— Что вас двоих связывало прежде всего?
— Она выходила меня, когда я, раненный осколками гранаты, лежал в госпитале.
— Во Франции, да. И вы нашли ее привлекательной и увезли — это откровенно.
— Она была одинока. Один человек подло обманул ее.
— Отец Рут?
— Возможно. Я так думаю.
— Вы не знаете?
— Нет, — просто сказал он. — Она никогда мне не говорила.
— Он бросил ее? Она была в отчаянии?
— Не знаю. Она сказала мне, что беременна. Я ответил, что для меня это не имеет значения. На самом деле это не имело и не имеет значения. — Он оживился. — Она была хорошей женой. Ее убили не из-за того, что она что-то сделала, и вам лучше сразу знать об этом.
— Хорошей женой, — повторил Ван дер Вальк задумчиво. — В каком смысле?
— В каком смысле — в каком смысле?
— Говоря армейским языком — она была необузданной женщиной?
— Выбирайте выражения.
— Я предупреждал вас, что разговор не будет очень приятным.
— Она была прекрасной женой во всех отношениях, и это все, что я могу вам сказать. Она никогда не обманывала, никогда не лгала. Она была отличной девчонкой. — Эта простая фраза была произнесена с таким достоинством, что Ван дер Вальк не решился перейти в наступление.
— Она пила, когда вы только познакомились с ней?
— Она любила выпить. Но я никогда не видел ее пьяной.
— О таком преданном человеке, как вы, можно только мечтать. — Комиссар задумался. Этот человек — тугодум, но тверд в своих решениях. Ему нужно было время на то, чтобы прийти к какому-то мнению, но, как только он что-то решал, переубедить его было невозможно.
— Я был таким же преданным, как и она, мистер.
— Она была верна своему долгу?
— Кто-то обманул ее однажды, скверным образом. Я сказал вам, что не знаю кто. Может быть, тот человек. Но я никогда не слышал, чтобы она сказала хоть одно несправедливое слово ребенку.
— Я бы с удовольствием ни о чем вас больше не расспрашивал, поверьте.
— Эстер умерла. Я не могу этого изменить, как и вы. Оставьте ее в покое. Это единственное, чего бы она хотела — и о чем просила бы.
— По-человечески я с вами согласен. Как давший присягу, находящийся на государственной службе и выполняющий приказы, как и вы, — я не могу этого сделать. Но я сделаю все от меня зависящее. Вот увидите. Что вы решили относительно Рут? Вы говорили со своими родственниками?
Зомерлюст опять покраснел. Похоже, что Ван дер Вальк вынуждал его унижаться.
— Они не согласятся взять ее, — с болью сказал он. — Я должен подумать, что смогу сделать.
— Вы могли бы снова жениться.
— Нет, — медленно ответил он. — Я не могу просить другую женщину согласиться… при такой ситуации, — неубедительно закончил он.
— Хотите… — теперь настал черед Ван дер Валька заговорить с запинкой, — я сделаю вам одно предложение? Если вы мне позволите, я бы удочерил Рут. — Он не предполагал, что скажет все так напрямик. Это было лишь смутное намерение. Он и сам изумился не меньше, чем бедный старина Зомерлюст.
— Как вы… С чего это?
— Моя жена — француженка. У меня два парня — они уже более или менее взрослые. Дома не живут. Это можно было бы сделать.
— Мистер… вы не знаете, во что можете впутаться. Вы не знаете…
— Как и вы.
— Я сделал это ради Эстер.
— В каком-то смысле и я тоже.
— Вы совсем не такой, каким я себе вас представлял.
— Хотите сказать, что я — мерзавец? Плохо же вы обо мне думаете.
— Нет… вы хороший человек.
— Не могу с этим согласиться. На такой работе, видите ли, мало хороших людей. И возможно, еще меньше плохих.
— Мне надо подумать над этим.
— Конечно. Вернемся к Эстер. Родилась во Франции, где-то в угольных краях. Югославского происхождения. Вам известно что-нибудь об этом? Была у нее семья?
— Я не знаю. Она никогда не говорила на эту тему. Никогда не упоминала ни о какой семье. Она считала себя француженкой. Я спрашивал — но без толку. «Принимай меня такой, какая я есть, — говорила она. — Просто человеком, который всегда идет за армией».
— Что она имела в виду?
— Я думаю, то, что она всегда работала среди военнослужащих. Она была специальной военной медсестрой — медсестрой воздушно-десантной санитарной авиации. Кажется, их называли «Ипса». Она умела прыгать с парашютом. Я служил в Корее… вы знаете? Ну а она — в Индокитае. Вы спрашивали, что нас двоих связывало. Так вот это и связывало. В каком-то смысле. Она носила военную форму с какой-то эмблемой. Французской. Я не знал точно с какой.
— Что это был за лагерь — французские части там были?
— Лагерь находился в распоряжении НАТО — кого там только не было. Много разных частей: инженерные, парашютные, кавалерия. Территория размером с Голландию, голая, сухая… Не сельскохозяйственные земли. Местность, пригодная только для маневров и очень… скалистая.
— Вам нравились французы… ладили с ними?
— Нет, не выношу гомиков.
Ван дер Вальк усмехнулся про себя. Голландцы всегда не переносили французов.
