енных мероприятиях.
В отличие от простой девушки из таверны, мрачно заключил Данила. Он задумался, испытала бы Лилли какое-нибудь чувство справедливости, услышав холодное и рациональное описание, которое дал Регнет её сопернице.
- Дела и общественные мероприятия, значит? Говоришь, как настоящий страстный любовник.
Даниле не хотелось шутить, но по крайней мере он сумел не подпустить в голос горечь, которую испытывал из-за Лилли.
Регнет ухмыльнулся, совсем не оскорбившись.
- Эта дама обладает многочисленными достоинствами, но именно эти навыки первыми приходят на ум, когда слышишь её имя. Она уважаемая хозяйка.
- Вот как, - без особого интереса отозвался Данила. - Если бы Галинда Рейвентри не отказывала так упрямо любым ухажёрам, я мог бы подумать, будто речь о ней.
- Так и есть, - не без гордости ответил Регнет.
В это мгновение хищный вопль раздался из дальнего угла комнаты. Йети качнулся взад-вперёд, как замороженное создание, пытающееся вырваться из ледяной гробницы, и рухнул вперёд.
Оба мужчины вскочили на ноги. Данила потянулся к сумке для заклинаний, а Регнет выхватил кинжал.
Йети рухнул на пол, обрушив столик и подобно осколкам льда раскидав по полу резные шахматные фигуры. Чучело качнулось на бок и осталось лежать неподвижно, обнажив спрятавшуюся за ним истинную опасность.
Там стояла стиснувшая кулаки Мирна Кассалантер. Её лицо исказилось от ярости, подобно лицу гарпии. Она была одета для соблазнения; выкрашенные хной волосы уложены с искусной небрежностью, намекая — или приглашая — любовно коснуться их, а платье было алым, облегающим и с необычайно низким вырезом. Большая часть её белой груди была обнажена, и в настоящий момент дрожала от возмущения.
- Ах ты трижды проклятый тролль! Сын тифозной шлюхи! - вопила она. Согнув когтями пальцы, она ринулась вперёд, как разбушевавшийся дракон.
Регнет отшвырнул кинжал и перепрыгнул через кресло, которое только что покинул, переворачивая его, чтобы поставить хоть какой-то барьер между собой и несущейся на него огненноволосой склочницей.
Она прыгнула на кресло, в ярости желая добраться до мужчины, который её отверг. Регнет перекатился на бок, едва избежав её ногтей. Кресло, оказавшись без опоры, опрокинулось на спинку, и Мирна упала с него на пол.
Она перекатилась к очагу и вскочила на ноги с ловкостью, которой позавидовал бы бродячий жонглёр, обеими руками решительно схватив железную кочергу.
Регнет попятился, споткнувшись о перевёрнутое кресло.
- Мунсон! - взревел он.
В дверях возник дворецкий, всплеснув руками.
- Я пытался предупредить вас, сэр, - начал он.
Его следующие слова заглушил вопль Мирны, с которым она нанесла могучий удар. Регнет отшатнулся, но кончик кочерги всё равно оставил след из золы на его рубахе. Обратным движением Мирна сумела задеть его за голову. Воодушевлённая этим успехом, она продолжила наступление, вопя как баньши и размахивая кочергой может и без навыка, зато со всем усердием эльфийского мечепевца.
Данила замер, сложил руки на груди и задумался над дилеммой Регнета. Если бы Мирна была мужчиной — или, раз уж на то пошло, женщиной, обученной рукопашному бою — Регнет мог бы уладить дело поединком. Но приличия мешали ему нападать на даму. Даже использование силы, чтобы обездвижить её, находилось на самой границе. И судя по всему, обездвижить Мирну будет не так-то просто. Она подкрепила это подозрение, ударив Регнета в живот достаточно сильно, чтобы тот сложился пополам.
Данила полагал, что должен прийти на помощь другу. Он был полон решимости так и поступить. Но в настоящий момент бард находил развернувшийся перед ним спектакль слишком забавным. Более того, нельзя было отрицать, что в происходящем присутствует некоторая справедливость. Данила сомневался, что сам Тир смог бы придумать более подходящую расплату для легкомысленного и эгоистичного любовника, чем гнев той, кого он отверг. И кто он такой, простой смертный, чтобы вмешиваться в этот поистине божественный замысел?
Именно в этот миг Мирна нанесла очередной крепкий удар, двуручный замах, который сделал бы честь умелому игроку в поло. Кочерга попала Регнету под подбородок, и его голова болезненно запрокинулась. Он упал и откатился в сторону как раз тогда, когда очередной свирепый удар обрушился на пол.
Дворецкий бросился вперёд и схватил Мирну за руку. Она выбросила локоть и попала полурослику прямо в лицо. Тот отшатнулся, хватаясь за глаз, уже распухший и потемневший.
- Сделай что-нибудь, - крикнул Регнет другу.
Данила подчинился и быстро проделал жесты для малого заклинания, которое нагревало металл. Кончик железного оружия Мирны начал светиться от жары. Свет потёк вниз, к её рукам с побелевшими костяшками. Девушка не заметила, преследуя отступающего Регнета, который торопливо отползал от неё по-крабьи, и размахивая кочергой, пока та не начала светиться целиком. С неожиданным визгом боли, девушка выпустила оружие. Кочерга упала на ковёр, который немедленно задымился.
