Раймонд взглянул на берег, залитый по-утреннему ласковым солнцем. Натали, наверное, еще в постели, так что нет ни малейшего риска ее встретить. Он купит хлеба и для разнообразия немного мяса, поскольку не ставил сеть этой ночью, а потом приготовит рагу, потушив на медленном огне парафиновой плиты. С картофелем и кучей других овощей еды хватит на три дня. Вернувшись, он поставит грот — прекрасный, удобный парус. Раймонд с нетерпением ждал этого момента.
Далеко в море Капитан взял бинокль и, вглядываясь в чистое пространство вокруг, стал намечать ориентиры. Отсюда он мог идти к Кап-Бена, обогнув выступ Пор-Кро. Раймонд посмотрел на компас. Ого, он уже почти на одной линии с Ле-Лаванду! Кто бы мог подумать?
«Оливия» скользила по воде ничуть не хуже прежнего. Ветер — постоянный, но очень легкий. И разумеется, теперь, когда днище выскребли и заново покрасили, судно прибавило ходу.
Но это вновь напомнило Раймонду о ране, огромной гнойной ране, обратившей в прах все его существование, отравляя и въедаясь в плоть. Нет, не надо об этом. Сегодня чудесный день, самый что ни на есть замечательный для плавания.
Раймонд, как это с ним порой случалось, стал раздумывать о прямом парусе. Но рей — это сущая чума. Он собирался идти фордевинд с двумя стакселями, укрепив их оттяжками с обеих сторон. Таким образом, «Оливия» станет устойчивой, как поезд. Да, вот это судно так судно! Капитан вспомнил, как они выдержали сильный трехдневный шторм у Бель-Иля, — это было предметом его величайшей гордости. Он вывел «Оливию» с огромным морским якорем и штормовым кливером в открытое море и после этого забот не знал — только кофе очень хотелось.
Ну вот, а теперь он никогда не посмеет идти на такой риск, как оказаться в глубине в шторм.
Если бы удалось встроить в корпус немного хорошей старой древесины, Капитан бы мог поручиться, что руль и грот-мачта удержат «Оливию» на воде. Он бы и сейчас всем показал, на что способен. На что она способна. Независимо от его действий или бездействия, судно всегда справлялось со своим делом, шло заданным курсом. А женщины, в конце концов, всего лишь женщины.
По возвращении на Поркероль Раймонд все расскажет Натали. Иного выхода нет. Он признается, что не может идти в Атлантику, поскольку корпус прогнил, а платить за ремонт нечем. Да и почему бы ей не сказать? Он молчал исключительно из тщеславия. Если уж на то пошло, лучше выложить все начистоту!
Но в глубине души Раймонд знал, почему не сделал это сразу. Он боялся, что Натали посмотрит на него в упор и спросит: «Тогда почему ты не зарабатываешь на это?» Она была достаточно прямой.
Но ведь Натали любит его, она сама говорила. Ее не смущает, что он беден. Конечно, Натали поймет. И у нее куча денег — кометой пронеслось в голове, — она даст ему деньги. Раймонд был уверен в этом, и, чем больше раздумывал, тем крепче становилась уверенность. Натали, узнав о его беде, даст нужную сумму для ремонта, для последних испытаний. И тогда на будущий год он и вправду сумеет пуститься в плавание. Летом — последние испытания парусов: весь сезон уйдет на то, чтобы довести до ума флюгер. Потом пробное плавание, допустим вокруг Корсики, а оттуда — до Липари, чтобы устроить новому корпусу дотошную и длительную проверку и заодно отточить собственное навигаторское искусство, ведь Раймонд уже год как не ориентировался по звездам. Далее, пополнить запасы. Пожалуй, в марте все будет готово. Тогда он избавится от этой жалкой страны, паршивого банка, налогов, гнетущей нищеты, вечных насмешливых и циничных взглядов — прощайте навеки.
А пока, возможно, — кто знает? — будут недели, если не месяцы с этой потрясающей женщиной. Она любит его, и этого достаточно.
Натали посмотрела на гавань, внезапно хватившись «Оливии» — маленького темного силуэта кораблика, чьи округлые очертания стали милыми и знакомыми всего за два дня. Странно. Одиннадцать утра, а он еще не вернулся с рыбалки? Нет, это невозможно. Подумав, Натали вспомнила, как Раймонд говорил ночью, что не забросил сеть.
А что, если он отправился в плавание? Она задала мучительный вопрос, а он дал горький ответ: «Сейчас!»
Не сделал ли Раймонд из этого небольшую драму и не покинул ли французские берега? Господи, а вдруг, почувствовав, что его приперли к стенке, он помчался к Вальпараисо в безумном порыве: теперь или никогда?
Ну тогда это станет еще одной пикантной историей в ее коллекции, подумала Натали с сарказмом. Сорокавосьмичасовой роман — боже, ни дать ни взять курс лечения от запоя! Впору стоять на берегу, со слезой в голосе распевая «Мой легионер». Она приехала на этот остров из прихоти, осталась, рассчитывая провести пару недель в спокойствии и тишине, чтобы прийти в себя после от трехмесячной нервотрепки — на съемках гнусного фильма, проходивших с невероятным скрипом из-за неудачного места действия — в наводящих тоску окрестностях бельгийской границы. Беспрестанно шел проливной дождь, все то и дело цапались, избалованная, истеричная двадцатитрехлетняя мелкая звезда дважды сбегала обратно в Париж, предварительно закатывая скандалы, режиссер схватил сильнейший насморк вдобавок к тому, что лечился от бензедриновой зависимости, а Натали люто невзлюбила своего экранного мужа, каковой играл злобного и недалекого водителя-дальнобойщика с предельным реализмом.
