Перед Саверни они свернули налево, и он был вынужден поехать медленнее по незнакомой извилистой дороге. Вокруг было пустынно, вечер был туманным и холодным, так что, по всей вероятности, жители пригорода пораньше отправились по постелям. Остановившись у полицейского участка, он окликнул жандарма, который дал ему ключи моментально, как только он назвал свое имя: мистер Воллек держал слово.
— Полагаю, я вам не нужен, — с надеждой сказал жандарм; в участке было тепло и вкусно пахло яблоком, которое он жевал.
Дом находился всего в сотне, может чуть больше, метров от того места, где они остановились, все соседние дома были темными, а окна закрыты ставнями. Оставить машину на улице было совершенно безопасно, а открывать ворота и заезжать во двор — это был риск привлечь любопытный взгляд. Он отпер дверь и пропустил женщину вперед, потом вошел сам.
Внутри было неуютно — маленький дом быстро растерял все накопленное тепло, — холодно, все кругом было перевернуто полицейскими экспертами и уже покрыто пылью. Анн-Мари огляделась вокруг без тени смущения.
— И вы были здесь этим утром? И нашли их мертвыми?
— Да. Было уже слишком поздно. Везде, где я был, я был слишком поздно.
— Как мог такой болван, как вы, надеяться хоть что-то понять?
— Я часто бываю болваном, и я уже усвоил, что иногда ситуации бывают такими, что кто угодно будет выглядеть бóльшим болваном, чем он есть на самом деле. Так что не стоит заблуждаться на этот счет.
— Что вы за болван, — резко повторила она. — И как вы узнали, что он здесь, вы, непроходимый тупица?
— Я предположил, что он каким-то образом выбрался из Австрии. Чутье подсказало мне верный путь, и я вышел на человека, который помог ему. Его старый знакомый. А Жан-Клод оказался довольно остроумным и попросил его позвонить, если на горизонте появится какой-нибудь болван вроде меня.
— Позвонить? Но здесь же нет телефона.
— Совершенно верно, но вы-то откуда знаете?
— Вы думаете, что вы такой хитрый? Я это вижу. И я это знаю. Жан-Клод ненавидел телефоны. Он ни за что не стал бы скрываться в том месте, где есть телефон.
— И тем не менее у владельцев местного кафе он есть.
— Вы крайне некомпетентны, вы невежественный идиот. Я же сказала вам, что вы должны прекратить эту гонку. Я же предупреждала вас, что вы занимаетесь делом, в котором ничего не смыслите. Неотесанная вы деревенщина. Вы двигались на ощупь — и вот вам результат. Я предлагала вам деньги. Вы могли бы получить очень много денег, гораздо больше, чем вы сможете заработать за всю свою жизнь, одним махом. Я предлагала вам себя. Вы что думаете, что я из тех женщин, которые ложатся в постель с первым встречным глупым мужланом, с которым они познакомились на спортивной базе? Нет. Вы решили поиграть в честного глупого полицейского, слишком целомудренного, чтобы жить. Вы должны! Должны найти его, потому что вам при-ка-за-ли! В жизни не встречала такого тупицу.
Ван дер Вальк присел. Пыльное сиденье у окна с поразившими его драгоценными камнями сверкало: немного пыли не смогло испортить его красоты. Он был чем-то похож на коня в руке шахматиста. Он очень надеялся на то, что им будет сделан верный ход.
— По вашему мнению, он убил себя из-за того, что знал, что я у него на хвосте, и что он не сможет от меня скрыться, и что я буду строить баррикады на всех дорогах, как это делается в погонях за грабителями банков. Поэтому он убил себя прежде, чем я смог настичь его здесь?
— Нет, вы, идиот, я в это не верю. Он не совершал самоубийства. Его убили.
— В самом деле? Кто бы это мог быть? — вежливо осведомился Ван дер Вальк. — Вы?
— Канизиус, вы, слепой дурак. А сейчас он сидит в Париже и от души наслаждается этой шуткой.
