– Ничего больше?
– К сожалению, нет.
– Никакой записи от руки, никакого выраженного предпочтения тому или иному месту?
– Ничего. Но у нас на руках есть еще одна карта, карта, про которую мы просто забыли.
– Ну же, выкладывай!
– Святой Джон много путешествовал, и некоторые его поездки не были строго профессиональными, потому что он навещал Высших неизвестных. Пленарные заседания и разговоры с глазу на глаз. Если мы проанализируем все поездки Святого Джона, мы точно найдем странные направления, не связанные с управлением империей.
– В таком случае он их просто удалял из своего графика, мы снова останемся в дураках!
– Мой отец путешествовал только на самолете. Скорость, комфорт и безопасность. В секретариате нам предоставят список всех его официальных поездок, а если и другие были, то и о них тоже кто-то должен знать.
– Кто же, например?
– Джосс, главный по нашему частному аэропорту.
Брюс повернулся к Апсаре:
– Должен признать, ты молодец.
* * *
Тридцать лет поездок, с тех пор как Святой Джон основал империю. Судя по документам, немедленно предоставленным информационными службами, самыми частыми направлениями были, что неудивительно, Нью-Йорк и Токио, где находились двое из трех генеральных управляющих. Потом – несколько больших городов Соединенных Штатов, где находились лаборатории и заводы империи, все европейские, азиатские и африканские столицы, а также Австралия, Москва, Санкт-Петербург и даже короткая поездка на Северный полюс, где развязывалась жестокая битва за использование скрытых ресурсов.
В «роллс-ройсе», который отвозил их в аэропорт, Марк подытожил официальные данные.
– Из Токио мой отец мог легко поехать в Киото, чтобы тайно встретиться там со своим братом Хироки Кадзуо. Также из Дамаска легко попасть в Пальмиру, не так давно мирную, чтобы увидеть Халеда. Повидаться с Чжан Дао, официальным археологом в Пекине, не представляло особой проблемы. А посетить Ангкор после рабочего заседания в Пномпене – и того легче.
– Апсара могла видеть Святого Джона, – заметил Брюс.
– Иногда мой отец исчезал на два-три дня и просил меня не волноваться.
– Есть даже поездки в Кабул,[125] – заметил Марк, – связанные с восстановлением Афганистана, в котором империя хотела бы принимать участие. Однако после разрушения Будд и убийства Масуда Мансура эта нить прерывается.
Брюс был расстроен.
– Окей, Святой Джон мог поддерживать связь с шестью убитыми Высшими неизвестными, но это не дает нам никакой информации о трех уцелевших!
– Немного терпения. Джосс предоставит нам другой список.
* * *
Его волосы поседели, появились морщины, но страсть у Джосса была всё та же: ухаживать за самолетами. По десять раз на день он мог поднимать на кого-то голос, с тем чтобы самолеты были безупречными и готовыми к полету, как только Святой Джон будет в этом нуждаться.
Появление Марка, Брюса и прекрасной девушки его взбудоражило. Всё начиналось снова.
– Всё по-старому?
– Всё спокойно, шеф.
– Никаких любопытных на горизонте?
– Вы бы узнали об этом первым.
– Тогда пройдем в твой штаб.
Кабинет Джосса был похож на чердак, где только сам хозяин, обладая прекрасной памятью, мог что-либо найти. Среди вороха бумаг, фотографий самолетов и летчиков, карт полушарий, старых альтиметров и целой кучи безделушек, связанных с авиацией в разных формах, не так-то просто было найти дорогу.
Брюс сел на канистру с топливом, которую использовал Линдберг,[126] Апсара рассматривала модели бомбардировщиков, а Марк начал разговор:
– Мой отец летал в места, о которых знаешь только ты.
– Ну…
– И он приказал тебе не сообщать их секретариату империи.
– Ваш отец был великим шефом. И…
– У тебя сохранился список.
– Я люблю порядок.
Глядя на беспорядок вокруг, в этом можно было усомниться, но у Джосса всё было под контролем.
– Можно нам взглянуть на твое сокровище?
– А зачем вам это нужно?
– Чтобы найти убийцу отца.
– Ну раз это для хорошего дела…
Джосс порылся в сумке какого-то пилота Королевских военно-воздушных сил Великобритании. Около пятидесяти листочков, исписанных рукой. Даты и направления.
– Я хотел бы только, чтобы эта информация не вышла за эти стены. Я дорожу воспоминаниями.
Трио принялось за изучение.
Среди полетов были те, которые были связаны с Высшими неизвестными, то есть в Токио, Дамаск, Кабул, Пекин, Пномпень, и это доказывало тот факт, что Святой Джон, помимо своих передвижений по работе, планировал особые встречи со своими братьями.
И вот название города, где у империи не было никаких промышленных или технических филиалов: Флоренция.
