Теперь Норман по-иному воспринимал энтузиазм и восторженность Теда, как сопротивление неумолимо надвигающейся старости. Заводной, быстро загорающийся Тед цеплялся за свою молодость, не думая о том, что она ушла и ее не вернешь. Это уже не казалось несносным. Это было печально.
— Ну, — сказал Норман, — экспедиция еще не окончилась.
— Да, — внезапно воспрял Тед. — Ты прав. Ты совершенно прав. Еще много необыкновенных открытий ожидает нас. Я просто знаю, что они будут. И они произойдут, это точно.
— Да, Тед, — согласился Норман. — Они произойдут.
Бет
— Черт побери, ничего не работает! — она махнула рукой в сторону лабораторных полок. — Ни один из этих препаратов никуда не годен!
— А что ты пробовала использовать? — мягко спросил Барнс.
Бет перечислила.
— Да ты и сам знаешь. Ни один не годится. Знаешь, мне кажется, что тот, кто оборудовал эту лабораторию, использовал просроченные вещества.
— Нет, — возразил Бранс. — Это атмосфера.
Он объяснил, что в окружающем воздухе всего два процента кислорода, один процент двуокиси углерода, и совсем нет азотистых соединений.
— Течение химических реакций из-за этого непредсказуемо, — пояснил он. — Ты бы заглянула как-нибудь в поваренную книгу Леви. Подобных рецептов ты отроду не видела. Пища имеет нормальный вид, только когда она полностью готова, но готовит она ее совсем не как обычно.
— А лаборатория?
— Лаборатория укомплектовывалась вне расчета на глубоководную среду. Если бы глубина была небольшой, все бы препараты прекрасно работали, даже реакции шли бы быстрее, потому что мы бы дышали обычным, только сжатым воздухом. Но с воздухом, насыщенным гелием, течение реакций непредсказуемо. Но если они не идут, что ж…
— И что прикажешь мне делать? — спросила Бет.
— Лучшее, что ты можешь делать, — ответил Барнс, — это то же, что остальные.
— Ну, вообще-то я могу провести анатомическое препарирование. Для этого есть вполне пригодные инструменты.
— Тогда займись препарированием.
— Хорошо бы только у лаборатории были возможности побольше…
— Придется принимать ее такой, как она есть, — сказал Барнс, — и продолжать работу.
— Лучше выгляните наружу, — сказал появившийся в комнате Тед. — Опять визитеры.
Спруты ушли. Некоторое мгновение Норман ничего не мог различить в воде, лишь поднятая со дна взвесь клубилась в свете прожекторов.
— Посмотри вниз. На дно.
Морское дно ожило. Ожило буквально, шевелящееся, дрожащее, трепещущее — везде, куда дотягивались лучи прожекторов.
— Что это?
— Креветки, — ответила Бет. — Жуткое количество креветок. — И она побежала за сеткой.
— Вот что нам следует попробовать, — заявил Тед. — Я люблю креветок. А они выглядят так аппетитно, чуть меньше раков. Помню, как-то в Португалии мы с женой отведали потрясающих раков…
Но Норман был растерян.
— Что они здесь делают?
— Не знаю. А что вообще делают креветки? Они мигрируют?
— Черт бы меня побрал, если я знаю, — сказал Барнс. — Я всегда покупаю их замороженными. Моя жена терпеть не может их чистить.
Норман был все еще растерян, хотя и не сказал бы почему. Он теперь отчетливо видел, что все дно покрыто креветками; они были повсюду. Почему это его так беспокоило?
Норман отошел от окна, решив, что чувство непонятной растерянности пройдет, если он будет смотреть на что-то другое. Но оно не ушло, оно прочно засело в нем — маленькой занозой. И это ощущение ему совсем не нравилось.
Гарри
— Гарри.
— А, да, Норман. Я слышал новости. Куча креветок на дне, правда?
Гарри сидел на своей койке, с распечаткой цифровых рядов на коленях. В руках у него были карандаши и блокнот, страницы которого покрывали вычисления, черточки, стрелки и скобки.
— Гарри, — спросил Норман, — что происходит?
— Разрази меня гром, если я знаю.
— Мне просто хотелось бы знать, откуда здесь, внизу, взялась жизнь — спруты, креветки, — если раньше тут ничего не было. Никогда.
— Ах, это. Я думаю, это-то как раз ясно.
— Да?
— Конечно. Какая разница между тогда и сейчас?
— Ты побывал в сфере.
— Нет, не то. Какая разница во внешней обстановке?
Норман нахмурился. Он не очень понимал, куда клонит Гарри.
— Ну, просто выгляни наружу, сказал Гарри. — Что там было раньше, чего нет сейчас?
— Решетки?
— Ну да. Решетки и водолазов. И электричества. Думаю, оно-то и разогнало обычную фауну со дна. Это же Южная часть Тихого океана, она кишеть должна всякой живностью.
— И теперь, когда водолазы ушли, животные вернулись?
— Так мне кажется.
— И дело только в этом? — нахмурился Норман.
— Почему ты меня об этом спрашиваешь? — удивился Гарри. — Спроси Бет, она даст тебе исчерпывающий ответ. Но я знаю, что животные чувствительны к таким раздражителям, которых мы даже не замечаем. Ты же не станешь возражать, что черт знает сколько миллионов вольт проходит по подводному кабелю к решетке длиной в милю. Все это влияет на подводную жизнь.
