Чудовище
Тревога
Норман проснулся от пронзительного воя сирены и мигания красных огней. Он вскочил с койки, натянул непроницаемые сапоги и куртку с подогревом и выбежал в дверь, столкнувшись на пороге с Бет. Тревога завывала по всему модулю.
— Что происходит? — закричал он сквозь рев.
— Не знаю!
Лицо у нее было бледным и испуганным. Отпихнув ее, он бросился в цилиндр В. Там, среди труб и кронштейнов, мигала надпись: «АВАРИЯ В СИСТЕМЕ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ». Он поискал Крошку Флетчер, но здоровенной инженерши не было видно.
Он кинулся назад в цилиндр С, вновь наткнувшись на Бет.
— Что-то узнал? — прокричала Бет.
— Система жизнеобеспечения! Где Флетчер? Где Барнс?
— Не знаю! Я их не нашла!
— В цилиндре В никого нет! — прокричал он и понесся в цилиндр D. Тина и Флетчер были там, разбирая блок питания. Задние панели были сняты, обнажив провода и микросхемы. Лампы освещения были красными.
На всех экранах полыхали надписи: «АВАРИЯ СИСТЕМ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ»
— Что происходит? — крикнул Норман.
Флетчер нетерпеливо отмахнулась.
— Да скажите же!
Он обернулся и увидел Гарри, неподвижно сидящего с карандашом и блокнотом в углу, где располагался видеоотсек Эдмундс. Красные блики освещали его лицо, но он, казалось, вовсе не слышал сирен.
— Гарри!
Но Гарри не отвечал, и Норман вновь обернулся к женщинам:
— Ради Бога, что случилось? — прокричал он.
И вдруг сирены смолкли, и установившаяся тишина была похожа на райскую музыку.
— Извините за это, — сказала Тина.
— Ложная тревога, — добавила Флетчер.
— Господи Боже, — произнес Норман, падая в кресло. Он тяжело вздохнул.
— Вы спали?
Он кивнул.
— Извините. Это сработало самопроизвольно.
— Мой Боже.
— Если это опять случится, можете сразу проверить ваш значок, — посоветовала Флетчер, указывая на значок у себя на груди. — Это первое, что надо сделать. Видите, сейчас значки в полном порядке.
— Господи Боже.
— Спокойно, Норман, — сказал Гарри. — Когда психиатры начинают сходить с ума, это дурной знак.
— Я психолог.
— Неважно.
Тина сказала:
— Наша компьютерная тревога имеет множество периферийных центров, д-р Джонсон. Иногда они срабатывают самопроизвольно. Но ничего страшного в этом нет.
Норман кивнул и отправился в цилиндр Е в кают-компанию. Леви приготовила клубничный торт к ланчу, но из-за происшествия с Эдмундс к нему никто не притронулся. Норман был уверен, что торт все еще там, и, не обнаружив его, был страшно разочарован. Резким ударом он распахнул двери в кухню, пнул но^ой дверь рефрижератора.
Спокойно, сказал он себе. Это была просто ложная тревога.
Но он никак не мог побороть ощущения, что он сжат в этой переполненной металлом ловушке, а вне его происходят странные вещи. Но самым худшим моментом было совещание, устроенное Барнсом после того, как он отправил тело Эдмундс на поверхность.
Барнс решил, что настало самое время для произнесения небольшой речи. Для маленькой ободрительной беседы.
— Я знаю, что вы удручены случившимся с Эдмундс, — сказал Барнс, — но случившееся — это всего лишь несчастный случай. Возможно, она допустила роковую ошибку, попав в окружение медуз. Может быть, нет. Суть в том, что несчастный случай произошел в сложных обстоятельствах, а морское дно — это особенно сложная среда, которая не прощает ошибок.
Слушая, Норман подумал: он составляет свой рапорт. Старается оправдаться.
— И теперь, — продолжал Барнс, — я убедительно прошу вас всех сохранять спокойствие. Уже шестнадцать часов, как шторм свирепствует наверху. Мы только что послали наверх сенсорный аэростат. Но прежде, чем стала поступать информация, кабель оборвался, а это скорее всего значит, что волны достигают тридцатифутовой высоты и шторм еще в полной силе. Спутники прогнозируют, что шторм продлится еще около шестидесяти часов, то есть нам предстоит, пробыть здесь, внизу, на два дня больше. Ничего поделать с этим мы не можем, мы можем только сохранять спокойствие. Не забывайте, что даже когда- вы подниметесь наверх, вы не сможете за<-просто открыть люк и начать дышать. Вам придется провести еще четыре дня в декомпрессорной барокамере на поверхности.
Норман впервые слышал о декомпрессоре на поверхности. Даже если они покинут эти железные тиски, им придется сидеть в других еще добрых четыре дня?
— Думаю, вы знаете, что существуют особые правила нахождения в условиях подводной глубины. Оставаться здесь вы можете сколько вам угодно, но вам необходимо будет пройти четырехдневный декомпрессинг по возвращении на поверхность. И поверьте мне, этот модуль куда приятнее, чем декомпрессорная барокамера. Так что наслаждайтесь, если можете.
Наслаждайтесь, если можете, подумал Норман. Господи Боже. Тут только клубничный торт поможет. Куда подевалась Леви?
Он вернулся в цилиндр D.
— Где Леви?
— Помилуй, — отозвалась Тина. — Да где-нибудь здесь — спит, должно быть.
