— Как можно контролировать негативные мысли? — спросила Бет. Она казалась ужасно взволнованной. — Как можно сказать кому-то: «Не думай о гигантском спруте?» В ту же минуту, когда это будет произнесено, мысли о спруте возникнут автоматически, как раз когда о нем будут старательно не думать.
— Мысли возможно контролировать, — повторил Норман.
— Вероятно, это могут только йоги.
— Это могут все, — ответил Норман. — Можно отвлекать свое внимание от нежелательных мыслей. Как люди бросают курить? Как и все мы думаем периодически о разных вещах? Контролируя наши мысли.
— И все же я не понимаю, почему Гарри делает это.
— Ну-ка, вспомни, как ты сказала, что сфера может нанести нам удар ниже пояса? — напомнил Норман. — Так же как вирус СПИДа наносит предательский удар по нашей иммунной системе, — туда, где мы меньше всего готовы бороться с ним. Примерно также действует сфера. Мы же привыкли думать все, что нам заблагорассудится, да и говорить тоже — слово не ранит. Но пословицы и поговорки только подчеркивают эту проблему, как будто удар палки или камня более болезненный, чем дурное слово. Но в какой-то момент слово становится не менее действенным, чем пресловутая палка, и может причинить нам не меньший вред. Наши мысли становятся явными, но что особенно мило — все наши мысли, и дурные и хорошие. А мы просто не готовы контролировать их, потому что нам никогда не приходилось делать этого раньше.
— Когда я была маленькой, — сказала Бет, — я часто злилась на свою мать, а когда она заболела раком, я чувствовала себя страшно виноватой…
— Да, — согласился Норман. — Детям свойственно так думать. Все дети верят, что их мысли имеют силу. А мы терпеливо разъясняем им, что так думать неверно и глупо. Конечно, — продолжал Норман, — есть и другие традиции отношения к мысли. Но когда в Библии говорится «не пожелай жены ближнего своего», мы склонны растолковывать это так, что прелюбодеяние запрещается. Но ведь в Библии сказано не совсем то. Там сказано, что сама мысль о прелюбодеянии наказуема так же, как и действие.
— А Гарри?
— Тебе что-нибудь известно о психологической теории Юнга?
— Подобные материи никогда не казались мне на что-то годными, — пожала плечами Бет.
— Ну, вот теперь и они сгодились, — сказал Норман и принялся объяснять: — Юнг порвал с Фрейдом в начале века и стал развивать собственную теорию. Юнг предположил, что в человеческой душе кроется нечто потаенное, что отразилось в наших древних преданиях и мифах. Одна из его идеей заключалась в том, что в каждой душе кроется своя темная сторона, которую он называл «тенью». Эта тень заключает в себе все тайные, неосознанные моменты человеческой души — склонность к садизму, ненависть и так далее. Юнг полагал, что людям необходимо познать свою теневую сторону. Но только некоторые это делают. Мы все предпочитаем думать, что все мы славные ребята и не собираемся никого убивать, насиловать или грабить.
— Да…
— Как полагал Юнг, если не знать о своей теневой стороне, она начинает управлять тобой.
— И, значит, мы видим теневую сторону Гарри?
— Собственно говоря, да. Гарри нуждается в том, чтобы представлять из себя этакого Самонадеянного Черного Мистера Всезнайку.
— Что он и делает.
— И если он боится здесь, внизу, в этом жилище — а кто не боится? — он не выказывает внешне своего страха. Но страх может преследовать его повсюду, высказывает он его или нет. И тогда его теневая сторона подтверждает эти страхи — создавая вещи, которые подтверждают, что его страхи небезосновательны.
— И спрут появляется, чтобы подтвердить его страхи?
— Да, похоже на то.
— Не знаю, — сказала Бет. Она выпрямилась, откинула голову, так что на ее скулах заиграли блики света. Она выглядела как супермодель — элегантная, статная и сильная. — Я зоолог, Норман. Мне нужно потрогать вещи своими руками и убедиться в их реальности. Все эти теории насчет реализующихся мыслей, они только… Они чересчур психологические.
— Мир разума точно так же реален и следует столь же твердым законам и правилам, как и внешний мир, — возразил Норман.
— Да я уверена, что ты прав, но… — Она содрогнулась. — Но все же для меня это неубедительно.
— Ты знаешь все с тех пор, как мы спустились сюда, вниз, — сказал Норман. — Пожалуйста, предложи иную теорию, которая бы все это объясняла.
— Не могу, — согласилась она. — Я пыталась, пока ты говорил. Не могу. — Она собрала листки бумаги и некоторое время изучала их. — Знаешь, я думаю, ты произвел блестящие дедуктивные выкладки. Совершенно блестящие. Ты предстал просто совершенно в ином свете.
Норман самодовольно улыбнулся. Почти все время, проведенное им в модуле, он чувствовал себя пятым колесом, совершенно ненужным членом группы. Теперь хоть кто-то оценил его вклад, и он был доволен.
— Спасибо Бет.
Она смотрела на него нежным взглядом своих больших, влажных глаз:
— Ты очень привлекателен, Норман. Как это я раньше не замечала? — Она рассеянно коснулась своей груди под облегающим свитером, еще более туго натягивая материю. Неожиданно она приподнялась и крепко обняла его, прижимаясь к нему всем телом.
