Жан-Клод Маршал не причастен к преступлению… Это звучало немного похоже на знаменитую фразу, звучавшую в «Либерти Бар». «Уильям Браун убит…»
Самолет легко соприкоснулся с бетоном, немного прокатился по нему, теряя скорость, развернулся, взревев моторами, и затих. Пассажиры заторопились к выходу. Воздух был обжигающе холодным, а кругом возвышались горы. Это был Инсбрук.
Прежде всего, Инсбрук был переполнен людьми, их здесь было гораздо больше, чем ожидал Ван дер Вальк. Не без боя ему удалось выбить себе комнату в гостинице. По всей видимости, на следующей неделе здесь должны состояться финальные международные соревнования по лыжам, так что вся «белая арена» готовилась к параду. Город будет запружен зрителями и участниками, журналистами и фотографами, будет здесь и некоторое количество туристов. Март или не март, а снеговой слой в городе составлял не меньше сорока сантиметров, а на склонах гор — сто двадцать…
Н-да, сорок сантиметров снега — для обычных ботинок это было несколько чересчур, а простой легкий плащ, который в Кельне смотрелся вполне прилично, здесь выглядел просто абсурдно. Отлично, расходы оплачивает «Сопекс». Ему поручили отыскать мистера Маршала, но ведь никто не предупредил его, что он может попасть в такие снежные места. Он зашел в первый попавшийся магазин на Максимилианштрассе и приобрел пару громадных ботинок и отличное канадское полупальто. Почуяв новичка, ему попытались продать чуть ли не весь ассортимент магазина.
— Меня бы устроил один сенбернар, — съехидничал он, и они отстали.
Как следует экипировавшись, он позвонил в полицию. Там к его запросу отнеслись без особого энтузиазма:
— Да уж, вы выбрали удачное местечко. Мы, конечно, можем проверить все гостиницы, но в долине полно шале и домов, на проверку которых уйдет целый год. У людей есть свои дома, и это прекрасно. Мы знаем их имена. Они сдают их на месяц, арендаторы сдают их в субаренду, а у субарендаторов на кухне толчется еще пара-тройка, а то и больше парней — вы что, думаете, мы знаем их имена? Да в это время мы не получаем с туристов и половины положенной пошлины.
Комиссара звали Братфиш. Он был жесткий и грубый: жесткие белые волосы, грубый твидовый пиджак, пара плеч, способных сокрушить любую дверь, ботинки, в точности такие же, как у Ван дер Валька, которыми так удобно вышвыривать кого-нибудь пинком под зад.
Ван дер Вальк, откинувшись на спинку стула и засунув руки в карманы, задумчиво пожевывал спичку. «Это просто для того, чтобы разрядить атмосферу», — подумал он. В помещении явно назрела ситуация типа: а видали мы таких городских полицейских в чистых белых рубашках, но мы-то тоже не лыком шиты. Мы жители гор.
— В том, что они приехали именно сюда, нет моей вины, — мягко заметил Ван дер Вальк.
— Ох, ну конечно нет. Но ведь это нельзя сделать в два счета. Во-первых, ваши птички могут быть в Воралберге, а могут быть и в Энгадине. А во-вторых, это, может, в Кельне пропавшая девушка — целое событие, а у нас, понимаете ли, это дело обычное. Знаете, сколько у меня с начала сезона до сегодняшнего дня заявлений о пропавших девушках? Я вам скажу — восемнадцать. Это весенний горный воздух кружит им головы. Их соблазняют приезжие мальчики, они и падают к ним в руки, словно спелые вишни. А потом, пару месяцев спустя, они приходят в консульства без единого су в кармане и просят отправить их домой.
Ван дер Вальк не стал упоминать о Жан-Клоде Маршале. Он знал, какой ответ получит. Что пропавший миллионер, может быть, и ужасная головная боль для какой-нибудь финансовой компании, но никакие миллионы не сделают сутки длиннее двадцати четырех часов.
Внезапно Братфиш явно почувствовал, что он слишком уж недружелюбен с этим приезжим инспектором.
— Знаете, я, конечно, помогу вам… сделаю все, что могу. Следующая неделя будет совсем не похожа на другие, а ее последние дни еще хуже. А во всем виноват горный воздух. Престарелые леди словно сходят с ума. Они одеваются как двадцатилетние девушки, оставляют свои деньги и драгоценности в гостиничных номерах, спускаясь с террасы, оставляют норковые манто на последних ступеньках. Знаете, сколько новичков в зимних видах спорта приезжает сюда каждый год? На двадцать процентов больше, чем в предыдущий. Так что начиная со следующей недели каждый мой человек будет по уши в работе, у нас даже выспаться как следует времени не будет. Ну ладно, обращайтесь, если не сможете найти свою парочку. До встречи.
— До встречи, — кивнул Ван дер Вальк. Беспокойство его не терзало.
Они не были хмурыми и неприятными — это была чистая правда.
Только взгляните на этих пожилых леди, бодро поглощающих взбитые сливки в чайной комнате. А эти привлекательные мужчины среднего возраста — даже если они и не были привлекательными на самом деле, то в прекрасных разноцветных свитерах и обтягивающих лыжных брюках они выглядели именно привлекательными. Волос их не было видно под маленькими лыжными шапочками, так что сказать с уверенностью, тридцать им или пятьдесят, было нельзя, поэтому, даже если у кого-то из них не было подружки, они их здесь находили. Молодые немки, англичанки, датчанки, финские девушки — выбор был огромный.
