О тещах и свекровях
М. К. Была я тут на свадьбе. Нас так интересно посадили! Стол стоял буквой «П». Вдоль одной палочки расселись родственники жениха, дальние, ближние, седьмая вода на киселе. Вдоль другой – родственники невесты. У перекладинки, во главе стола, сидели молодые, жених и невеста. Как это было наглядно! Почти символично. Два совершенно разных мира, два клана, у каждого своя философия, свои представления о жизни и смерти, – и примиряющая их пара посередине. Но как один молодой человек, за счет каких сил и возможностей, должен принять не только свою невесту, но этот чуждый мир, который породил его любимую, – ума не приложу. И два этих клана соединить все равно немыслимо.
Т. Б. Мне думается, что соединять их – вовсе не та цель, которую следует ставить. Наоборот, нужно внутренне отмежеваться от обоих, чтобы создать свое суверенное государство под названием семья.
М. К. Да, я читала. «Оставит человек отца и мать свою и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть». Звучит довольно жестко. Почему, интересно, Бог так устроил, что человек должен оставить родственников, которые его растили, любили, и прийти к другому? Чтобы расти самому дальше? Чтобы развиваться? Для чего нужно отлепиться?
Т. Б. Иначе не удастся прилепиться. Но вы спрашиваете, почему нельзя быть прилепленным одновременно и к родительской семье, и к супругу? Потому что это ситуация на разрыв. Центростремительные силы в базовой, родительской, семье могут оказаться сильнее, чем в еще не устоявшейся семейной системе молодоженов. Оторвут свое чадо от нее.
Нельзя принадлежать одновременно двум организмам с одинаковой, скажем так, пользой для обоих. Вот сиамские близнецы – две головы, одно тело. Сколько проблем! Но это крайний и очень наглядный случай, и они, по крайней мере, близнецы, то есть равны между собой. А если один кто-то – главный? Или более сильный? Вы думаете, сильный всегда будет принимать во внимание интересы слабого? К сожалению, часто именно сильный «подпитывается» слабым, подчиняет своим интересам и даже поглощает его.
Знаете, для описания отношений в семьях вполне подходит понятие из химии – валентность. Образно говоря, это руки, которыми атомы держатся друг за друга, образуя молекулы. Семья – такая же молекула. И чтобы перейти из одной молекулы в другую, образовав новое вещество, надо эти руки разжать, освободиться. Чтобы было чем схватиться за другие атомы.
Родительские семьи и семьи их детей – молекулы разного вещества, хотя и образованы атомами, вышедшими из состава родительской молекулы. Но отлепиться не означает забыть своих родителей, перестать с ними общаться. Просто общение это теперь должно быть иным. И заповедь «почитай отца и мать своих» – пожизненная. Некоторые заповеди кажутся нам жестокими потому, что они вырваны из контекста, в котором одна заповедь уравновешивается другой, а в Библии их – целая связка.
Несоблюдение заповеди «отлепиться» приводит к тому, что, поженившись, люди продолжают ощущать себя членами родительской, базовой семьи, и когда говорят «моя семья», имеют в виду семью родителей. Многие свою совместную жизнь на отдельной от родителей территории далеко не сразу семьей начинают считать. Если начинают. Чаще говорят о себе – «мы с мужем», чем «наша семья». Задача психологически отделиться от родительской семьи не воспринимается молодоженами как необходимость.
М. К. Да почему это необходимость? Вы же сами сказали – общение с родителями должно стать другим, это обязательно значит отмежевание?
Т. Б. Психологически это выбор – на чью сторону встать. Мамы или свекрови? Тещи или мамы? Вот почему каждый вольно или невольно доказывает другому, что его семья лучше – как в анекдоте про армянское радио: «Армяне лучше, чем грузины!» – «Чем?!» – «Чем грузины!»
Каждый чувствует, что должен защищать свой клан, отстаивать идеологию родительской семьи, принятые в ней правила. Но эта проблема естественным образом отпадает, если человек «отлепился» – разотождествился с родительской семьей.
М. К. Как это обозначить в жизни, в чем разотождествление – только по слогам могу это слово произнести! – должно проявляться?
Т. Б. Должна быть четко обозначена граница двух миров, иначе конфликты неизбежны. Всем известно, что бывает, когда кто-то без спроса входит на нашу территорию и начинает хозяйничать на ней, лезть со своим уставом в наш монастырь.