— Никто не сможет спать при тревоге, — возразил Норман.
— Посмотри в кают-компании.
— Уже посмотрел. А где Барнс?
— Он вернулся на корабль вместе с Тедом. Они устанавливают больше сенсоров вокруг сферы.
— Я говорил им, что это трата времени, — заметил Гарри.
— Так никто не знает, где Леви? — спросил Норман. Флетчер наконец приладила назад панели компьютера. — Профессор, — сказала она. — Вы что, из тех людей, которые вечно всех выслеживают?
— Нет, — сказал Норман. — Конечно же, нет.
— Тогда что за дело вам до Леви?
— Я только хотел узнать, куда подевался клубничный торт.
— Пропащее дело, — отозвалась Флетчер. — Мы с капитаном вернулись, отдав последний долг, сели и съели весь торт целиком, вот так. — И она кивнула головой.
— Может быть, Роза приготовит еще, — утешил Гарри.
Норман обнаружил Бет в ее лаборатории, наверху цилиндра D. Он пришел как раз в то время, когда она принимала таблетку.
— Что это?
— Валиум. Черт.
— Где ты его взяла?
— Слушай, — сказала она, — только психологический бесед мне и не хватало…
— …Я просто спросил.
Бет показала на белый ящик на двери в углу лаборатории.
— В каждом цилиндре есть аптечка. К тому же полностью укомплектованная.
Норман подошел к ящичку, заглянул внутрь. Там были аккуратные отделения, где лежали лекарства, шприцы, бинты. Бет оказалась права, аптечка была полностью укомплектована — антибиотики, снотворное, успокоительные, даже средства хирургической анестезии. Не все названия на этикетках были ему знакомы, но наркотические вещества были сильными.
— Хоть в войне участвуй с таким набором.
— Ну да. Это же ВМС.
— Тут есть абсолютно все для проведения полной анестезии. — Норман заметил внутри ящика карточку с надписью «КОД МЕДПОМОЩИ 103». — Знаешь, что это?
— Это код для компьютера, — кивнула она, — я им уже воспользовалась.
— И?
— Новости, — сказала она, — неутешительны.
— Точно? — Он сел за терминал в ее комнате, набрал 103. На экране появилось:
УСЛОВИЯ ГЛУБОКОВОДНОГО ПОГРУЖЕНИЯ МЕДИЦИНСКИЕ ОСЛОЖНЕНИЯ (ОСОБОЙ ТЯЖЕСТИ)
1.01 Легочная эмболия
1.02 Нервный синдром высокого давления
1.03 Антисептический костный некроз
1.04 Кислородное отравление
1.05 Термальный стресс
1.06 Рассеянные неизвестные инфекции
1.07 Церебральные поражения
Выберите одно:
— Не выбирай, — отсоветовала Бет. — Читать про детали — только расстраиваться. Остановись на этом: мы в чрезвычайно опасных условиях. Барнс и не подумал сообщить нам о всех деталях кровопролития. Знаешь, почему по правилам ВМС их люди остаются под водой не больше семидесяти двух часов? Потому что после семидесяти двух часов повышается риск подхватить что-то вроде «костного некроза». Никто не знает почему, но пребывание в разряженной обстановке вызывает костное разрушение в конечностях. А ты знаешь, почему этот модуль все время саморегулируется, когда мы проходим по нему? Вовсе не из-за высокой технологии. А из-за того, что атмосфера, насыщенная гелием, очень ослабляет теплообмен. Очень скоро можно перегреться, но и так же быстро — переохладиться. К несчастью, так. Это может случиться так быстро, что и не почувствуешь, как помрешь. А «нервный синдром высокого давления» — это, наверное, конвульсии, паралич и смерть, в случае если содержание двуокиси углеводорода станет слишком низким. Вот для чего нужны значки, чтобы убедиться, что содержание СО2 в воздухе достаточное. Вот единственная причина, зачем нам нужны эти значки. Мило, правда?
Норман выключил экран, сел.
— Собственно, и я прихожу к тому же заключению — мы сейчас ничего не можем с этим поделать.
— Ты говоришь то же самое, что и Барнс, — Бет начала нервно перебирать вещи на столе, переставлять оборудование.
— Плохо то, что у нас нет образчика этих медуз, — сказал Норман.
— Да, но я не уверена, что из этого бы получилось что-то путное, честно говоря, — нахмурившись, она вновь принялась перекладывать бумаги, — Норман, я здесь, внизу, что-то совсем не соображаю.
— А что такое?
— После этого — ох — несчастного случая я пришла сюда просмотреть свои записи, кое-что уточнить. И я проверила этих креветок. Помнишь, я говорила тебе, что у них нет никакого желудка? Но он был у них. Я плохо проанатомировала их, рассекала не в тех проекциях и пропустила все центральные структуры. Но они там, где им и надлежит быть, креветки нормальные. А спрут? Обнаружилось, что один из препарированных мною спрутов был слегка аномальным. У него были немного атрофированы жабры, но все же они были. Остальные спруты были вполне нормальными. Те же, что и всегда. Я непростительно ошиблась, и это меня действительно беспокоит.
— И поэтому ты приняла валиум?
Она кивнула:
— Терпеть не могу неряшливости.
— Никто не осуждает тебя.
— Если Гарри и Тед просмотрят мою работу и увидят, что я допустила эти дурацкие ошибки…