Великолепные новые ботинки, приспособленные для передвижения по снегу, для его непривычных к таким нагрузкам ног оказались довольно тяжелы; хромающей походкой он брел по скрипящему снегу.
— Белоснежка и семь гномов, — бормотал он, окидывая взглядом окружавшее его море цветастых шапочек с помпонами на макушках. Хорошо, хоть ему не придется болтаться в этой толпе долго, как Мисс Мини-Бикини.
У регистрационной стойки народу было хоть пруд пруди — все писали коротенькие письма на открытках с видами. Он попросил соединить его с Амстердамом, но ему ответили, что это можно будет сделать не раньше, чем через час, тогда он отправился в бар, где и просидел все это время, потягивая настойку горечавки и потихоньку сняв под столом ботинки, благо кругом царил уютный полумрак.
— Мистер Канизиус? Это Ван дер Вальк. Я говорю из отеля «Кандагар», Инсбрук. Он где-то здесь. Он успел побывать в Германии, уехал оттуда с девушкой. Да, сошелся с молоденькой особой и, кажется, уговорил ее уйти из дома, никого при этом не предупредив. Естественно, сигнал о ее исчезновении поступил в германскую полицию. Теперь они вдвоем где-то здесь. В настоящее время уехать отсюда не так-то просто, потому что все границы взяты под наблюдение. Я не сомневаюсь, что смогу разыскать их, но здесь сейчас слишком много приезжих, так что поиски, возможно, займут несколько дней. Эти новости удивили вас?
— Не вполне, — ответил Канизиус. Голос его звучал сухо, невыразительно, но четко — он явно имел большой опыт в разговорах с людьми, находящимися от него на большом расстоянии. Телефонная линия была отлажена просто прекрасно — слышно было отлично, словно они говорили из соседних комнат. — Именно такого рода поведения я и боялся. Может разгореться скандал. Теперь вы понимаете, почему я был так настойчив в том, чтобы вы держали все в тайне. Местная полиция об этом знает?
— Они знают о девушке. Это оказалось хорошим предлогом для наведения справок. О нем еще не знает никто, только германская полиция, потому что его и девушку видели свидетели, но, естественно, в прессу они не пропустят об этом ни слова.
— Хорошо. Просто превосходно. Я не сомневаюсь, что вы сумеете найти хороший предлог и для того, чтобы исключить продолжение этой романтической эскапады. Тогда я буду знать, какие шаги мне предпринять. Я вам очень признателен за то, что вы смогли так быстро определить его маршрут и местонахождение, примите мои поздравления. Помните, мистер Ван дер Вальк, — осторожность. Он может сделать что-нибудь неожиданное, если обнаружит, что вы его разыскали.
— Вы думаете, что он не совсем в своем уме, так?
— Не стоит вам беспокоиться об этом, мой дорогой инспектор, — вкрадчиво предупредил Канизиус. — Помните, что все мы действуем ради его защиты и ради защиты значительных интересов. Позвоните мне снова, как только будут еще новости. До свидания.
Закончив этот разговор, Ван дер Вальк отправился пообедать. На свежем горном воздухе его неудержимо клонило в сон, а мышцы ног мучительно ныли. Он немного взбодрился портером, несколько смягчил новизну ощущений от прекрасных ботинок, подержав ноги в горячей, а потом в холодной воде. Но все равно чувствовал себя чрезвычайно уставшим и напряженным.
Он умудрился где-то потерять свои перчатки, так что ему пришлось приобретать новые, заодно он купил и солнцезащитные очки. А изучив свежую местную прессу, он начал понимать ситуацию и преисполняться сочувствием к мистеру Братфишу.
Ван дер Вальк неплохо говорил и понимал по-немецки, но местный диалект — это было выше его сил, в нем было обилие слов и выражений, которые просто-напросто сбивали его с толку. Он чувствовал себя словно рыба, вытащенная из воды; он никогда в жизни не стоял на лыжах и не собирался начинать — нет уж, спасибо, его ноги и так уже пострадали, когда он вернулся в свой номер, ему пришлось наклеивать пластырь. А ему еще предстояло ходить и ходить — он это прекрасно понимал. Снег, сплошные горы — его несчастные ноги терпели изо всех сил, но все это было как-то слишком.
Он не все понимал о Жан-Клоде Маршале… Говорить о том, что он не совсем в своем уме… Внезапное бегство с молоденькой немкой — он был уверен, что этот поступок не был обдуман заранее, — может, он в самом деле ненормальный? Канизиус не говорил об этом прямо, но явно предполагал такое. Анн-Мари заметила, что Канизиус уж точно не эксперт по состоянию и характеру ее мужа. Так что же за тип этот парень? Романтичный, импульсивный, не придающий значения последствиям своих действий. Здесь было что-то парадоксальное — он вел себя как мальчишка-школьник и будучи миллионером с огромным количеством денег на приватных счетах в банках крупнейших городов Европы, подписывая эти чеки именами наполеоновских маршалов. Он был наделен романтическим безрассудством и прозаическим блеском и звоном денег. Так в чем тут загвоздка? Да, конечно, он мог бы отправиться в библиотеку и составить список всех наполеоновских героев. Вполне вероятно, здесь имел какое-то значение Инсбрук: он смутно помнил, что среди них было несколько уроженцев Эльзаса — Страсбург являлся крупным маршальским питомником — с немецкими именами.