Какое-то время вокруг царил хаос. Мунсон поспешил затушить огонь первой попавшейся жидкостью — которой, к несчастью, оказалась фляга ззара, принесённая им господину. От крепкого спиртного весь ковёр оказался охвачен пламенем. Полурослик схватил со стены чучело форели и принялся сбивать им огонь.
Наконец, всё несколько успокоилось — всё, за исключением Мирны, которая казалась готовой к новому раунду.
- Как ты мог вертеть шашни с этой потаскухой! - обрушилась она на Регнета.
- Следи за языком, - предупредил её Данила.
Она бросила на барда испепеляющий взгляд.
- Да не с девкой из таверны. Это неважно. Но Галинда Рейвентри! Как ты мог так меня оскорбить?
Мирна подобрала юбки и вылетела из комнаты. В дверях она развернулась, чтобы сказать последнее слово.
- Вы об этом пожалеете. Вы оба.
И исчезла. Полурослик незаметно последовал за девушкой, неожиданно меньше обеспокоенный гневом гостьи, чем тем, что могло последовать дальше.
Но Регнет был не в настроении ругать своего дворецкого. Он вздохнул с испугом и облегчением, поднимаясь на ноги.
- Прости за это, Дан. Не знаю, что будет дальше. Мирна бывает злопамятна.
Данилу это не тревожило, о чём он и заявил. В конце концов, какое отношение может иметь сплетница к смерти Лилли? Она была странной, поверхностной женщиной, корыстной в простом разговоре, но не обладающей достаточной силой воли и решимостью, чтобы причинить настоящий вред. Бард не жалел о разговоре, поскольку беседа хоть и не пролила свет на судьбу Лилли, по крайней мере Данила больше не беспокоился об участии Регнета.
Однако когда бард вышел за ворота, он задумался, откуда Мирна узнала, что Лилли работала в таверне. Он старался не говорить так о сестре. Похоже, Мирна знала об отношениях Регнета с Лилли — по крайней мере, на эту новость с удивлением и злостью она не отреагировала.
Данила решил срезать путь через собственность Регнета. Это была приятная прогулка в тени крупных вязов вдоль клумб с лавандой — высокой и разросшейся в это время года, но всё равно благоуханной. Здесь было хорошее место для размышлений, а ему о многом нужно было подумать.
Первое, что тревожило его разум — вопрос, почему Мирна совсем не разгневалась на отношения её несостоявшегося любовника с Лилли. Потому ли, что простая девушка из таверны, как она сказала, «не имеет значения»? Большинство представителей знати Глубоководья с охотностью закрывали глаза на мелкие интрижки и мезальянсы, которые были среди них обычным делом.
Или, может быть, Мирна разозлилась тогда, когда услышала историю о Лилли и Регнете впервые. Если так, какое воплощение принял её гнев? В свете недавного выступления Мирны у Данилы были веские причины полагать, что она вполне способна устроить убийство соперницы — особенно такой, которую она считала незначительной персоной.
Бард продолжал размышлять, когда на него обрушился удар из ниоткуда, швырнув его на благоуханную изгородь.
Глава Шестнадцатая
Данила заставил себя подняться на ноги. Хотя в глазах сверкали искры, он увидел, как с вяза спрыгнули три тёмных фигуры, три, вдобавок к человеку, который его ударил.
Бард потянулся за своим поющим мечом, поскольку магия оружия придавала сил владельцу и его союзникам, снижая вместе с тем боевой дух противников. Против четверых ему потребуется это преимущество.
Он вытащил клинок. Тот немедленно завёл мелодию, но не звонкую комичную балладу, которой Дан «научил» его. Меч пел мрачную погребальную песнь в гнусавых тонах тёрмишского языка.
Магия оружия не повлияла на бойцов. Противники окружили Данилу. Тот, что стоял перед ним, прочертил мечом насмешливый круг, потом перебросил его из левой руки в правую и обратно. Представление должно было напугать барда.
- И справилось с этой задачей, - про себя прошептал тот.
Он сунул руку в сумку для заклинаний и схватил компоненты для заклятья медленного движения. К его досаде, магия не подействовала на врагов, зато падающие листья неожиданно воспротивились сильному ветру, начав опускаться медленно, как капающий с ложки мёд.
Поющий меч издал жуткий скрип и затих. Магия его подвела.
Мужчина впереди ухмыльнулся.
-Ржавые мечи я видал прежде. А вот услышать ржавый меч мне довелось впервые!
Он бросился вперёд, высоко занося меч.
Данила блокировал. Его оружие застонало от удара. Этот унылый звук как будто высасывал из него решимость. Когда наёмник выбросил кулак, он не успел вовремя увернуться. Тяжёлый удар угодил под рёбра и вышиб из него воздух, заставив сложиться практически вдвое.
Краем глаза Данила заметил, как другой громила целит в его основную руку. Он болезненно развернулся, блокировал и контратаковал. И всё это время его меч стонал, скрипел и протестовал.
Огненная полоса багровой молнией прочертила поверхность его разума. Зрение заплясало, и потребовалась секунда, прежде чем он смог связать вспышку боли с длинным порезом на левом рукаве и расползающейся красноте, запятнавшей изумрудный шёлк.