На экране появились новые надписи:
ЗВЕЗДА ГЛУБИН III — ПРОВЕРКА ПОДЪЕМА
1. Установите воздухонаполнители на включение
Переходите к следующему Отмена
Норман нажал нужные кнопки, переведя воздухонаполнители на режим подъема, и опять стал ждать дальнейших инструкций.
В конце концов, как ученые воспринимают даже собственные исследования? Все они согласны в одном: научные изыскания не могут прекратиться. Если и не мы создадим бомбу, так кто-нибудь другой. А бомба тут же оказывается в руках следующих людей, которые заявляют, что если не они воспользуются ею, так кто-нибудь другой.
И все ученые сходились во мнении, что эти новые люди ужасны, потому что они иррациональны и безответственны. С нами-то, учеными, все в порядке. Это вот с другими трудности.
Но истина в том, что ответственность начинается с конкретной личности и сделанного ею выбора. У каждого человека есть выбор.
Ну, подумал Норман, он уже ничего не сможет сделать для Бет и Гарри. Он должен спасаться сам.
Он услышал далекий гул, когда пришли в действие генераторы, затем пульсацию лопастей. На экране вспыхнуло:
ЗВЕЗДА ГЛУБИН III — АППАРАТ В ПОЛНОЙ ГОТОВНОСТИ
Вот и отправляюсь, подумал он, опуская руки на пульт управления и чувствуя, как повинуется ему подлодка.
«Пожалуйста, внимание. Семнадцать минут и начинайте отсчет».
Мутная взвесь заклубилась вокруг навеса, когда заработали винты, и затем маленькая субмарина выскользнула из-под купола. Как будто управляешь автомобилем, решил Норман. Ничего сложного.
Он описал дугу, повернув от DH-7 к DH-8. Он завис в двадцати футах надо дном, достаточно высоко, чтобы ил осел.
Оставалось семнадцать минут. С максимальной скоростью он через две с половиной минуты будет на поверхности.
Куча времени.
Он близко подвел субмарину к DH-8. Внешние огни модуля бледно желтели; должно быть, кончалась энергия. Он видел, как повреждены цилиндры: из разбитых стен А и В вырывались каскады пузырей, десятки вылетали из D. В цилиндре Е зияла дыра, залитая водой. Модуль был разрушен и теперь погибал.
Зачем он подошел так близко? Он вглядывался в иллюминаторы, потом понял, что надеется в последний раз увидеть Гарри и Бет. Ему хотелось увидеть Гарри, бессознательного, безответного. Ему хотелось увидеть Бет, потрясающую кулаками, посылающую ему проклятия, стоя у окошка. Он хотел получить подтверждения того, что он правильно делал, покидая их.
Но он увидел только тусклый желтый свет внутри модуля. Он был обескуражен.
— Норман.
— Да, Бет, — теперь ему нравилось отвечать ей. Пальцы его касались приборной доски субмарины, готовой немедленно начать подъем. Теперь Бет уже ничего не могла с ним поделать.
— Норман, а ты и вправду ублюдок.
— Ты пыталась убить меня, Бет.
— Я не хотела убивать тебя, Норман. У меня не было выбора.
— Ну да. Так и у меня нет выбора, — говоря так, он знал, что прав. Спастись одному — лучше, чем ничего.
— Ты прямо вот так и оставишь нас?
— Именно так, Бет.
Его рука потянулась к рычагу включения скорости подъема. Он поставил ее на 6.6 футов. Полная готовность к подъему.
— Ты вот так прямо и сбежишь? — Он почувствовал презрение в ее голосе.
— Да, Бет.
— Ты, кто все время твердил, что мы должны держаться вместе, здесь, внизу?
— Прости, Бет.
— Должно быть, ты очень напуган, Норман.
— Вовсе я не напуган. — И в самом деле он чувствовал себя сильным и уверенным, сидя за приборной доской, готовый к подъему. Он чувствовал себя куда лучше, чем в предыдущие дни.
— Норман, — сказала она, — пожалуйста, помоги мне. Пожалуйста.
Ее слова повергли его в иное состояние, вызвав чувства заботливости, профессиональной компетентности, просто человеческой доброты и сочувствия. На мгновение он растерялся, его сила и уверенность ослабли. Но тут же он подумал о себе и покачал головой.
— Прости, Бет. Уже поздно.
И он нажал кнопку «Подъем», услышав рев выпускающих воздух балластов, и «Звезда глубин III» стартовала.
Модуль DH-8 соскользнул вниз, а сам он устремился к поверхности, отделенный от нее тысячей футов.
Черная вода, никакого ощущения движения, кроме меняющихся показателей на экране. Он принялся мысленно прокручивать произошедшие события, как будто оправдываясь перед ВМС. Правильно ли он поступил, оставив других внизу?
Конечно, правильно, какие могут быть вопросы? Сфера оказалась предметом из иной галактики, дающим человеку силу воплощать свои мысли в действительность. И все бы ничего, да только мысли человека словно разделены на две части, как будто у него два разных мозга. Пока человек в сознании, он контролирует деятельность своего мозга, и он не представляет особых проблем. Но мозг бессознательного человека, дикий и неукротимый, опасен и разрушителен, когда его побуждения воплощаются в реальность.
