— Наверное, замечательно иметь собственную квартиру в центре города, — крикнула она ему из кухни.
— Как раз то, что мне надо, — ответил Гин.
Лори приготовила все необходимое для гамбургеров и зажгла гриль. Гин подошел сзади и обнял ее, зарывшись лицом в ее волосы.
Она вся напряглась.
— Гин, — сказала она, — не обнимай меня.
Он поцеловал ее.
— Почему? Мне это так приятно.
— Пожалуйста, — настаивала она, — не обнимай.
Он отступил, чувствуя себя немного оскорбленным.
— Разве проявление нежной привязанности — это преступление? Или это против твоей религии?
— Гин, извини, но, когда ты дотрагиваешься до меня, я волнуюсь.
— Послушай, меня это тоже волнует, но это приятное волнение.
Лори повернулась и посмотрела ему в глаза. Свет падал на ее лицо, освещая яркие зеленые глаза и губы. Ее большая грудь мягко выступала под сафари, длинные нога были плотно обтянуты кожаными ботинками. От нее исходил знакомый ему слабый мускусный аромат, возбуждая его больше, чем когда-либо.
— Гин, — сказала она, — ты же знаешь, как ты мне нравишься.
— Отлично, — ответил он, — просто отлично, если ты не хочешь, я не буду торопить события.
— Дело вовсе не в этом.
Он прислонился к кухонному шкафу и кисло улыбнутся:
— Неважно, в чем дело, просто ты ужасно нервничаешь. Тебе надо расслабиться, немного выпить, и, когда ты перестанешь нервничать, все произойдет так естественно, что ты не успеешь даже задуматься об этом.
Лори отвела взгляд.
— Ну, пошли, — сказал он, — почему бы нам не вообразить себя респектабельной семейной парой? Мы будем есть и беседовать, как солидные взрослые люди.
— Хорошо, — прошептала она, — прости меня.
Гин наклонился к ней, но она повернула голову так, что он мог поцеловать ее только в лоб.
— Дело не во мне… Я не фригидная или что-нибудь в этом роде, — произнесла она быстро. — Не подумай, что ты мне не нравишься. Наоборот, ты очень привлекательный.
— Хорошо, — перебил он, — ты не должна ничего объяснять.
Она дотронулась до его руки.
— Пожалуйста, пойми, я никогда раньше не оставалась наедине с мужчиной, не считая моего отца, и я никогда ни перед кем не раздевалась.
— Я понимаю, — сказал он. — Ты не хочешь поужинать?
— Да, — ответила она с улыбкой.
Гин взял ее руки в свои и поцеловал их. Потом он отправился в гостиную что-нибудь выпить.
Лори опять начала хозяйничать на кухне. Она достала из холодильника яйца и лук, разыскала ложки и салатницы. Гин сидел в своем большом кожаном кресле и, отключив звук, смотрел по телевизору футбольный матч на суперкубок.
— Держу пари, что ты отлично готовишь, — громко сказал Гин.
Она засмеялась:
— Сначала ты должен попробовать эти гамбургеры.
На экране шла упорная борьба за мяч, Гин пытался вычислить, кто победит. Он расслабил усталые мышцы и попивал прохладный коктейль. Пикник прошел хорошо, ему понравилась еда, кроме бифштексов на углях. Но после целого дня непринужденных и остроумных разговоров с докторами и банкирами и общения с кокетничающими дамами не первой молодости ему было приятно расслабиться перед телевизором.
— Я умираю от голода, — сказал он. — Чем быстрее ты меня накормишь, тем лучше.
Он наблюдал, как отбили мяч, игроки сбились в кучу, ликуя и размахивая руками. Только спустя две-три минуты он заметил, как тихо на кухне, не было слышно, как гремит посуда и жарится мясо. Гин прислушался, но ничего, кроме Моцарта, не услышал.
— Лори? — позвал он.
Не получив ответа, Гин поставил недопитый бокал на стол и встал. Он тихо прошел через гостиную к приоткрытой двери в кухню и взялся за ручку. Гин уже готов был широко распахнуть дверь, но вдруг остановился, услышав странный звук, как будто кто-то, сопя, что-то грыз. Некоторое время он стоял неподвижно, затем сделал шаг назад и заглянул в щель.
То, что он увидел, заставило его похолодеть: Лори стояла посредине кухни с большим куском сырого мяса в руках и жадно его ела, ее пальцы и подбородок были перепачканы кровью. Она закрыла глаза и была похожа на хищного зверя, пожирающего свою добычу.
Глава 4
Гин оторопел и не знал, как ему быть. Лори между тем положила недоеденный кусок мяса на стол и вытерла рот рукой. Он подумал, что если сейчас войдет и скажет, что наблюдал ее странную трапезу, то навсегда упустит шанс лучше узнать ее.
Каков бы ни был ее секрет, заставляющий ее быть такой скрытной и замкнутой, ему никогда не удастся убедить ее расслабиться, если он сейчас пристанет к ней с расспросами.
Он вспомнил слова Питера Грейвза. Лори уверена, что ее трагическая судьба предопределена, и единственный способ помочь ей избавиться от страха — временно смириться с этим. В конце концов, что такого сверхъестественного в том, что человек ест сырое мясо? Может, у египтян особые пристрастия в еде.
Гин тихо вернулся в гостиную и взял бокал. Он глубоко задумался, попивая ледяной коктейль.
