Раймонд жил на средства, полученные от бездетного дяди-табачника, которого едва знал, от того самого дяди, у кого он боялся одолжить десять шиллингов в тот день, с Полин. Отвратительно, что из-за дяди он никак не мог забыть Полин, освободиться от этого воспоминания.
Раймонд помнил его довольно хорошо: очень широкий в кости и плотный, с по-детски открытым лицом и бледно-серыми вострыми глазками, с неизменно зажатым в зубах янтарным мундштуком. В лавке не было никаких лакомств для детей, но всякий раз, когда Раймонд туда заходил, его угощали какой-нибудь из бесчисленных разновидностей лакричных конфет — маленькими остроконечными ромбами, плоскими дисками с названием, отпечатанным в кружке, маленькими черными кошечками… Мальчику особенно нравились табачно-коричневого цвета медведи, более твердые и блестящие, чем другие.
Отец не оставил ни гроша: сбережения съела инфляция, а пенсия приказала долго жить вместе с ним. Но дядя, с его бесконечными ящиками сигар, лотерейными билетиками, полками, где лежали трубки и так приятно пахнувшие кисеты, дядя, на которого отец Раймонда глядел свысока, как на мелкого лавочника, — всегда жил один, очень экономно и, скопив поразительное количество денег, оставил их троим своим племянникам в равных долях, как абсолютно надежные инвестиции с низкими дивидендами. Из тех, чей биржевой курс способен меняться лишь на ничтожную долю процента, что никогда не приносят бонусов, не переходят в другие руки и не сопряжены ни с каким риском, но всегда остаются при вас, настолько вечные и заслуживающие доверия, насколько это возможно в нашем мире.
К трети, причитавшейся Раймонду, приложили руку адвокаты и налоговые инспектора, потом и бесчисленные ростовщики успели набить карман, прежде чем остатки дошли до банка, куда наследник даже ни разу не заходил, но в конце концов деньги попали к нему в виде мизерного ежеквартального чека. Этого хватало, чтобы не умереть с голоду, не зарабатывая на жизнь, хватало на десять сигарет и один аперитив в день, а иногда — на банку краски, моток каната или рулон брезента, правда, последние оплачивались мучительно, в три-четыре этапа, с разными ухищрениями и обязательной рыбной диетой.
Но денег, безусловно, не хватало на припасы, и это было очевидной, лежащей на поверхности причиной тому, что Раймонд до сих пор не отправился в Вальпараисо. Ведь для того, чтобы продержаться двести дней в море, нужны продукты: сушеные фрукты и овощи, копченый жирный бекон, соленая треска — он знал, что нельзя целиком полагаться на рыболовную леску, — всего несколько банок, тщательно промасленных и завернутых, надо было собрать для экстренных случаев и, наконец, иметь запас свежих лимонов, как основу будущего благополучия на Азорских островах.
Почему Раймонд не работал? Почему не откладывал деньги, когда что-нибудь зарабатывал? Все они ушли на красивую жизнь в ресторанах, казино и стильных барах, где можно встретить таких женщин, как Натали… или Полин.
Мысли потекли в слишком хорошо знакомом и неприятном направлении; но Раймонд не мог их остановить.
Отец после разговора с месье де Божанси не оказывал сыну никакой помощи. Раймонд иного и не ожидал. Беда такого типа людей, почтенных судейских чиновников, в том, что они всю жизнь трясутся от страха, как бы дети не скомпрометировали их своим поведением. Когда человек живет в провинциальном городе — пусть даже с миллионным населением, — ему ни за что не избавиться от истинного бича захолустья: все друг друга знают. И появление месье де Б. парализовало добропорядочного гражданина Капитана ужасом.
— Ей-богу, тебе надо положить деньги в банк. Мы добавим то, что удастся сэкономить, а этого хватит на твой пансион и на учебу. В Лиссабоне — прославленный университет…
Раймонд пришел в ярость. Выкручивать ему руки, пуская в ход какие-то жалкие гроши… Ну нет, эта тысяча фунтов принадлежит ему, и он распорядится деньгами по своему усмотрению! Так сказал месье де Б.
Мысли о Лиссабоне волновали Раймонда. Это был веселый и красивый город. А плюс к тому — столица: с провинциализмом покончено. Капитан проведет там, то уезжая, то возвращаясь, четыре с половиной года.
Визитная карточка месье де Б. сработала безотказно. Телефонные звонки из большого, хорошо проветриваемого офиса с чудесной старинной английской мебелью обеспечили Раймонду разрешение полиции на проживание и работу, удобное и дешевое жилье, приличную должность в туристическом агентстве.
Это сработало и во второй раз — до некоторой степени. Работа в книжном магазине — ценой долгого неловкого молчания, воцарившегося по другую сторону превосходного чиппендейловского письменного стола в личном кабинете главы фирмы.
В третий раз его и на порог не пустили. В конце концов Раймонд без посторонней помощи нашел место швейцара в отеле. Во время поисков обнаружилось, что ссылка на имя высокого покровителя не заменяет рекомендации.