— Они что же, никудышные солдаты? — задал он вежливый вопрос.
— О, они довольно стойкие. Я разговаривал с некоторыми, служившими в Алжире, в Индокитае. Они все немного чокнутые. Я просто не люблю их.
— А Эстер?
— Она привыкла к ним, — сказал он.
— Эстер разговаривала по-французски с Рут. Вы не думаете, что ее отец был французом?
— Я предпочитаю не думать об этом. Какой толк? Я уважаю ее желания. У нее была трудная жизнь. Что мне это даст, если я буду знать? Или ей? Рут, я имею в виду.
— Таким образом, все сводится к следующему. Вы знаете мало или совсем ничего о Рут… или об Эстер… потому что решили не спрашивать. Вы собираетесь придерживаться этой тактики? Будете говорить так и судье?
— Конечно. Это правда, что бы вы ни думали.
— Охотно верю, — сказал Ван дер Вальк. — Думаю, что на этом все. Мой шофер отвезет вас обратно.
Зомерлюст медленно поднялся.
— Насчет того дела. Вы действительно так считаете? Правда? Понимаете, я думаю о том, как будет лучше. Для нее. Она ничего мне не должна. Может быть… будет лучше для нее, если она больше никогда меня не увидит. Она скоро забудет меня, — добавил он без всякой горечи. — Конечно, если бы знать точно, я только согласился бы. Не в том смысле, что о ней будут заботиться… Главное, что ее не обидят. Не знаю, как сказать.
— Вы — ее опекун по закону. В этом случае требуются адвокаты. Существует ряд формальностей.
— К черту все формальности, — пробормотал Зомерлюст. — Раз я доверяю вам, значит, доверяю. Валяйте.
— Это расследование займет некоторое время. — Ван дер Вальк почувствовал недосказанность. — У нас будет возможность еще увидеться. Сможем обо всем договориться.
— Мне пора возвращаться. Командир моего подразделения…
— Хотите познакомиться с моей женой?
— Не захотите же вы, чтобы я сидел и чаевничал в вашем доме, — сказал Зомерлюст, чуть заметно улыбнувшись, — да и Рут тоже.
— До скорой встречи, сержант.
Сержант взял свой берет, металл сверкнул на свету.
— На берете у Рут тоже есть кокарда, — равнодушным тоном сказал Ван дер Вальк.
— Это ей Эстер дала. У нее их было много. Рут попросила.
Ну, разумеется. Медсестры коллекционируют такие вещи, памятные подарки от парней, которых они выхаживали, с которыми встречались… а весьма вероятно, и спали. Их могло быть много, но от этой мысли проку было чуть.
Глава 8
Ван дер Вальк, который что-то обдумывал довольно продолжительное время, но так ни до чего особенно не додумался, быстро и небрежно писал на листочке бумаги. Это был черновик телеграммы.
«Департамент». Или Тарн, или Лозер, один из них.
«Военный госпиталь. Прошу сообщить все известные сведения Маркс, Эстер, рождения первого шестого тридцать четвертого». Нет. «Прошу срочно сообщить все известное. Жертва убита точка. Начато официальное следствие точка».
Наконец получилось вот что: «Маркс, Эстер, рождения первого шестого тридцать четвертого, жертва убийства, нападавший неизвестен. Официальное расследование начато. Прошу срочно представить все данные о жизни и службе». Он позвонил своему секретарю.
— Изложите это канцелярским стилем. Выясните, к какому департаменту относятся этот лагерь и округ. Разошлите копии в полицейский суд, военный госпиталь и туда, куда сочтете целесообразным.
Ван дер Вальк взял еще один листок бумаги и набросал дополнительно: «Комиссару полиции. Лично. Параллельный официальный запрос получен, — ему пришлось написать несколько туманно, чтобы не возбудить интереса там, где не нужно, — хотел бы узнать ваше неофициальное мнение точка интересует ли вас бутылка шампанского точка если интересует позвоните по домашнему номеру после восьми точка привет угнетенным коллегам».
Он знал, что подобное ребячество до сих пор имело успех. Официальные вежливые послания отправлялись своими путями, по анестезированным пищеварительным системам официальной бюрократии, и требовали столь же вежливых и безликих ответов.
Было обеденное время. По пути домой он заехал на почту.
— Я не понимаю, что тут написано, — сказал обеспокоенный почтовый служащий.
— А где говорится, что вы должны понимать? Просто посчитайте количество слов, и сэкономите интеллектуальные усилия.
— Это «bouillabaisse»{14}, — сказала Рут, широко открыв глаза. Она только что выучила это слово и упивалась тем, как оно звучит.
— Замечательно… все утро сегодня я сталкиваюсь с антифранцузскими настроениями.
— Я очень довольна. — Арлетт широко улыбалась.
— Я знаю, как это готовить. Арлетт научила меня.
— Очень хорошо. Будем учить друг друга. Слова, оканчивающиеся на «ou», образуют множественное число при помощи буквы «s», кроме bijou, caillou, chou…
— Genou, hibou, joujou, pou. Можно я вам скажу, что для этого нужно? Одну большую луковицу, три помидорины, шесть картошек и шесть зубчиков чеснока.