— Мы должны быть вместе, — сказала она. — Мы должны быть ближе, ты и я.
— Да, Бет, должны.
— Потому что, если то, что ты сказал — правда, Гарри — очень опасный человек.
— Да.
— Даже то, что он просто ходит тут, в полном сознании, делает его очень опасным.
— Да.
— Что же нам с ним делать?
— Привет, ребята, — произнес Гарри, поднимаясь наверх. — У вас интимная встреча, или можно примкнуть?
— Ну, разумеется, — сказал Норман. — Поднимайся, Гарри, — и он отошел от Бет.
— Я вам помешал? — спросил Гарри.
— Нет, нет.
— Я бы не хотел вмешиваться ни в чью личную жизнь.
— О, Гарри, — только и сказала Бет. Отойдя от Нормана, она присела на койку.
— Ну, вы двое выглядите как заговорщики.
— Правда? — спросил Норман.
— Да, особенно Бет. Мне кажется, она с каждым днем пребывания здесь, внизу, становится все краше.
— Я тоже это заметил, — улыбнулся Норман.
— Не сомневаюсь. Влюбленная женщина — да ты счастливчик! — Гарри повернулся к Бет: — Что ты на меня так уставилась?
— Я не уставилась, — отозвалась Бет.
— И ты тоже.
— Гарри, я не уставился.
— Ради Бога, я что, даже сказать не могу, что на меня кто-то уставился?
Норман начал:
— Гарри…
— Я только хотел бы знать, почему вы оба так на меня смотрите — как будто я преступник или что-то в этом роде.
— Не впадай в паранойю, Гарри.
— Собрались тут, шепчутся…
— Мы не шептались.
— Вы шептались. — Гарри скользнул взглядом по комнате: — Итак, двое белых и один черный?
— О, Гарри…
— Не такой уж я тупой, вы знаете. Что-то между вами происходит.
— Гарри, — повторил Норман, — между нами ничего не происходит.
И тут они услышали низкие звуковые сигналы, настойчивое пиканье из узла связи, и, обменявшись взглядами, бросились вниз.
На экране медленно появлялась группа букв:
СОХ VDX MOP LKI
— Это Джерри? — спросил Норман.
— Не думаю, — отозвался Гарри. — Не думаю, чтобы он вновь обратился к коду.
— А это код?
— Весьма вероятно.
— А почему так медленно? — спросила Бет. Каждая новая группа букв появлялась в равные промежутки времени, через несколько секунд.
— Не знаю, — ответил Гарри.
— Откуда они исходят?
Гарри нахмурился:
— Не знаю, но интереснее всего здесь скорость сообщения. Медленность. Интересно.
Норман и Бет ждали, пока Гарри занимался вычислениями. Норман думал: ну как тут обойдешься без Гарри? Он им нужен, его голова, может быть, важнее всех прочих здесь, внизу — и наиболее опасна. Но он нам необходим.
СОХ VDX MOP LKI ХХС VRW TGK PIU YQA
— Интересно, — бормотал Гарри, — буквы появляются каждые пять секунд. И я думаю, для всех нас не будет большой беды сказать, откуда они поступают. Из Висконсина.
Норман не мог бы быть более удивлен:
— Из Висконсина?
— Да. Это передача ВМС. Может, она направлена нам, а может, и нет. Но идет она из Висконсина.
— Как ты узнал?
— Просто это единственное место на Земле, откуда они могут идти, — сказал Гарри. — Вы знаете что-нибудь о ELF, о чрезвычайно низких частотах? Нет? Суть там вот в чем. Если посылать радиоволны по воздуху, они, как вам известно, прекрасно распространяются. Но вы не можете послать радиосигнал глубоко под воду — вода плохой проводник, — и поэтому вам приходится посылать сигнал невероятной силы, чтобы он прошел по воде хотя бы небольшое расстояние.
— Да…
— Но способность проникновения зависит от длины волны. Обычная радиоволна короткая — коротковолновое радио и все в этом духе. Длина волн крошечная — тысячи или даже миллионы волн в одном дюйме. Но можно создать такие и чрезвычайно низко частотные волны, очень длинные — каждая может достигать двадцати футов. Произведенные однажды эти волны могут проходить очень большие расстояния, тысячи миль, в том числе и под водой. Одна беда — если волны очень длинные, то они и очень медленные. Вот почему каждый сигнал поступает через пять секунд. ВМС нуждались в средстве связи со своими подлодками, вот они и построили гигантскую антенну в Висконсине, чтобы посылать длинные волны. Вот их-то мы и получаем.
— А код?
— Это, должно быть, сжатая шифрограмма — трехбуквенные группы вместо длинных порций информации, чтобы сократить время на передачу сообщения. Потому что если послать полный текст, это растянется на долгие часы.
СОХ VDX MOP LKI ХХС VRW TGK PIU YQA IYT EEQ FVC ZNB ТМК EXE MMN OPW GEW
Буквы перестали появляться.
— Похоже, это окончание, — сказал Гарри.
— А как нам их перевести? — спросила Бет.
— Предполагая, что эта передача ведется ВМС, мы этого не сможем.
— Может, где-нибудь есть справочник шифров, — предположила Бет.
— Дешифратор перед вами, — возразил Гарри.