Но Раймонд не был совсем уж безрассуден. Он жил на то, что зарабатывал, и дареная тысяча фунтов не разошлась на всякую ерунду. Иногда Капитан запускал в нее руку, но слегка, а потом откладывал деньги, пока не возмещал истраченное. Эта сумма была в некотором роде священна. Раймонд хорошо зарабатывал, по местным стандартам жизнь была дешевой, и он всегда укладывался в бюджет. Высокий, представительный и смышленый, молодой северянин, говоривший на французском, английском и немецком, учивший испанский и португальский, в то время всегда мог удержаться на плаву. Раймонд путешествовал, отнюдь не бездействуя, и просто замечательно, что у него была тысяча фунтов, когда в один прекрасный день он встретил «Оливию».
Мысль купить корабль созрела у Раймонда после ряда злоключений с жильем. Сперва это была всего лишь смутная идея о корабле-доме, где можно поселиться. Домоправительницы ели его поедом, сживали со свету: устраивали шум из-за девушек, ключей и еды, лишали личной жизни, независимости, равно как и денег. «Приобрести какое-нибудь судно — это выход, — подумал он. — С судном не надо платить за аренду жилья, а портовые сборы очень малы. Погода — не проблема, и ремонт потребуется совсем небольшой».
Раймонд хотел купить не совсем обычное рыболовное судно, но что-то в этом роде, с каютой. Постепенно у него вошло в привычку останавливаться, разглядывать суда и бродить среди портового люда, что кормился от них. Яхты часто приходили сюда из Англии, Бельгии и даже из такой дали, как Швеция. То, что человек может, и, видимо, без особых трудностей, провести маленькое суденышко вокруг Юшана к французскому побережью, да еще получая от этого удовольствие, невольно подстегивало.
Но Раймонд не находил ничего соответствующего идеалу. В судах того типа, что он себе представлял, были каюты наподобие спичечных коробков, где надо ютиться в сырости и тесноте. Это никуда не годилось. Он стал подумывать о чем-нибудь покрупнее.
Знакомый яхтсмен-любитель, ходивший под парусом на ялике из тех, что держатся с наветренной стороны, как-то раз дал ему ворох бумаг:
— Я нашел это в британском консульстве и подумал: вдруг тебе пригодится?
«Малые суда, распродаваемые Адмиралтейством», — гласил заголовок.
На Раймонда обрушилась масса волнующих сведений: все, по-видимому, продавалось, причем по бросовым ценам. Большинство судов, конечно, стояли в Англии, многие ждали покупателя и не в столь отдаленных краях. Буксиры, портовые тендеры (один — на Гибралтаре), девяностофутовое немецкое судно второго класса с настоящими мейбаховскими дизелями — в Ла-Рошели. Увы, это слишком велико и чрезмерно дорого. Но отыскались и два шестидесятифутовых катера, бывшие тендеры для спасательных работ на море с привлечением авиации. Оба — без моторов, но очень дешевые и стояли в Виго, совсем недалеко. Раймонд решил отправиться туда на уик-энд.
Это оказалось очень непростым делом — похоже, никто не знал, в чьем ведении эти суда. Но в конце концов Раймонд нашел судоверфь или, скорее, свалку. Наступило время сиесты, и все вокруг обезлюдело, тем не менее он отыскал какого-то типа в замасленном комбинезоне. Тот разговаривал по-португальски с портсмутским акцентом и представился «инженером».
— Меня интересуют вот эти катера.
— На них в море не выйдешь — нет двигателей. Ах, под жилье? Я могу вам про это рассказать — сам живу на одном из них. Это ад кромешный! Потеешь там нещадно — стальной корпус, сами понимаете, так что летом просто поджариваешься. Вы хотите купить судно — верно? Так я вам свое продам, если хотите.
Раймонд проделал такой долгий путь, что имело смысл взглянуть заодно и на это.
— Вон там катера, так? Те, что стоят на приколе у швартовных бочек в фарватере. А черное судно, борт о борт с ними, видите? Это мое!
Корабль казался совсем крошечным.
— Да вы погодите, взглянули бы, как все устроено внутри. Хорошее судно! Моя жена не хочет его продавать, но мне нужны деньги. Сплаваем туда на лодке, посмотрим?
Этим судном была «Оливия». Не прошло и десяти минут после того, как Раймонд ступил на потертую, надежную палубу, и он обрел любовь всей своей жизни. А час спустя принял решение. Он просмотрел документы на судно и результаты последнего техосмотра. «Оливия» была зарегистрирована у Ллойда и стоила семьсот фунтов. Раймонд пообещал владельцу, что даст о себе знать.
Даже если бы «Оливия» не стоила таких денег, он бы ее купил. Но выяснилось, что цена относительно невысока. Судно на ходу, со всей оснасткой и такелажем. Бывший хозяин ничего с нее не забрал, так что Раймонду достались шлюпки, якоря, разбросанные в страшном беспорядке проволока, канаты и полупустые банки с краской. «Инженер» дал Раймонду барометр, а Капитан принес на корабль все, что у него было. И полностью изменил свою жизнь: оставил работу, бросил все. Отныне «Оливия» стала его домом и его жизнью.
В первое время учение давалось мучительно. Раймонду не раз случалось с неудовольствием пробуждаться от сна в куче мусора, прежде чем он привык делать уборку сразу, не откладывая. По неопытности он иногда шел на нелепый риск: высаживался на сушу по ночам, в незнакомых гаванях, подходил слишком близко к скалистому подветренному берегу. Морское дело пришлось постигать с азов: какие бы опасности и страхи ни таило в себе открытое море, они всегда меньше, чем те, коими чреваты мелководье и приливная волна у мыса. Но Раймонду фантастически везло — несколько раз.