Натали приехала сюда в поисках перемен, по возможности — крупных, и угодила прямиком в сказку. В чем секрет этого острова, где сказки растут, как капуста в Аррасе?
На пристани был Кристоф. Вот кто понимает здешнюю жизнь! Кристоф — король сказок, он рассказывает их всем, но слишком умен, чтобы вляпываться в истории самому. Натали не сердилась на него за это. Не сочинить ли и ей сказку, которую он будет рассказывать приезжим, как про сарацин и майора? Кинозвезда и моряк. Это была бы короткая история, зато очень смешная.
Но Кристоф пока не знает ее и не узнает, пока Натали ему не расскажет. А почему бы и нет? В конце концов, они говорят на одном языке, а черные и зеленые глаза понимают друг друга с полувзгляда.
Кристоф одарил актрису лучезарной улыбкой, в которой презабавно смешивались веселость и лукавство.
— Много наловили?
— Полтора кило. Ничего стоящего. Так, на похлебку — одна мелочь.
— И что собираетесь делать дальше?
— Пойду на пляж взглянуть, как там моя хибарка, где летом я продаю туристам выпивку. Вы ее видели? Нет? Тогда не хотите ли развлечься и сходить со мной? Все женщины взбеленятся и станут говорить: «Этот Кристоф возомнил себя вторым Рэмю. Не иначе как считает себя красавцем, раз любезничает с мадам Серва!»
— Из нас выйдет очаровательная пара. Да, я пойду с вами, меня это и вправду развлечет.
— У меня в хибарке полно восхитительных сокровищ — картофельные чипсы, виски. Есть даже старый матрас. Малость заплесневелый, правда.
— Я просто сгораю от нетерпения!
Они вместе прошли через весь поселок, и Кристоф важно махал рукой всем встречным, словно президент республики.
— Ну как, мадам, вам нравится Поркероль?
— Его нетрудно полюбить.
— Ну, кое-кому порой приедается. Заняться-то нечем, кроме как ловить рыбу или ходить под парусом. Ну и пить, само собой. Людям нужны развлечения. — Лукавые зеленые глаза взирали на спутницу простодушно и невинно.
— Мужчины ловят рыбу, — сказала Натали, — и, не будучи профессионалами, не могут ничего путного. Но продолжают тешиться иллюзиями. С женщинами дело обстоит почти так же.
— Им нравится охота. Увы, на Поркероле не осталось дичи. Разве что несколько фазанов.
— Меня это вполне устраивает. Я лишена охотничьего азарт та стрелять кроликов просто потому, что нет тигров.
— В таком случае остаются морские прогулки.
— Да. Я с удовольствием поплавала позавчера. Правда, я гожусь в моряки только в хорошую погоду.
— Многие люди приезжают сюда, — начал Кристоф тоном опытного рассказчика, — чтобы порыбачить, походить под парусом или просто ничего не делать — отдохнуть пару недель, знаете ли, как положено, — но внезапно открывают для себя новую жизнь, не такую беспокойную. И это им настолько нравится, что они не хотят уезжать. Это особенно подходит людям с положением — тут они могут махнуть рукой на все условности, что иногда очень полезно.
— Что ж, путешествие расширит их кругозор.
— Но путешествовать порой бывает опасно. Мне доводилось видеть поразительные вещи. Люди вдруг начинают творить такое, чего никогда не стали бы делать дома.
— Сегодня я не видела в гавани месье Капитана.
— Я тоже заметил, что его нет. Видно, ушел под парусом, хоть ветер и не очень сильный — так, легкий бриз.
— По-моему, он очень мил и держится прекрасно.
Кристоф усмехнулся:
— Да, кое-кто из шкиперов любит приглашать женщин поплавать, а потом приставать к ним с грязными предложениями. Наш месье Капитан ни в жизнь не позволит себе ничего такого.
Натали улыбнулась в ответ:
— В любом случае мне было с ним интересно.
— Да, Капитан — занятный малый. Немного чокнутый, а это всегда забавляет, правда? Он просто помешан на своей яхте. Нас, рыбаков, заботит только, чтобы судно не потонуло, пока мы вытягиваем сети, но яхта — это болезнь. Таракан, засевший у вас в голове. Те, кто заводит яхты, никак не могут с ними наиграться.
— У месье Капитана хороший корабль. Я в этом ничего не понимаю, но мне показалось, что там все замечательно обустроено. С таким кораблем человеку море по колено.
— Да. Омару нужна только его скорлупа, а вот мужчине — очень много всяких разностей.
— Ну, омар не испытывает такой тяги к перемене мест. Пересечь Атлантику, например.
— Ах вот оно как, вы знаете про это?
— Вы хотите сказать, что он и вам рассказывал?
— Черт, вот никогда бы не подумал…
— Это мои большие темные глаза располагают к откровенности.
— Чего только мужчины не рассказывают женщинам, — с серьезным видом покачал головой Кристоф. — Он, наверное, в вас влюбился.
— Возможно. Какая прелесть! Не беспокойтесь, я не буду с месье Капитаном жестока.