— Значит, вы не поверили в гипотезу о самоубийстве, которую высказал мистер Воллек?
— Я полагаю, что должна рассказать вам, — произнесла она внезапно ставшим безжизненным, каким-то плоским голосом. — Другого пути нет.
— Пожалуйста, сделайте это. Мне очень нужно расставить все по своим местам. Это единственное, в чем я нуждаюсь с тех пор, как я взялся за это дело. Я устал гадать на кофейной гуще — мне бы очень хотелось узнать о реальных фактах.
— Канизиус несколько лет ждал удобного случая, чтобы начать шантажировать его. — Волосы женщины выглядели сухими, взгляд был беспокойным, но голос звучал громко и отчетливо. — Это случилось, когда мы только поженились. Тогда Жан-Клод был очень необузданным. Он никогда не думал о том, что с ним может произойти подобное. Он всегда был очень удачливым, во всем побеждал — что бы ни стояло между ним и тем, чего он хотел, преграды исчезали от одного его взгляда. Мы тогда участвовали в соревнованиях по лыжам. Здесь, во Франции. Жан-Клод победил. От радости он тогда здорово выпил. Он не был абсолютно пьян, это состояние было вообще ему незнакомо, но был близок к тому. У нас была новая спортивная машина с дверцами в форме крыла чайки. За городом был прямой и довольно длинный участок дороги, вроде широкой улицы, по бокам которого росли деревья. Жан-Клод загорелся идеей устроить между этими деревьями слалом на автомобиле. А у меня с собой оказался секундомер, остался в кармане с соревнований, мы заключили пари на время, за которое он пройдет этот участок. Думаю, вы догадываетесь, что произошло. Была почти ночь, и место было пустынное, но там прогуливался мужчина с собакой. Когда мы увидели его, было уже слишком поздно. Он, должно быть, здорово перепугался, подумав, что мы гонимся за ним между деревьями. Потеряв голову, он выскочил на дорогу. Машина едва задела его, но его отбросило на деревья. На самом деле в его смерти были виноваты деревья. — Она замолчала и прерывисто вздохнула.
— И что сделала полиция?
— Я не знаю, могли ли они что-то сделать. Они должны были списать все на несчастный случай. Как я сказала, дорога была ровная и прямая. Автомобили там ездят очень быстро, особенно по ночам. А от ряда деревьев в свете фар на дорогу падают темные широкие тени, так что кто угодно мог не успеть заметить, если человек вышел на дорогу внезапно. Я даже не знаю, смотрели ли они под деревьями. Тогда было сухо, старых следов шин осталось много — люди в дневное время паркуются там довольно часто. Но этот человек оставил вдову, понимаете. Его имя напечатали в газетах. А Жан-Клод был очень честным и импульсивным человеком, он вбил себе в голову, что должен поехать и увидеться с этой женщиной, рассказать ей, как все произошло, попросить ее понять и дать ей денег на жизнь. Я пришла от этой идеи в ужас, потому что подумала, что та вполне может начать шантажировать его. Это было очень глупо с моей стороны, но я обратилась к Канизиусу. Он, конечно, сразу пошел к Жан-Клоду и сказал ему, что он не должен совершать подобной глупости и что он сам заплатит женщине, не оглашая, откуда эти деньги и по какой причине она их получает.
— Понимаю. И почему же через столько лет он решил воспользоваться этими сведениями?
— Они уже много лет боролись за то, чтобы получить власть над делами компании и вывести ее из-под контроля Маршалов. Что ж, они в этом преуспели. Старший Маршал все стареет и постепенно выживает из ума. Я не верю в то, что он действительно впадает в маразм, но они очень хитрые и не позволяют достоверной информации выплывать наружу. Они в любой момент могут объявить его недееспособным. Но тогда деньги перешли бы к Жан-Клоду, а это огромное состояние. Даже сам старик не знает, каково оно на самом деле. И они хотят наложить на все это богатство свои грязные лапы. Да, вы можете сказать, что они и так контролируют все это имущество и всю эту громадную инвестиционную империю. Но так случилось, что я узнала, что они нечисты на руку. Они сильно нуждаются в наличности и планируют получить ее.