Пластинка Моцарта доиграла до конца, и теперь Гин услышал шипящий звук жарившегося мяса. Он покачал головой, задумчиво барабаня пальцами и все еще пребывая в состоянии легкого шока. Потом встал и поставил пластинку Дебюсси.
— Как там у тебя дела? — спросил он громко. — Тебе помочь?
Последовала пауза.
— Нет, спасибо. Я делаю салат. Сейчас все будет готово.
Гин сел в кресло и вытянул ноги. С тех пор, как Питер рассказал ему о психологических проблемах личности Лори и высказал предположение, что замужество может избавить ее от них, Гин не переставая думал о женитьбе и пытался разобраться в своих чувствах. Если бы кто-нибудь пару недель назад сказал ему, что он вскоре всерьез будет думать о женитьбе, Гин бы рассмеялся ему в лицо. Но сейчас его внутренний голос настойчиво спрашивал: «Почему бы нет? Она красивая, прелестная, она дочь иностранного дипломата. Неужели ты думаешь, что найдешь более достойную кандидатуру на почетную роль миссис Гин Кейлер?» Он даже тихо произнес: «Лори Кейлер» — это звучало красиво.
Дверь в кухню распахнулась, и вошла Лори с подносом в руках. Гин не мог не посмотреть на ее рот, пытаясь обнаружить следы крови, но Лори была такой же чувственной и великолепной, как и прежде. Она лучезарно улыбнулась, присаживаясь рядом, и это уменьшило его напряжение.
Гин взял гамбургер.
— Почему такой маленький? Я думал, будет больше мяса.
Лори подала ему салат: помидоры, лук, хрустящий латук.
— Извини, — спокойно ответила она, — это все, что было.
Он пожал плечами:
— Отлично, я должен следить за своей фигурой.
Они ели и слушали музыку. Когда ужин был окончен, Лори унесла поднос и вымыла посуду. Пока она вытирала тарелки, Гин переключил в гостиной свет, создав романтические сумерки, и наполнил ее бокал. Он совсем не был уверен, что в этот раз ему удастся ее покорить, но у него был девиз: нет шансов добиться победы у того, кто не пытается вновь и вновь.
Лори вернулась в комнату, и Гин протянул ей бокал.
— На этом твои домашние обязанности заканчиваются. Иди сюда и садись.
— Я не могу здесь долго задерживаться — не хочу, чтобы мама волновалась.
Он похлопал рукой по тахте, приглашая ее сесть рядом с собой.
— Садись и перестань беспокоиться о маме. Как ты думаешь, если бы твоя мама всегда приходила домой рано из-за строгости твоей бабушки, разве она встретила бы твоего отца?
Лори села. Ее волосы сияли при свете лампы, губы блестели, словно она их облизывала. В квартире было тепло, и она расстегнула несколько пуговиц на жакете, так что Гин мог увидеть крохотный золотой огонек кулона-пирамиды. Лори сидела очень близко, он вдыхал аромат ее духов, чувствовал тепло ее тела и все больше и больше убеждался, что любит ее.
— Моя мать встретилась с отцом в Тель-Басте, в Египте, — сказала она. — Сейчас этот город в руинах, оттуда происходит весь наш род.
— Ты имеешь в виду древние руины?
— Да, древние, — ответила она. — Они древнее пирамид, древнее самого сфинкса.
Гин потянулся за пачкой сигарет.
— Так у тебя очень древняя родословная?
Она кивнула:
— Мои предки жили в Тель-Басте, город тогда назывался Бубастис и, по-видимому, процветал в эпоху Рамзеса III.
Он затянулся сигаретой и выпустил дым.
— Неужели ты можешь проследить свою родословную с таких древних времен?
Лори опять кивнула.
— Рамзес III? Какой это век? Боюсь, мои познания в истории Древнего Египта невелики.
Она отпила из бокала.
— Царствование Рамзеса III — это 1300 год до Рождества Христова.
Гин вытаращил глаза:
— Да ты шутишь! Ты хочешь сказать, что твои предки жили в тринадцатом веке до нашей эры? Это невероятно!
Лори мягко улыбнулась:
— На самом деле ничего невероятного в этом нет. Жители той части Нижнего Египта всегда вели оседлый образ жизни. И сейчас там можно встретить феллахов с необычными лицами, такими же, как на рисунках на стенах древних гробниц. Ничего удивительного, ведь они — прямые потомки тех, кто построил эти гробницы. У них были распространены браки между кровными родственниками, между двоюродными братьями и сестрами и даже между родными, поэтому их внешность и не изменилась спустя тысячелетия.
— Знаешь, — сказал он, — о моих предках мне известно, что они были выходцами из Шотландии и в 1825 году эмигрировали во Флориду, и я всегда гордился, что знаю это. Но после твоих слов у меня такое впечатление, что я вовсе не имею родословной.
Лори опустила глаза.
— Древняя родословная — не всегда хорошая, — сказала она очень тихо.
— Ты хочешь сказать, что с твоими предками было что-то не в порядке?
Лори посмотрела на него:
— Очень важно, какие у тебя предки. Моих предков не особенно любили. Феллахи называли их «эти люди». Думаю, они и сейчас их так называют.
— "Эти люди"? Звучит не так уж плохо.
— Ты просто не знаешь, что феллахи умеют мастерски оскорблять и награждать эпитетами, — сказала она. — Они могут проклинать человека целый час и ни разу не повторить одно и то же ругательство. Но моих предков — убасти — они называли не иначе, как «эти люди», и это прозвище было наивысшим проявлением их неприязни к нам.