- Это тоже, - тихо сказал Данила, отвечая на её невысказанные мысли. Эрилин поняла, что эльфийская связь действует в обе стороны. Единение завершилось, круг замкнулся.
Неожиданно он заключил её в объятия, как будто она была не воительницей, а закутанной в шелка девой. К собственному удивлению, Эрилин поняла, что не возражает. Данила обладал собственными привычками, и в этот момент чуждая торопливость человеческой страсти казалась ей естественной, как приход весны.
Она обвила руками его шею. Магия окутала их, и рокот моря потерялся в нахлынувшей волне телепортации.
Они вышли из белого вихря магии в мир, который предстал таким же волшебным для обострённых чувств Эрилин. В очаге потрескивали яблоневые дрова, неярко горели заправленные ароматическим маслом лампы. Эрилин опустила взгляд, почти ожидая обнаружить себя одетой в синий шёлк и драгоценности по вкусу Данилы.
- Не сегодня, - вслух сказал он, осторожно поставив её на пол. - Ты такая, как есть.
Она потянулась к пряжке своего ремня с ножнами и отбросила эльфийское оружие в сторону. Это был инстинктивный жест защиты, поскольку даже лёгкое касание лунного клинка могло обжечь неосторожных. Она позволила мечу просто упасть, не заботясь об нём. Лунный клинок был её эльфийской судьбой, но сегодня Эрилин должна была исполнить другой, не менее священный обет.
Данила развёл её руки в стороны и занялся ею сам. Он нежно разгладил отметины на запястье, оставленные наручем и ножнами для ножей. Кожа девушки завораживала его, и Данила исследовал её с медленной, томительной деликатностью.
- Лунный свет на жемчужине, - восхищённо прошептал он, снимая рубаху с её плеч.
Эрилин начала испытывать очень человеческое нетерпение. Она бы развеяла все помехи вроде одежды, владей полуэльфийка соответствующей магией. Она вцепилась в завязки на своих кожаных доспехах.
Дан уловил её настроение и попытался помочь, но торопливость сделала их пальцы неловкими. Наконец, она оттолкнула барда и наклонилась, чтобы достать нож из засапожных ножен.
Нож она вручила Даниле. Тот быстро разрезал шнуровку, и она отпихнула испорченную одежду в сторону. Сапоги Эрилин сбросила так энергично, что один из них ударил в масляную лампу. Синий шар бешено закачался, пламя взметнулось, затем угасло.
Темнота её устраивала. Достаточно было лунного света. Свет заполнял её в весьма вещественном смысле. Серебристое сияние начало копиться, разгораясь всё ярче. Её разум прояснился. Не было ничего, кроме этого, не было иных мгновений, кроме «сейчас». Эльфийское единство сливалось с человеческим нетерпением, но вместо разлада была лишь законченность, и общее чувство возвращения домой, такое проницательное и сладкое, что Эрилин знала — воспоминания останутся с ней ещё долго после того, как её жизненная эссенция сольётся с лунным клинком.
Позднее они свернулись вместе перед огнём и следили за узорами пламени. Слова были не нужны, ведь слова требовались для преодоления пропасти, а их общее единство исключало подобную необходимость. Что бы ни случилось, Эрилин чувствовала, что ни один из них больше никогда не останется по-настоящему одинок.
Утро наступало медленно — солнце было закрыто тучами, мелкий дождь шуршал по крышам и опавшим листьям.
Данила повернулся к спящей женщине рядом и разбудил её поцелуем.
- Не хочу этого говорить, но нам пора вставать. У нас остались дела снаружи этой комнаты.
Она потянулась, довольная и расслабленная, как кошка.
- Я бы не стала медлить так долго, если бы знала, что меня ждёт.
Данила поймал руку Эрилин и поцеловал.
- Это целиком моя вина, - с сожалением признал он. Четыре года назад, когда они объявили о своей любви, он был полон решимости сделать всё так, как требуют традиции. Их союз должны благословить жрецы Ханны Селанил, эльфийской богини любви. Должна пройти роскошная церемония, пышное празднество. Их связь была не простой интрижкой, которую можно легко начать.
- Ты просто хотел сделать всё правильно, - утешила его Эрилин.
- Я выбрал крайне неподходящее время, чтобы делать всё правильно, - ответил он с кривой ухмылкой. После глубины и разрушительного единства их связи любые церемонии и традиции казались блеклыми. Они были связаны на всю жизнь.
Но какая-то часть Данилы всё-таки нуждалась в церемониях, в символах. Он потянулся к прикроватному столику и достал из ящика небольшую шкатулку. Четыре года назад он приобрёл обод с сапфирами и лунными камнями, который собирался подарить ей на Балу Самоцветов.
- Ты не носишь кольца, - заметил он. - Возможно, я смогу убедить тебя сделать исключение.
Она протянула руку.
- Сейчас я больше обычного расположена к убеждению.
Он надел кольцо ей на палец.
- Жаль, что я не могу этим воспользоваться! Но у нас уже есть всё, о чём я мог бы просить. Кроме, разве что, новой пары кожаных штанов, - признал он, кивнув на испорченную одежду.
Эрилин нахмурилась, пытаясь проследить за его ходом мыслей. Потом с хитрой, понравившейся ему улыбкой, она вспомнила про одежду. Данила хмыкнул и потянулся к шнурку колокольчика. Монро быстро явился на зов. Дворецкий едва приоткрыл дверь и спросил, чем может служить. Данила отправил его на поиски подходящего Эрилин костюма.