Беда с Бет и Гарри произошла оттого, что они были совершенно неуравновешенными. Их сознательный мозг был сверхразвитым, но они никогда не затрудняли себя изучением собственного подсознания. Вот в чем состояла разница между Норманом и ними. Как психолог, он не раз сталкивался с подсознанием, и оно не сильно удивило его в своих проявлениях.
Вот почему Гарри и Бет воплощали чудовищ, а Норман — нет. Норман знал свое подсознание. Никаких чудовищ его не поджидало.
Нет. Неверно.
Он был поражен внезапностью мысли, ее неожиданностью. Неужели он и в самом деле был неправ? Он тщательно поразмышлял и опять решил, что все в конце концов правильно. Бет и Гарри подвергались риску из-за плодов собственного подсознания, а Норман — нет. Норман знал себя, а остальные — нет.
«Страхи, вызываемые контактом с неизвестными формами жизни, не поддаются пониманию. Наиболее частотным последствием подобного контакта является полнейший ужас».
Положения из его собственного доклада возникли вдруг в его голове. Почему они ему сейчас вспомнились? Годы прошли с тех пор, как он писал этот доклад.
«В обстоятельствах обостренного ужаса люди плохо принимают решения».
Но Норман-то не был напуган. Совсем нет. Он был самоуверен и силен. У него был план, и он выполнял его. И почему ему вспомнился этот доклад? В то время он измучился над ним, подбирая каждое слово… Почему ему вдруг пришло это в голову? Это беспокоило его.
«Пожалуйста, внимание. Шестнадцать минут и начинайте отсчет».
Норман проверил измерительные приборы. Он был на глубине девятисот футов, медленно поднимаясь. Назад дороги теперь уже не было.
Но почему он вообще должен думать о возвращении назад?
Почему это пришло ему в голову?
Медленно поднимаясь в черной воде, он все больше ощущал внутреннее раздвоение, почти шизофренический бред. Что-то было неправильно, думал он. Что-то было, чего он не учел.
Но что он мог просмотреть? Ничего, решил он, потому что, в отличие от Гарри и Бет, он был в полном сознании; он осознавал все, что с ним происходит.
Только на самом-то деле Норман не верил в это. Полная уверенность может быть философской целью, но в реальной жизни она недостижима. Сознательность — это как галька, скачущая по поверхности бессознательного. Чем больше расширяется сфера сознательного, тем больше область подсознания, и всегда остается что-то, чего просто нельзя обнаружить. Непостижимое даже для гуманного психолога.
Стайн, его старый профессор, предостерегал: «Ваша тень всегда следует за вами».
А что сейчас поделывала тень Нормана? Что происходило сейчас в его подсознании, в скрытых глубинах его мозга?
Ничего. Продолжай дальше.
Он растерянно поерзал в кресле пилота. Он так хотел подняться на поверхность, его убежденность была такой сильной…
Ненавижу Бет, ненавижу Гарри. Не желаю беспокоиться и заботиться о них. Не хочу больше ни о ком заботиться. Я за них не отвечаю. Я хочу спастись сам.
Он был шокирован. Шокирован собственными мыслями, их откровенным жестоким эгоизмом.
Я должен вернуться.
Если я вернусь, я погибну.
Но какая-то другая его часть сопротивлялась с каждым мгновением все сильнее. Бет ведь высказала правду: именно Норман твердил, что им нужно держаться вместе, работать вместе, как же мог он их теперь бросить? Он не мог. Это было противно всему, во что он верил, всему, что было важно и человечно.
Он должен вернуться.
Я боюсь возвращаться.
Наконец-то, подумал он. Вот оно. Страх такой сильный, что он отрицал его существование, страх, который вызвал в нем решение бросить остальных.
Он нажал кнопку, отменяя свой подъем. И, начав погружаться, он видел, как у него дрожат руки.
01.30
Субмарина мягко опустилась на дно рядом с модулем. Норман шагнул в шлюзовой отсек, открыл воду. Некоторое время спустя он влез по боковому трапу и вошел в модуль. Взрыватели, усеявшие красными огоньками дно, казались неуместно праздничными.
«Пожалуйста, внимание. Четырнадцать минут и начинайте отсчет».
Норман рассчитал, сколько ему понадобится времени: одна минута войти вовнутрь, пять, может быть, шесть минут — одеть Бет и Гарри в костюмы. Еще четыре минуты на возвращение вместе с ними на борт. Две, три минуты на подъем.
Люк был закрыт.
Он прошел под здоровенными стояками модуля.
— Так ты вернулся, Норман, — сказала Бет по радио.
— Да, Бет.
— Слава Богу, — произнесла она. И зарыдала. Он находился под цилиндром А и слушал ее рыдания. Он нашел люк, покрутил колесо. Люк был заперт изнутри.
— Бет, открой люк.
Она плакала и не отвечала.
— Бет, ты меня слышишь? Открой люк.
Плачущая, как ребенок, истерично вскрикивающая Бет проговорила:
— Норман, помоги мне, пожалуйста. Пожалуйста.
— Я и пытаюсь помочь тебе, Бет. Открой люк.
— Не могу.
— Как это — не можешь?
— Это не приведет ни к чему хорошему.
— Бет, — начал он, — иди сюда…