— Но как насчет пожилого господина? — спросил Ван дер Вальк. — Ведь это его сын. Наследник громадного состояния. Старик передал ему огромные деньги, чтобы уклониться от налога на наследство или еще почему-либо. Никто абсолютно точно не знает размеров его состояния. Оно распределено бог знает по скольким банкам. Все вклады положены на разные имена. Я проверял их в Германии — все на имена маршалов Наполеона!
Воллек изумленно поднял брови:
— Может, что-то лежит и в Страсбурге. Отсюда вышло очень много маршалов. Довольно романтичный этот господин.
— Что случится со всем этим огромным количеством наполеоновских приспешников? Все это похоже на затопленные сокровища.
— Да-да, именно это и надо выяснить. Наш человек в Париже не знает, но сказал, что попытается разузнать. Он думает, что, вполне возможно, состояние вернется обратно к старику и он будет его владельцем, пока не умрет. Старый джентльмен может завещать его кому пожелает, если, конечно, у него не отыщутся какие-нибудь незаконные отпрыски.
— Есть двое детей — девочки. Он может оформить на них дарственную или что-нибудь в этом роде.
— Он собирается выяснить это. Понимаете, мы имеем право задавать вопросы, так как это самоубийство. Он знает этого Канизиуса, который вас нанял, но не слишком хорошо, так как он не приезжал во Францию по делам. В Париже есть двое или трое таких же служащих, работающих под началом старика. Он обещал позвонить мне сегодня вечером и рассказать, что ему удалось узнать.
— И тем не менее я хочу еще раз позвонить самому Канизиусу, — сказал Ван дер Вальк. — Я уверен, что он-то может пролить свет на это дело. Я так подозреваю, что эта смерть усложнит положение вещей, потому что, должно быть, это и есть причина, по которой они так спешили напасть на след Маршала. Может, это имеет какое-нибудь отношение к управлению делами. У моего босса в Амстердаме должны были быть очень веские основания для того, чтобы неофициально послать меня на поиски человека. Но он не сообщил мне о них — ведь я всего-навсего обычный полицейский инспектор.
Воллек медленно улыбнулся:
— Довольно забавно, что начальник посылает своего подчиненного на такое идиотское задание, намекнув ему на то, что он должен действовать так, чтобы министр внутренних дел не заподозрил о том, что происходит.
Ван дер Вальк скорчил кислую гримасу.
— Я всегда был уверен в том, что за всем этим стоит нечто большее, чем посчитали нужным мне сообщить, — с видимым отвращением вздохнул он. — Я полагаю, что сейчас самое время сделать кое-какой телефонный звонок, а то через час сюда нагрянет компания из Германии. Можно мне еще раз воспользоваться вашим телефоном?
Секретарь из Амстердама был до омерзения учтив:
— Ах, мистер Ван дер Вальк. Благодарю вас за то, что позвонили. Мы связались с мистером Канизиусом. К сожалению, к большому нашему сожалению, он сейчас очень и очень устал от большого количества проведенных деловых встреч. Он просил меня передать вам, что он вам чрезвычайно признателен, и в который раз заверить вас — он понимает, что это абсолютно необходимо, — в его доверии к вам, как к человеку опытному и прозорливому. Он вернется в Амстердам в понедельник. Возможно, тогда вы смогли бы переговорить с ним лично.
Ван дер Валька аж передернуло от приторного голоса, он не смог сдержать раздражения:
— Где он тем не менее? Ситуация сложилась такая, что совершенно необходимо, чтобы он немедленно связался со мной.
— О, уверяю вас, что он это осознает. Он настоятельно просил меня разъяснить вам, что он прекрасно понимает положение вещей в данный момент. — Слащавость стала еще более неприятной и еще более приторной.
Ван дер Вальк оторвал от уха трубку и гневно потряс ею в воздухе, потом снова приложил к уху.
— Где он — просто скажите мне. Он в Париже?
— У мистера Канизиуса дела в Испании, — чопорно сообщил секретарь.
Ван дер Вальк почувствовал, как вздулись вены на его лбу. Он напрочь забыл, что умеет говорить по-французски, и перешел на грубый амстердамский немецкий:
— Послушайте, мистер Купи-Продай, или вы скажете мне немедленно, где я могу разыскать Канизиуса, или, я вам обещаю, завтра же вы будете регистрироваться на бирже труда. Дело касается полиции — вы слышите?
— Мистер Канизиус остановился в «Прэнс де Голль» в Биаррице, — окостеневшим, полным неприязни к зарвавшемуся полицейскому голосом ответил секретарь.
Мистер Воллек, сидевший сложа руки, слабо улыбнулся.
— Бумагомаратель, — выдохнул Ван дер Вальк, кладя трубку. — Ей-богу, я предпочел бы купить пустой стаканчик из-под мороженого, чем еще раз побеседовать с этим субъектом. — Он состроил французу извиняющуюся гримасу. — Тут кто угодно бы не выдержал, знаете ли, а уж немец и подавно.
— Да, порой мы бываем излишне вежливы, — мягко согласился Воллек. — Люди держат нас за представителей департамента, ведающего внутренними налогами. Иногда я вешаю это на дверь. — Он указал на пластиковую табличку с черными буквами: «Осторожно, злая собака».
Ван дер Вальк взял ее в руки и рассмеялся.
