснить, почему они сосредоточены в этом конкретном месте, рядом с модулем.
Норман подошел к иллюминатору. При свете расположенных на внешней стороне модуля прожекторов дно было хорошо видно. Он действительно разглядел множество больших морских веерников, мягко колеблемых течением. Они располагались вплоть до того места, куда доставали лучи прожекторов.
— В этом случае, — сказала Бет, — многое должно быть опровергнуто. Глубоко под водой мы находим жизнь, которую раньше обнаруживали только на глубине ста футов. А если так, то наш модуль расположен в условиях разнообразной и изобильнейшей океанической природы в мире. — Ученые провели подсчеты и определили, что в Южной части Тихого океана больше видов кораллов и водорослей, чем где-либо на Земле.
— Так что я рада, что мы наконец это все и обнаружили, — заявила Бет. Она осматривала полки с реактивами и реагентами. — И я рада, что наконец-то могу заняться делом.
Гарри ел яичницу с беконом в кают-компании. Остальные стояли поодаль и разглядывали его, соглашаясь, что все и правда в порядке. Они рассказывали ему новости; он слушал с интересом, пока они не сообщили ему об огромной колонии спрутов.
— Спрут?
Он вздрогнул и даже выронил вилку.
— Да, их тут целое множество, — сказала Леви. — Я приготовлю их на обед.
— Они что, все еще здесь? — спросил Гаврри.
— Нет, уже пропали.
Он расслабился, плечи его опустились.
— А что такое, Гарри? — тихо спросил Норман.
— Ненавижу спрутов. Терпеть их не могу.
— Мне самому они противны, — признался Тед.
— Ужасные, — кивнул Гарри. Он опять вернулся к яичнице, напряжение спало.
Вдруг из цилиндра D закричала Тина:
— Я опять получаю их! Я опять получаю эти цифры.
— Что ты об этом думаешь, Гарри? — поинтересовался Барнс, указывая на экран.
— Это те же, что раньше? — спросил Гарри.
— Похоже, что да, только между ними появились промежутки.
— Потому что это не случайно, — сказал Гарри. — Это одно сочетание, которое повторяется еще и еще. Взгляните. Начинается отсюда, здесь кончается, потом повторяется.
— Он прав, — заметила Тина.
— Фантастика, — сказал Барнс. — Абсолютно невероятно, как ты это разобрал.
Тед нетерпеливо барабанил пальцами по пульту.
— Элементарно, мой дорогой Барнс, — сказал Гарри. — Это самое легкое. Сложнее узнать, что это значит.
— Конечно же, это послание, — заявил Тед.
— Возможно, это и послание, — поправил Гарри, — С тем же успехом это может быть разладка где-нибудь в компьютерной системе, результат ошибки в программе или еще что-нибудь. Мы будем часами биться над его расшифровкой, чтобы потом прочесть, что программа создана такой-то компьютерной системой такой-то компании, или что-то подобное.
— Ну… — начал Тед.
— Больше всего это похоже на то, что этот ряд цифр возник где-то внутри компьютерной системы, — сказал Гарри. — Но давайте я все же попробую.
Тина предоставила ему экран.
— Я тоже должен попробовать, — немедленно отозвался Тед.
— Конечно, д-р Филдинг, — пригласила его Тина и усадила к другому экрану.
С тем же цифровым набором.
— Если это послание, — предположил Гарри, — тогда это больше похоже на простой шифр с замещением — цифры вместо букв. Тут помогла бы обычная дешифровочная программа. Кто-нибудь умеет программировать такие вещи?
Все покачали головами. Барнс спросил:
— А ты сам?
— Нет. И я предполагаю, что мы никак не можем переправить это на поверхность? Военным дешифровщикам в Вашингтоне понадобилось бы для этого секунд пятнадцать.
— Связи нет, — покачал головой Барнс. — Я не могу даже прикрепить радиопровод к баллону. Последняя сводка сообщала о сорокафутовых волнах на поверхности. Провод оборвался.
— Значит, мы изолированы?
— Мы изолированы.
— Кажется, пора воспользоваться старыми добрыми бумагой и карандашом. Я всегда говорил, что традиционные инструменты лучше всего — особенно, когда под рукой нет ничего другого. — И он вышел из комнаты.