Вернулся дворецкий на удивление быстро. Он положил на спинку стула льняную рубаху и юбку.
- Простая одежда, но пока что её должно хватить, - объявил он, покидая комнату.
Эрилин одобрительно взглянула на практичный наряд.
- Твой дворецкий не дурак. Но мне, наверное, следует почувствовать себя неловко, надев одежду другой женщины.
Данила ошеломлённо взглянул на неё.
- Бывают другие женщины?
Она бросила на него насмешливый взгляд.
- Продолжай вести себя в том же духе, и мы с тобой поладим.
Гармония и уют этого утра продлились до тех пор, пока они не вышли на улицу. Взгляд Эрилин стал суровым и бдительным. Аура готовности к битве окутала её, как туман.
- Ты нервничаешь, как белка, - заметил Дан. - В чём дело?
- Я не уверена, - полуэльфика казалась искренне озадаченной.
- Что насчёт меча?
О мече он заговорил легко, без прежнего раздражения.
- Предупреждения нет, но я чувствую, что за нами следят. Почему — сказать не могу. Я ничего не слышу. Просто чувствую.
Они обошли открытую канализационную решётку, помня о нападении, случившемся в прошлый раз, и поспешили на более людные улицы.
Поблизости от рынка на улицах было полно лоточников. В воздухе витали запахи мясных закусок, ароматный пар поднимался из корзин с ломтями свежего хлеба. Люди ели на ходу, останавливаясь, чтобы запить трапезу кружкой эля из бочки или свежим молоком из ведра.
Женский крик заставил их застыть на полушаге.
Данила ещё не успел повернуться в ту сторону, а Эрилин уже выхватила меч. Клинок не мерцал волшебным светом, но внимание Данилы привлекли руны вдоль его поверхности — одна за каждого эльфа, владевшего мечом и наделившего оружие новым уровнем силы. Одна из этих отметин светилась зловещим белым светом.
Никогда прежде Данила не видел такого поведения меча. Сияние совсем не походило на синий цвет, предупреждавший о грядущей опасности, или мягкое зелёное мерцание, которое звало Эрилин на помощь её сородичам-эльфам.
Женщина испустила новый крик, на этот раз похожий скорее на придушенное всхлипывание. Данила оторвал взгляд от лунного клинка. Доярка стояла рядом с ведром и перевёрнутым табуретом, прижав руки ко рту и выпучив глаза, не обращая внимания на разлитое молоко, собирающееся в лужу у её ног. Немедленная опасность девушке как будто бы не угрожала, но Данила проследил за её взглядом к источнику испуга.
Позади Эрилин, почти неразличимый в игре света и теней, отбрасываемых толкающейся толпой, парил призрачный образ эльфийской женщины.
Хотя образ был слабым и прозрачным, как мыльный пузырь, Данила разглядел суровое выражение на её лице и волосы цвета сапфиров, туго завитые в практичную, боевую причёску.
- Тасситалия, - прошептала Эрилин.
Данила слышал это имя прежде и сразу же понял, что оно означает. Это была эльфийская тень — проявление магии лунного клинка и символ духовной связи между мечом и эльфом. Тасситалия была одним из предков Эрилин, одной из прежних владелиц лунного клинка, одной из тех, чьи души питали его магию.
Он видел эльфийскую тень и раньше, но та казалась более плотной и обладала лицом Эрилин. В тот раз магию лунного клика исказил и использовал эльфийский маг. Эрилин однажды призналась, что часто видит кошмары, в которых это происходит снова. Похоже, её страхи воплотились в жизнь.
Эфемерная тень разглядывала их, бесплотное лицо было охвачено недоумением и испугом.
Эрилин испытывала такие же чувства.
- Я не вызывала тебя, - сказала она призрачной эльфийке на эльфийском языке. - Немедленно возвращайся в клинок.
Призрак воительницы Тасситалии просто покачал головой — не в отрицании, скорее показывая, что она не слышит или не понимает.
Данила схватил Эрилин за руку.
- Давай отойдём, пока мы не создали панику, - тихо сказал он.
Она кивнула и зашагала следом, когда он нырнул в узкую щель между двумя зданиями. Они направились по дороге арфистов, запутанному, скрытому пути через задние дворы города, по крышам, сквозь потайные входы в лавках, чьи владельцы симпатизировали делу арфы.
На каждом шагу призрак эльфийки следовал за ними, как третья тень.
Элайт Кроулнобер легко ступал по такому же запутанному пути, тихо и бесшумно, подобно немногочисленным кошкам, охотящимся на крыс в переулках.
Эльф не привлекал особого внимания, несмотря на всю свою власть и богатство. Его это устраивало. Это была одна из причин, почему его недавнее включение в общественный список Галинды Рейвентри было столь неудачным.
В городе хватало богатых и влиятельных людей, которым было знакомо его имя, но не его лицо. Элайт мог вести с ними дела или в ходе непринуждённой беседы получить такую информацию, которую они никогда не выдали бы сопернику по собственной воле. Он отказался от этого преимущества, чтобы угодить человеку, которого назвал Другом Эльфов. Теперь купеческие лорды его знали — по крайней мере, думали, что знают. Обладай они истинным знанием, они не стали бы выступать против него, посылая людей в маске и второсортных солдат вроде Репа.