Зазвонил телефон.
— Да?.. Пришлите их сюда. — Воллек моментально удалил следы веселья со своего лица. — Немцы, — спокойно сообщил он.
Хайнц Штоссель говорил медленно на хорошем французском с резковатым акцентом, его бледное невозмутимое лицо при этом выглядело довольно внушительным.
— Это комиссар Воллек, полиция Страсбурга, — представил коллегу Ван дер Вальк.
— Мое почтение, — слегка наклонил голову Воллек, повернувшись в сторону герра Швивельбейна.
Мистеру Швивельбейну было лет пятьдесят, его коричневая шевелюра местами успела поседеть, одежда и шляпа клерикала были нейтрально-невыразительными, спокойное лицо, внимательные глаза, во всем его облике еще угадывалась военная выправка. Особенно по виду его плеч, которые явно не привыкли ни сутулиться, ни опускаться, и заметному шраму от пулеметной пули, пересекавшему челюсть и обезобразившему его ухо, которое плохо срослось. И было еще что-то такое выдающееся в его лице, как отметил про себя Ван дер Вальк. В нем было много мужества и стойкости, нет, не такой, как у достойного современного мужчины, а такой, какая читалась на лицах офицеров армии Римской империи, это был человек, который одинаково хорошо умел исполнять и отдавать приказы, человек, который смог бы выдержать испытание огнем, человек, который никогда не потеряет своего мужества, как бы сильно ни пришлось ему страдать. Он спокойно, без лишней суеты, присел на ближайший к нему стул, положил шляпу на колени и стал невозмутимо ждать, когда многоуважаемые господа офицеры из разных стран найдут время на то, чтобы разбить вдребезги мир его семьи, его мир.
Они ждали Анн-Мари. Она была в верхней одежде, ее костюм, в чем Ван дер Вальк был почему-то абсолютно уверен, стоил больших денег. Она заметила, что он изучает ее наряд.
— Нина Риччи, — кивнула она без тени превосходства и снова уселась на свой стул (она вставала, чтобы повесить свое пальто на темно-синее укороченное полуприлегающее пальто мистера Воллека), сложила руки на коленях — они заметно дрожали, — резко одернула сама себя и постаралась успокоиться. Было похоже, что ей это удалось. Стульев для Ван дер Валька и Хайнца Штосселя не осталось, но их это явно не заботило.
— Мне очень приятно, — начал Воллек мягко на своем довольно забавном немецком, — что я могу оказать помощь герру Штосселю и мистеру Ван дер Вальку, которые оба знают подоплеку этого дела лучше меня. Мадам и герр, поймите, что существуют некие формальности, обусловленные законом, и я должен их соблюсти. Факты очень просты. Мистер Маршал остановился в собственном доме, который находится здесь неподалеку, в компании молодой женщины, и по причинам нам неизвестным положил конец жизням их обоих. Они были обнаружены мистером Ван дер Вальком, который разыскивал мистера Маршала по поручению его семьи, насколько я понимаю, и он сообщил об этом прискорбном факте в местное отделение полиции. Оба тела были перевезены в город, и оба должны быть опознаны, как того требует закон, вот почему нам потребовалось ваше присутствие здесь. Конечно, теперь уже поздно, но все же хорошо, что это возможно сделать прямо сейчас. Я не сомневаюсь, что сразу после опознания прокурор даст санкцию на любые ваши действия, это будет завтра утром. Все необходимые бумаги я подготовил. Мы можем идти?
Во внутреннем дворе их ждал черный «ситроен» с шофером. Мистер Воллек указал на автомобиль Анн-Мари, Ван дер Вальку и сел в него сам. Оба немца отправились в печальное путешествие на черном «мерседесе».
— Медицинско-юридический институт, — скомандовал Воллек.
Их небольшая кавалькада вполне смахивала на похоронную процессию, но водитель-полицейский не стал терять времени и погнал по улицам, благо они в этот час почти опустели и потемнели. Штоссель, который был за рулем, не отставал от него, заставляя визжать на поворотах шины «мерседеса».
Самая неприятная часть дела была проведена быстро. Служащий морга, распространявший вокруг себя легкий запах белого вина, изо всех сил старался держаться ровно и уверенно под строгим взглядом мистера Воллека.
— Будете ли вы официально опознавать два тела, найденные вами по указанному здесь адресу? — осведомился он на четком французском в предусмотренной законодательством форме.
— Я узнаю их обоих и официально идентифицирую, — сказал Ван дер Вальк.
— Можете вы, мадам, идентифицировать этого мужчину как Жан-Клода Маршала и как вашего мужа?
— Я идентифицирую его по обоим определениям. — Голос Анн-Мари отдавал металлом; так же как и голос Воллека, он прозвучал очень громко.
— Можете вы, сэр, идентифицировать эту молодую женщину как фрейлейн Дагмар Швивельбейн?
— Это моя дочь, — спокойно и просто ответил немец.
— Будьте любезны, распишитесь.
Они вернулись в офис. Воллек вытащил несколько документов, сложил их в папку и положил на край стола.
— Копии этих документов, которые понадобятся вам, герр Штоссель, для завершения вашего дела, будут сделаны, как только их подпишет прокурор. Это будет возможно сделать завтра утром. Вы знаете, все служащие в это время уже закончили работу.