Бард нагнал её. Какое-то время они в молчании шли рядом. Тишину нарушали лишь далекие звуки прощающихся гостей и шорох сухих листьев, напоминавший о безвозвратно минувшем лете.
Когда они достигли дальних ворот, Данила потянулся к руке Эрилин и прижал её ладонь к губам. Его взгляд был горек, но решителен.
- Однажды ты освободила меня, хотя я тебя об этом не просил. Как я могу ответить меньшим?
Они пережили немало прощаний, но на сей раз всё было иначе. Глубокое опустошение заполнило Эрилин, когда она подумала, что это прощание может стать последним. Оглушительная боль и ледяной шок обрушились на неё страшнее любого сражения, в котором бывала наёмница. Она покачала головой, пытаясь протолкнуть свой протест сквозь вставший в горле комок.
Слишком поздно. Данила ушёл, оставив лишь облачко тусклых серебряных огоньков. Долю мгновения они сверкали в воздухе, а потом осыпались, точно слёзы в умирающем саду.
Лунный клинок на боку начал гудеть от слабой, знакомой магии — впервые после того, как она вошла в особняк Танн.
Глава Четвёртая
В общем зале «Шёлковой Сильфиды» Элайт Кроулнобер пригубил эль, наблюдая, как слуги готовятся к утренней трапезе. В воздухе витали приятные запахи: копчёная рыба, подслащенная мёдом и сухофруктами овсянка, свежий хлеб и густой, дымный запах горящих яблоневых дров. Таверна хорошо управлялась и представляла собой весьма преуспевающее предприятие. Элайт об этом позаботился. По счастливому совпадению его жертва залегла на дно именно здесь, но эльф отыскал бы её в любом случае.
- Твоя обычная плата, - сказал он, положив на стол небольшой кожаный мешочек. - Хорошая работа, Зорн. Дай немного сверху кучеру, который так быстро нас сюда домчал.
Кошелёк как будто исчез в крупной бронзовой руке наёмника, когда тот поднял его, чтобы оценить вес монет внутри. Зорн был крупным мужчиной, за долгие годы, проведённые в роли охранника караванов, изрядно загоревшим на солнце. У воина было много мышц и мало совести, но Элайт находил его забавным. Голова мужчины была полностью лысой, но его верхняя губа и подбородок — густо укрыты вьющимися чёрными волосами. Эльфу казалось, что волосы продолжают разрастаться, мигрируя всё ниже по телу наёмника. Если их рост будет продолжаться в том же темпе, через несколько лет Зорн получит волосатые как у полуросликов ноги.
- Всего сорок золотых, - кисло заметил Зорн. - Мне пришлось просить кое-кого об услуге.
Хорошее настроение Элайта испортила нотка раздражения. Наёмник впервые осмелился заявить, что компенсация оказалась недостаточной. Элайт не мог допустить возникновения такого прецедента.
- Ну разумеется, пришлось, - сказал Элайт, как будто объясняя что-то ребёнку-тугодуму. - Именно так и собирают сведения — за что, если помнишь, я тебе и плачу.
Зорн нахмурился.
- Ты дал мне слишком мало времени, - пожаловался он. - Мне пришлось вытащить из постелей больше двадцати парней. Некоторые потребовали двойную плату, а некоторые поклялись, что больше не будут иметь со мной дела.
- Ну так успокой их этими монетами, и они передумают, когда ты снова мне понадобишься.
- Ты хоть представляешь, как мало тогда останется мне?
Терпение Элайта истекло.
- Тебе останется твоя жизнь, если сейчас же заткнёшь свой ноющий рот!
Наёмник отодвинулся. Из-под бороды по его лицу тусклым красным цветом растеклась подавленная ярость.
- Как скажешь, - буркнул он, поднимая свою массивную тушу с кресла.
С коротким поклоном воин развернулся и вышел из таверны. Элайт вздохнул и кивнул небольшой внимательной женщине, сидевшей в сумраке гардероба. Служанка встала и выскользнула следом за Зорном. Она позволит мужчине закончить свои дела, а потом удостоверится, что это задание было для него последним.
Терять хорошего осведомителя было жалко. Зорн обладал связями среди гильдий кучеров и наёмников и умел выбивать или вытягивать информацию у нанятой охраны, но таких людей у Элайта было много.
Ещё до полудня его распорядители и лейтенанты выплатят по меньшей мере дюжину подобных кошельков. И ни один не будет знать об усилиях других.
Так всё было устроено. Элайт представлял свои деловые предприятия как глубокую подземную реку, питаемую ручейками многочисленных притоков. Потеря Зорна не слишком повредит общему делу, а Элайт знал, что нельзя терпеть даже мельчайшую непокорность. Его люди были безоговорочно преданы, потому что понимали, что к ним хорошо относятся и щедро платят — и потому что знали цену даже самого мелкого предательства.
Элайт поднял кружку, прощаясь с покинувшим его наёмником, и выпил за его упокой.
Белый вихрь магического путешествия угас. Данила оказался в холодной тёмной комнате — совсем не такой встречи он привык ожидать от своего роскошного дома или от Монро, своего надёжного домоправителя-полурослика.
