Он подкрутил вентили над своей головой, и они услышали свист воздуха, пугающе громкий. Потом журчание. Свет, проникающий в субмарину через иллюминатор, был чарующе голубым.
— Очаровательно, — сказал Тед.
— Мы отбросили полозья, — сказал пилот. Моторы гудели и лодка двигалась вперед, с водолазом, скользящим вдоль борта. За иллюминатором не было видно ничего, кроме голубой воды. Пилот сказал что-то по радио и включил Моцарта.
— Откиньтесь назад, на спинки кресел, джентльмены, — предложил пилот. — Погружение— восемьдесят футов в минуту.
Норман слышал грохот моторов, но не ощущал самого движения. Если что и происходило, так это то, что за окном иллюминатора темнело все больше и больше.
— Знаете, — сказал Тед, — счастье, что это случилось в этом месте Тихого океана. Тихий океан по большей части так глубок, что мы не смогли бы спуститься на самое дно. — Он принялся объяснять, что средняя глубина обширного Тихого океана, который занимает почти половину всей поверхности Земли, — две мили. — Лишь в некоторых местах она меньше. Одно из них — сравнительно небольшой прямоугольник, образуемый Островами Самоа, Новой Зеландией, Австралией и Новой Гвинеей, — представляет собой огромную подводную мель, как и у берегов Западной Америки, правда, у той глубина две мили. Так что сейчас мы опускаемся на мель.
Тед говорил очень быстро. Не был ли и он слегка взвинчен? Норман не мог сказать: он чувствовал, как тяжело бьется его собственное сердце. Теперь снаружи было совсем темно; приборная доска отсвечивала зеленым. Пилот включил красные внутренние огни.
Их погружение продолжалось.
— Четыреста футов. — Субмарина накренилась, затем заскользила вперед быстрее. — Это река.
— Какая река? — спросил Норман.
— Сэр, мы вошли в течение иной солености и температуры. Оно ведет себя как река в океане. Мы всегда замедляем здесь скорость: река словно подхватывает нас и мы немного сплавляемся по ней.
— Ах да, — спохватился Тед. Он полез в карман и протянул пилоту десятидолларовую бумажку.
Норман вопросительно взглянул на него.
— Вам никто не сказал об этом? Старая традиция. Нужно заплатить пилоту перед погружением, на счастье.
— Немного счастья и мне не помешает, — сказал Норман, порылся в кармане и отыскал пять долларов. Но, подумав, вытащил вместо нее двадцатидолларовую купюру.
— Спасибо, джентльмены, и дай вам обоим Бог доброго дна.
Моторы вновь заработали.
— Пятьсот футов, — сказал пилот. — Полпути.
Подлодка громко скрипнула, затем раздалось несколько громких хлопков. Норман оторопел.
— Обычный перепад давления, — сказал пилот. — Все в порядке.
— А-а, — произнес Норман, вытирая рукавом испарину. Ему показалось, что подлодка уменьшилась, потолок и стены приблизились к его лицу.
— Настолько я помню, — сказал Тед, — этот район Тихого океана называется Ло Базен. Правильно?
— Да, сэр, Ло Базен.
— Это плато между двумя подводными горными цепями, Южные Фиджи, или Ло Ридж, к западу, и Тонга Ридж — к востоку.
— Все верно, д-р Филдинг.
Норман посмотрел на приборы. Они были влажными, пилоту приходилось протирать их тряпкой, чтобы что-то разглядеть. Может быть, в лодке течь? Да нет, отогнал он эту мысль. Просто конденсация. Внутри стало холоднее.
Относись к этому проще, приказал он себе.
— Восемьсот футов, — доложил пилот.
Теперь снаружи было совсем черно.
— Это потрясающе! — воскликнул Тед. — С тобой было когда-нибудь что-то подобное, Норман?
— Нет, — ответил он.
— И со мной не было, — сказал Тед. — Но как это волнует!
Хоть бы он заткнулся, подумал Норман.
— Знаешь, — продолжал Тед, — когда мы войдем в корабль пришельцев, произойдет первый контакт с иными формами жизни. Ведь это будет грандиозная минута для землян. Вот я все и беспокоюсь о том, что мы должны сказать.
— Сказать?
— Ну да, какие слова. На пороге открытой двери, перед видеокамерами.
— А там будут видеокамеры?
— А как же — все обязательно должно быть зафиксировано. Подумай, как же иначе. И мы должны будем что-то сказать, какую-то запоминающуся фразу. Я думаю, так: «Это ответственный момент в человеческой истории…»
— Ответственный момент? — нахмурился Норман.
— Ты прав, — согласился Тед. — Звучит ужасно. А может: «Это поворотный пункт в истории человечества»?
Норман отрицательно покачал головой.
— А как насчет: «Перекресток в эволюции человечества»?
— А в эволюции случаются перекрестки?
— А почему бы и нет, — ответил Тед.
— Перекрестки бывают на дорогах. Разве эволюция — дорога? Всегда думал, что у нее нет направления.
— Ты слишком буквально все воспринимаешь, — заявил Тед.
— Мы у самого дна, — сообщил пилот. — Девятьсот футов, — он замедлил спуск. Они услышали, как запищал сонар.
Тед предложил:
— Новый порог в истории человечества?
— Отлично. Думаешь, он будет?
— А разве нет? — удивился Тед.