— Ага. Становится все интереснее. Канизиус стал давить на Жан-Клода, который потерял голову и кинулся в бега. Канизиус посылает за ним полицейского, думая догнать его, а Маршал все больше теряет голову, полагая, что полиция охотится за ним за убийство. Так? И что?
— Так. Вы что, не понимаете? Именно поэтому он и направился в Инсбрук.
— И поэтому вы и поехали за ним в Инсбрук? Чтобы предупредить его?
— Ну вот. Теперь вы начинаете понимать.
— Но вы не знали, где именно он находится, потом услышали от Канизиуса, что где-то в Австрии, и вы подумали, что вам следует отправиться туда и помешать мне его найти. Когда вы обнаружили, что я практически нашел его, вы задумали соблазнить меня. Потом, когда это не сработало, вы решили остаться со мной до тех пор, пока я не найду его окончательно, надеясь на то, что сможете предупредить его прежде, чем мне удастся с ним поговорить. Так?
— Да, все верно.
— Знаете, что я думаю?
— Это важно?
— Не для него. Для меня. И может быть, для вас. Я думаю, что вы лжете. И лжете довольно плохо, хотя актриса вы умелая.
Ее глаза злобно сверкнули. Она открыла было рот и что-то зашипела, но, видимо подумав, что это не лучший выход из положения, закрыла его и попыталась взять себя в руки.
— Возможно, вся ваша нелепая история, которую вы сейчас так убедительно рассказали, — довольно неплохой коктейль из реальных фактов. Я думаю, правда в том, что старый Маршал — маразматик. Мистеру Воллеку доложили об этом вчера, а он рассказал мне. Я думаю, правда, что Канизиус и его приятели хотят добраться до денег компании. А что касается этой ликвидной истории, я не знаю и сомневаюсь в том, что она была. Я думаю, их терзает то, что они хотят знать, где именно находится эта огромная сумма денег, потому что они пока не могут до нее добраться. Думаю, что причина всей этой заварухи в том, что Жан-Клод слабый, неуравновешенный человек с плохим характером, который пустился в бега, потому что он не в силах противостоять Канизиусу. Возможно узнав, что его отец был не в состоянии долгое время контролировать эту банду акул, он решил сбежать. А еще более вероятна другая причина. Я думаю, что держали его отнюдь не деньги. Он просто устал от этой грязной борьбы за них. За несколько лет это ему смертельно надоело, но он крепился и жил в Амстердаме из-за преданности вам и своему имени. Я думаю, что, может быть, когда он узнал о вашем свекре, что он становится все более немощным, вы слишком сильно стали давить на него. Заставляли бороться, стараться во что бы то ни стало сохранить власть над деньгами, взять в свои руки контроль над всем бизнесом, быть достойным своего отца, быть достойным вас и так далее и так далее; я думаю, что это просто утомило его до крайности. Ведь он всегда хотел быть свободным от всего этого. Несколько лет назад он купил этот дом. Настолько часто, насколько это было возможным после командировок и деловых встреч, после развлекательных поездок с важными клиентами и поставщиками и тому подобных мероприятий, он приезжал сюда, притворяясь для всех, что заехал на несколько дней по делам куда-то еще. Никаких разговоров о деньгах, никаких политических маневров, никакой чепухи о западном альянсе и деловых контактах с русскими, или кубинцами, или еще кем-нибудь. Что он чувствовал по отношению к вам, я не знаю. Я считаю, что вы чрезвычайно привлекательная женщина. Возможно, вы слишком впечатлительны, слишком эмоциональны, слишком испанка. Как бы то ни было, вы чертовски сложная натура. Я так и не сумел как следует разобраться в вас.