Данила испытывал слишком большую муку, чтобы беспокоиться о некомпетентности прислуги. Ему было всё равно, даже если Монро сожжёт это проклятое место дотла. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
- Что ты делаешь здесь в такой час? - требовательно спросил гневный мужской голос с небольшим акцентом.
Голос Хелбена Арансана.
Данила резко распахнул глаза пошире, потом прищурился, уставившись на большую тёмную фигуру в дальнем конце комнаты.
- Дядя? Это ты?
- Да уж надеюсь, что не кто-нибудь посторонний, учитывая, что это спальня Лаэраль, и я ожидаю её непосредственного возвращения! Объяснись, мальчик, и поскорее.
Руки Данилы запорхали, сплетая заклинание светящегося шара. В ответ на эти простые чары в воздухе между ними зажглась сверкающая сфера. Смесь тени и света обнажила сильные, суровые черты архимага Глубоководья.
Хелбен Арансан казался мужчиной в полном расцвете сил, высоким, широкоплечим и мускулистым. Его волосы потихоньку сдавались лысине, но те, что ещё остались, были густыми и чёрными, лишь едва тронутыми сединой. Его борода была окладистой и аккуратно подстриженой, с заметной серебряной прядью посередине. Над практически чёрными глазами недоумённо сошлись вместе тёмные брови.
Даже в текущем расположении духа Данила нашёл определённый юмор в этой неловкой ситуации.
- Клянусь Мистрой, дядя, ты — единственный из ныне живущих, кто способен выглядеть грозно в одной лишь ночной рубахе.
Архимаг помрачнел ещё сильнее.
- Лишь горстка смертных способны преодолеть магические печати, охраняющие эту башню. И если ты хочешь остаться среди них, отвечай быстро и чётко!
С лица Данилы исчезла слабая ухмылка. Хелбен, разумеется, заслуживал какого-то объяснения, но серьёзно задумавшись над этим вопросом, Данила не мог представить себе место, человека или разговор, которого хотел бы избежать сильнее.
- Просто осечка заклинания, дядя. Прими мои извинения, и я пойду.
Архимаг не позволил ему так просто отделаться.
- Что с тобой случилось? Ты болен? Околдован? Окончательно проиграл свою битву с тупостью? Я слышал о шутке, которую ты выкинул на вечере Кассандры — и кто о ней не слышал?
- Дядя...
- А теперь это! Ты мало людей сегодня разозлил? Сомневаюсь, что Кассандре понравился твой фокус с небесным цветком — или, раз уж на то пошло, что он понравился Эрилин. Если ты не можешь обойтись без таких глупых выходок, с твоей стороны разумно будет играть их с теми, кто менее способен дать достойный ответ. Более того...
- Дядя, - резким возгласом и поднятой рукой Дан оборвал тираду волшебника. - Поверь мне, я не хотел, чтобы заклинание небесного цветка превратилось в глупую выходку. И приходить сюда я тоже не собирался.
Облако гнева медленно покинуло лицо архимага, сменившись возрастающим беспокойством.
- Это правда?
- Чистейшая правда.
Хелбен медленно кивнул, пристально рассматривая юного мага.
- Возможно, что-то серьёзное. Некоторая магия — хвала Мистре, такой немного — способна произвести подобный эффект. Ты случайно не обзавёлся очередным поющим мечом или ещё какой-нибудь дрянью в том же духе?
- Нет, ничего такого. Неужели нам действительно необходимо обсуждать это прямо сейчас?
Архимаг просто поднял бровь. Данила вздохнул и начал подбирать слова, чтобы выразить свои подозрения — и описать то, как он поступил.
- Как ты знаешь, магия лунного клинка Эрилин не всегда была стабильна, - начал он.
- Знаю. И чувствую на тебе след эльфийского волшебства.
Данила хотел отметить, что магия лунного клинка тоже дала осечку, но тут он вспомнил слова матери, и Оса, и Регнета, и множество других мелких замечаний, которые советовали ему не прислушиваться к зову сердца. Данила подумал, что Хелбен наверняка добавит в эту копилку и своё веское слово, и это разозлило юношу.
- Можешь не волноваться, - в сердцах сказал он. - Я не стану просить Эрилин выбирать между мной и клинком. Это единственное в этом и всех прочих мирах, что может заставить меня расстаться с ней, пускай даже она полуэльфийка. И я был бы признателен, чтобы ты держал свои замечания на этот счёт при себе, если тебя по каким-то причинам тебя это оскорбляет.
Хелбен казался искренне удивлённым.
- Почему это должно меня оскорблять? Эрилин — хорошая женщина. Пожалуй, куда лучше, чем ты заслуживаешь.
Такого ответа Данила не ожидал.
- Ты одобряешь?
Кривая усмешка тронула губы архимага, он взмахнул рукой, охватывая спальню, и указал на портрет прекрасной среброволосой дамы.
- А как иначе? Ты же знаешь, что мать Лаэраль была наполовину эльфийкой.
- Нет, я не знал, - ответил Данила. По правде говоря, о Лаэраль, одной из знаменитых Семи Сестёр, вообще мало что было известно.
- Мать Лаэраль была прекрасной женщиной, хотя, подобно многим полуэльфам, жизнь у неё была непростая. Впрочем, как и у моего отца, - продолжал Хелбен.
От этих слов у Данилы подкосились ноги. Он опустился на край кровати Лаэраль и удивлённо посмотрел на архимага.