— Похоже, он в недурном настроении, — сказал Барнс.
— Я бы сказал — в превосходном, — уточнил Норман.
— Даже слегка в чересчур хорошем, — поправил Тед. — Слегка взвинченном?
— Нет, — отрезал Норман. — Просто хорошее настроение.
— Я думаю, все же более, чем нужно, — заметил Тед.
— Оставь его, — оборвал его Барнс.
— Я тоже собираюсь попробовать, — напомнил Тед.
— Отлично, — сказал Барнс, — попробуй и ты.
Тед
Я тебе говорю, надеяться на Гарри бесполезно, — Тед ходил взад и вперед по комнате, поглядывая на Нормана. — Гарри перевозбужден, он не видит очевидных вещей.
— Каких например?
— Например, факта, что появившиеся на экране цифры не могут быть вызваны разладкой компьютерной системы.
— Откуда ты знаешь?
— Процессор, — сказал Тед. — Этот процессор — на основе микросхемы 68090, следовательно, его память использует шестнадцатиричный код.
— Что такое шестнадцатиричный код?
— Есть много возможностей представлять числа, — объяснил Тед. — Микросхема 68090 использует шестнадцать символов, отсюда и название. Шестнадцатиричная система по своей сути отличается от традиционной десятиричной. Выглядит иначе.
— Но в послании использовался ноль через девятку, — перебил Норман.
— Вот о чем я говорю, — сказал Тед. — Поэтому послание и не могло исходить из компьютера. Я верю, что это послание исходит из сферы. Более того, хотя Гарри и думает, что это простой код с замещением, я полагаю, что это прямое видеоизображение.
— Картинка, ты хочешь сказать?
— Да, — ответил Тед. — И я думаю, что эта картинка — изображение самого этого существа! — Он стал рыться в своих бумагах. — Я начал вот с чего.
— Здесь я перевел послание в бинарную систему, — пояснил Тед. — И ты сразу можешь увидеть часть изображения, правда?
— Не совсем, — признался Норман.
— Ну, это предположительно, — сказал Тед. — Я рассказывал тебе, что все эти годы в лаборатории, рассматривая изображения планет, я обдумывал это. Итак, следующее, что я сделал, это вернулся к первоначальному изображению и разделил его промежутками.
— Угу, — пробормотал Норман.
— Согласен, это ни на что не похоже, — сказал Тед. — Но посмотрев на экран издалека, ты все поймешь.
И Тед гордо извлек следующий лист бумаги.
— И? — спросил Норман.
— Не говори, пожалуйста, что ты не видишь рисунка.
— Я не вижу рисунка, — признался Норман.
— Вглядись в него, — посоветовал Тед.
Норман вгляделся:
— Извини.
— Но это же очевидный портрет этого существа, — сказал Тед. — Смотри, вот вертикальный торс, три ноги, две руки. Головы, правда, нет; скорее всего, она помещается где-нибудь внутри тела. Ну, конечно же ты видишь это, Норман.
— Тед…
— Тебя сбил с толку Гарри, а он оказался не прав по существу. Это послание не просто картинка, это — автопортрет!
— Тед
Тед опустился в кресло, вздохнул:
— Хочешь сказать мне, что я перестарался?
— Я вовсе не собирался охлаждать твой пыл, — ответил Норман.
— Но ты не видишь портрет пришельца?
— Нет, правда нет.
— Проклятье. — Тед скомкал и отбросил бумаги. — Ненавижу этого ублюдка. Он так заносчив, что это сводит меня с ума… И в довершении всего, он к тому же так молод!
— Тебе сорок, — возразил Норман. — Я бы не сказал, что это чересчур много.
— Для физика — да, — ответил Тед. — Биологи могут совершать важные открытия и на закате жизни. Дарвину было пятьдесят, когда он опубликовал «Происхождение видов». А химики бывают еще старше, когда проводят важнейшие опыты. Но если физик ничего не совершил к тридцати пяти, уже нет никаких шансов, что он совершит что-либо.
— Но Тед, разве ты не преуспел в своей области?
Тед покачал головой.
— Я не провел ни одного фундаментального исследования. Я анализировал данные, я делал интересные выводы. Но никогда ничего основательного. Эта экспедиция моя последняя возможность совершить что-либо. Чтобы мое имя и вправду… попало в книги.