73
Кто знал о том, что у золота на картинах Фра Анджелико было алхимическое происхождение? Тысячам своих посетителей Флоренция дарила настоящее сокровище, но они оценивали только его эстетическую сторону, не догадываясь о науке, которую оно разоблачало, не выдавая при этом всех ее секретов. Когда у Сириуса Ксериона заказывали реставрацию, он добывал необходимое золото в своей лаборатории и выставлял административным органам ничтожный счет, а те были только рады такому эффективному и малозатратному сотрудничеству в эпоху всё более растущего культурного дефицита.
Когда флорентийский Высший неизвестный исчезнет, химики займутся наследием Фра Анджелико, как и всем другим на планете. Однако, работая над сохранением этого творения света, не всегда праведного с точки зрения католиков, старый Высший неизвестный забывал о превратностях своего существования, отныне находящегося в опасности. Шесть из его братьев уничтожены, одного он попытался предупредить, но, возможно, он так и не получил сообщения. Мир изменился настолько, что ликвидирует теперь всё, что может помешать его фанатизму, материализму и технологиям. Высшие неизвестные были последним препятствием перед цунами и, по сравнению с гигантскими волнами, почти ничего не значили. В течение пяти тысячелетий они преодолевали бесчисленные испытания, не раз рискуя своей жизнью.
Нет необходимости ни в надежде, чтобы что-то предпринять, ни в успехе, чтобы упорствовать в своем деле, и Сириус Ксерион не жаловался на свою судьбу.
Его единственная на данный момент забота состояла в том, чтобы успешно завершить в срок начатое Великое Делание, следуя упрощенной и непривычной методике, соблюдая в то же время все заповеди алхимиков Древнего Египта: «То, что находится вверху, аналогично тому, что находится внизу, то, что находится в начале, аналогично тому, что находится в конце, чтобы осуществить чудеса единого. Солнце его отец, Луна его мать, Ветер носил его в своем чреве, Земля его кормилица».
Сначала нужно отделить жидкое от твердого, разложить минералы и растения так, чтобы добыть из них чистый огонь, осушая их с помощью алхимической соли. Именно так поступали древние египтяне во время мумификации, чтобы превратить тленную оболочку в тело света. И эта соль была одновременно огнем, который не горел, и водой, которая не текла.
Сириус Ксерион подумал о многочисленных ученых, которые в своем поиске тайны материи и превращения обладают внушительными средствами и беспрерывно улучшающимися технологиями, тогда как один человек может всё это осуществить в стенах своей скромной лаборатории. Высшие неизвестные всегда считали, что человечеству необходимо предоставлять свои благодеяния, но при этом не раскрывать их секрета. И то, как люди используют «прогресс», ставший средством варварства, жестокости и разрушения, только доказывало их правоту.
Алхимик использовал первовещество, условно состоящее из тела – соли, души – ртути и духа – серы. Растворяя фиксированное с помощью летучего, он получил зернистую субстанцию красивого зеленого цвета, похожего на цвет Осириса,[127] возрождающегося к жизни. Огонь, рожденный природой, стал первичной материей, воплощенной в свете.
Оживляя растительную росу и минеральное масло, Сириус Ксерион получил эликсир на основе питьевого золота, которое в древности назвали квинтэссенцией или универсальным лекарством. С помощью этого эликсира Высшие неизвестные боролись со множеством болезней, воздействуя не на симптомы, а на причины, которые чаще всего были связаны с клетками. Владея этими знаниями, Самюэль Ганеман,[128] ученик Парацельса, смог сделать важнейшие выводы для переосмысления гомеопатии.
Этот «жидкий камень» – всего лишь один из этапов. Поддерживая гармонию между духом и телом, алхимик очистил и сублимировал его, следуя операциям, описанным на барельефах храмов Абидоса,[129]Дандара[130] и Филе[131] в Верхнем Египте. Он получал сoagula, смесь веществ, образующих философский камень, вначале полупрозрачный, затем красный и, наконец, прозрачный. Чтобы увеличить его количество, то есть придать ему его полную мощь, алхимик раздробил его и превратил в порошок. Этот знаменитый порошок, который кочевал по всем миру в течение не одного столетия и позволял Высшим неизвестным осуществлять превращения, чтобы поставлять золото государствам, которым угрожала опасность, материальную помощь тем, кто борется со Злом, и, что самое главное, чтобы поддерживать жизненно важную гармонию в борьбе с непрекращающимся развитием царства смерти.
Когда он видел Святого Джона в последний раз, тот задал самому себе вопрос: «Долго ли еще мы будем блуждать?» Безжалостный ответ не заставил себя ждать.
Сириус Ксерион предавался размышлениям, глядя на Великое Делание, этот камень, который втайне присутствует во многих священных постройках на поверхности земного шара, чтобы обеспечивать связь человечества с невидимым и с источником жизни, откуда всё берет свое начало. И эта связь скоро прервется.