— Что, если мы откроем его, а там и нет ничего, кроме груды хлама?
— Ну да!
— Девятьсот пятьдесят футов. Включаю наружные огни, — сказал пилот.
Через иллюминатор они увидели белые блики. Пилот объяснил, что это взвесь, поднятая ими со дна.
— Видимость нормальная. Мы сели.
— О, давайте посмотрим, — предложил Тед. Пилот любезно подвинулся, и они выглянули.
Норман увидел гладкую и безжизненную, скучного коричневого цвета равнину в освещенных пределах; а дальше — темень.
— Боюсь, что здесь и посмотреть не на что, — сказал пилот.
— На редкость тоскливо, — откликнулся Тед без тени разочарования. — Я ожидал, что здесь больше жизни.
— Ну, тут слишком холодно. Температура воды, только представьте, 36 градусов по Фаренгейту.
— Почти точка замерзания, — сказал Тед.
— Да, сэр. Попробуем найти ваш новый дом.
Моторы вновь зашумели. Мутный осадок вспенился у иллюминатора. Лодка повернулась и двинулась по дну. Несколько минут они наблюдали только коричневый ландшафт.
Потом огни.
— Мы на месте.
Множество подводных огней, выстроенных в форме прямоугольника.
— Это решетка, — пояснил пилот.
Лодка поднялась и плавно проскользнула над освещенной решеткой, протянувшейся примерно на полмили. Через иллюминатор они увидели водолазов, которые возились с оборудованием на дне. Водолазы помахали проплывающей лодке. Пилот посигналил им в ответ в детский горн.
— Они смогут услышать?
— Ну, разумеется. Вода — лучший проводник.
— О, Боже, — произнес Тед.
Прямо перед ними вздымался вверх со дна океана гигантский острый киль. Норман оказался совершенно неподготовленным к его появлению; пока подлодка продвигалась к месту парковки, почти целую минуту киль полностью закрывал ей обзор. Металл был серебристо-серым и, за исключением небольших морских наростов, совершенно без пятен.
— Никакой коррозии, — удивился Тед.
— Да, сэр, — ответил пилот. — Это все замечают. Полагают, это из-за того, что сплав состоит из металла и пластика. Но я думаю, тут ни за что нельзя поручиться.
Киль оказался сзади — подлодка снова повернула. Теперь впереди было множество огней, расположенных вертикальными рядами. Норман увидел стальной цилиндр, окрашенный в желтый цвет, с ярко освещенными иллюминаторами. Рядом с ним — низкий металлический купол.
— Это DH-7, жилой модуль водолазов, — сказал пилот. — Но уж слишком у него рабочий вид. Вы будете жить в DH-8, там гораздо уютнее, уж вы мне поверьте.
Он повернул направо, и после мгновенной темноты они увидели новое скопление огней. Когда они приблизились, Норман насчитал пять вертикальных и горизонтальных цилиндров, сложным образом соединенных Между собой.
— Теперь мы на месте. DH-8 — ваш дом вдали от дома, — сказал пилот. — Через минуту вы будете там.
Металл лязгнул о металл, резкий удар, и моторы стали останавливаться. Со свистом вырывался воздух. Пилот вскарабкался наверх, открыл дверь, и их обдало неожиданно холодным воздухом.
— Шлюз открыт, джентльмены, — сказал пилот, отступая в сторону.
Норман вглядывался сквозь иллюминатор. Он увидел скопление красных огней прямо над собой. Он выбрался из подлодки и попал в круглый стальной цилиндр, диаметром почти в восемь футов. По обеим сторонам его шли перила, узкие металлические скамьи и добела раскаленные, сверкающие, хотя и не дающие много света, лампы.
Тед выбрался следом и уселся на лавку напротив — так близко, что их колени касались друг друга. Под их ногами пилот захлопнул люк. Они увидели, как завертелись лопасти. Они услышали клацанье, когда лодка тронулась; затем рокот моторов, когда лодка стала удаляться.
И больше ничего.
— Что же теперь будет? — спросил Норман.
— Сейчас нам меняют давление, — сказал Тед. — Переводят нас в разреженную атмосферу, насыщенную иными газами. Здесь, на глубине, нельзя дышать обычным воздухом.
— Почему? — Сидя здесь, на дне, и глядя на холодные стальные стены цилиндра, Норман жалел, что проспал инструктаж.
— Потому что тут для нас атмосфера Земли смертельна. Мы не осознаем этого, но кислород — едкий газ. Он из одной химической группы со фтором и хлором, а фтороводородные соединения относятся к самым коррозийным веществам. Так же и кислород. То его свойство, которое делает несъедобным покоричневевшее яблоко или заставляет ржаветь железо, в большом количестве становится разрушительным и для человека. Кислород под давлением становится токсичным — в полном смысле слова. Значит, нужно сократить количество потребляемого кислорода. На земле вы вдыхаете 21 процент кислорода. Здесь, внизу, вы вдыхаете только два процента. Но разница для вас незаметна.
Голос из динамика произнес: «Переводим вас на новое давление».
— Кто это? — спросил Норман.
— Барнс, — ответил голос. Но он звучал непохоже на голос Барнса — сухой, какой-то искусственный.
— Должно быть, он говорит через толкер, — сказал Тед и тут же засмеялся. Его собственный голос стал заметно выше. — Это гелий, Норман. Они создают гелиевую атмосферу.