О чем-то эти аргументы напомнили Норману. Он силился, силился что-то вспомнить — и не мог.
— Гарри.
— Да, Норман. Ты кажешься каким-то обеспокоенным. Знаешь, этот заместительный код просто негодяй. Скажу тебе правду — я совсем не уверен, что у меня получится раскусить его. Понимаешь ли, дело в том, что в таком коде для одной буквы должно использоваться два заместителя, просто из-за количества букв в алфавите. Да еще прими во внимание пунктуацию, которая может быть, а может и не быть. Так что когда я вижу двойку, а потом тройку, то я не знаю, то ли это буква три следует за буквой два, то ли это просто буква двадцать три. Куча времени нужна, чтобы проработать все перестановки. Понимаешь, о чем я?
— Гарри.
— Да, Норман.
— Что произошло внутри сферы?
— Так об этом ты беспокоишься?
— С чего ты взял, что я о чем-то беспокоюсь? — спросил Норман.
— По лицу видно, — ответил Гарри.
— Может, и так, — не стал больше возражать Норман. — А вот что касается сферы…
— Знаешь, я много размышлял о сфере.
— И?
— Это так странно. Я совершенно не помню, что там случилось.
— Гарри.
— Я чувствую себя отлично, слава Богу, я чувствую себя все лучше, вернулись силы и прошла эта страшная головная боль… Но раньше я все помнил о сфере, все, что было внутри. Но чем больше проходит времени, тем больше воспоминания стираются. Знаешь, как забывается сон? Ты все помнишь, когда просыпаешься, а через час? Все рассеялось?
— Гарри.
— Я помню, что там было чудесно, великолепно. Какие-то огоньки, перебегающие огоньки. Но и только.
— Как тебе удалось открыть дверь?
— Ах, это. Все казалось ясным в тот момент: помню, что когда я пытался открыть ее, я точно знал, что делать.
— И что ты сделал?
— Я уверен, что я все вспомню.
— Ты не помнишь, как ты открыл дверь?
— Нет. Я только помню внезапное озарение, это правда, что нужно сделать. Но подробностей я не помню. Ну, а почему больше никто не хочет попробовать войти туда? Тед, например?
— Я уверен, что Тед очень хотел бы…
— Только вряд ли ему стоит это делать. Только представь, что начнется, его речи, когда он потом явится сюда. «Я посетил сферу пришельцев», автор Тед Филдинг. Это будет бесконечная история. — И он хихикнул.
Тед прав, подумал Норман. Гарри определенно перевозбужден. Откуда только взялась эта оживленность, быстрота. Обычный медлительный сарказм Гарри исчез, уступив место очень открытой, веселой манере общения. Что-то вроде смешливого равнодушия ко всему, непонимание того, что важно, а что нет. Он говорит, что не может раскусить код. Говорит, что не помнит, что произошло внутри сферы, или как он попал туда. И даже не похоже, чтобы это его заботило.
— Гарри, когда ты только что вернулся из сферы, ты казался обеспокоенным.
— Вот как? Кошмарная головная боль, ее-то я помню.
— Ты настаивал, что нам следует срочно подняться на поверхность.
— Вот как?
— Да. Почему?
— Бог знает. Я был так измучен.
— Ты говорил еще, что нам опасно здесь оставаться. Гарри улыбнулся.
— Норман, не принимай все это так близко к сердцу. Я не знаю, как я входил и выходил.
— Гарри, нам нужно, чтобы ты все это вспомнил. Если ты вдруг вспомнишь, скажи мне, ладно?
— Ой, ну конечно, Норман. Разумеется. Можешь на меня положиться, я сразу тебе все расскажу.
Лаборатория
— Нет, — сказала Бет. — Все это ерунда. Прежде всего, там, где морским обитателям не приходилось раньше сталкиваться с людьми, они не обращают на них никакого внимания, пока их не начинают убивать. Но водолазы ВМС никого не убивали. Во-вторых, взболтав дно, водолазы должны были обнажить что-то питательное и, напротив, привлечь животных. И в-третьих, многих животных электричество привлекает. Да даже если не брать все это в расчет, креветок и прочих животных электричество сюда не привлекло.
Она изучала креветок под сканирующим микроскопом.
— Ну, а как он?
— Гарри? Не знаю.
— Но с ним все в порядке?
— Я не знаю. Думаю, да.
Не отрываясь от линз микроскопа, она сказала:
— Он рассказал тебе что-нибудь о том, что произошло в сфере?
— Еще нет.
Она покрутила рычажки, затем недоуменно качнула головой:
— Я с ума сойду.
— Что такое?
— Дополнительные пластины в спинном хребте.
— И что это значит?
— Еще один новый вид.
— «Креветус бетус»? — засмеялся Норман. — Твои открытия опережают одно другое, Бет.
— Угу… Я проверила заодно и веерников, потому что мне показалось, что у них необычное радиальное расположение поросли. Они тоже оказались новым видом.
— Грандиозно, Бет.
Она развернулась и взглянула на него:
— Нет. Не грандиозно. Сверхъестественно. — Она включила интенсивный свет и принялась препарировать одну из креветок. — Так я и думала.