М. К. Что бывает? Война.
Т. Б. Тем не менее, мать или свекровь нарушают границы почти регулярно.
М. К. Да, что-то в духе «Так, где у вас тряпки (иголки, пакеты) хранятся? Да кто сюда кладет, кто так хранит?» В чужом доме свекровь или теща чувствуют себя как в своем – и в холодильник заглянет, и в буфет, и в шкаф в коридоре, да и еще и переделает всё на свой вкус.
Т. Б. Потому что рассматривает невестку или зятя как приобретение в свою семью. Хорошее или плохое, неважно. Важно, что в свою. Это же моя дочь, а значит, и ее муж – он как бы тоже мой. И жить, следовательно, они должны так, как я считаю правильным.
Но проблема эта двусторонняя. Делать в ней что-то надо не только невесткам. И я начала бы с тещ и свекровей. Чтобы их жизнь с молодыми была для них самих менее травматичной, им нужно внутри себя перестроиться.
М. К. Неужели вы сейчас скажете, что суть этой перестройки в том, что они должны признать автономию другой семьи?
Т. Б. Должны.
М. К. Это так, прямо скажем, очевидно, и так редко исполняется, что…
Т. Б. …говорить такую банальность почти неприлично. Но – им действительно нужно отказаться от права собственности на своих детей.
Вообще-то, задача родителей состоит в том, чтобы воспитать детей так, чтобы они стали самостоятельными, то есть в родителях не нуждались. Но ненужность переживается обычно болезненно и может восприниматься не только как отверженность. «Меня как бы нет, если я не нужна» – часто именно так ощущает женщина изменение своей роли в жизни ребенка. Мать, боящаяся своей ненужности, не заинтересована в самостоятельности своих взрослых детей.
Но отношения, которые держатся только на нужде, – корыстны по своей сути, причем с обеих сторон. И вредны – также обеим, потому что нужда порождает зависимость и дает власть.
В идеальном варианте нужда и потребность быть нужной должны уступать место в отношениях желанию общения. Причем задолго до того, как центробежные силы, благодаря которым происходит отпочкование от семьи, перевесят силы центростремительные. Но если этого не произойдет, то результат предсказуем. И называется он – война. Между взрослой дочерью и матерью. Между матерью и сыном.
Но если два человека дерутся, больно обоим. И хотя наше сочувствие практически всегда на стороне молодых, тещам-свекровям тоже не сладко. Вот почему им самим нужно меняться.
М. К. Меняться? Вы предлагаете измениться людям, которым шестьдесят, семьдесят лет? Людям старшего поколения перестроиться гораздо сложнее, чем их детям.
Т. Б. Возможно. Но может быть, такая задача ими даже не ставится? А если и ставится, то обычно в таком залоге – чего делать не надо. Не вмешиваться, например. А вот что делать, мало кто знает. Не знала и я, когда стала тещей.
У меня были очень хорошие отношения с дочерью – тесные, теплые, доверительные, но в первые три недели после свадьбы она ни разу мне не позвонила. Мне было обидно – вот, теперь я ей уже не нужна! И, сжав зубы, не звонила тоже – чтобы «не навязываться». Не выдержав образовавшейся в моей жизни пустоты, я пошла «жаловаться» на дочку священнику. И он мне сказал – ну, во-первых, не беспокойся, у них все в порядке, потому что если было бы плохо, она бы пришла. А во-вторых, и это очень важно, – когда она придет и начнет ругать своего мужа, единственное, что ты должна сделать, – это восстановить их добрые отношения и его образ в ее глазах.
Знаете, мне это очень помогло. Я поняла, что мне делать. И с тех пор делаю это неуклонно. Но может быть, этим женщинам никто не сказал, как именно им нужно перестроиться?
М. К. Со свекровями, мне кажется, дело обстоит иначе. Потому что и сыновей матери любят по-другому – страстно, слепо. А уж единственных – просто страшно смотреть. Заласкивают их до полного паралича воли. Маменькин сыночек – вот предсказуемый результат такой материнской любви. Но что делать жене такого человека, который чуть что тянется к маме? Звонит, советуется, страдает напоказ… Понятно, от мамы и в самом деле тяжело оторваться. Она ведь любит своего сына сильнее, чем жена.
Т. Б. Главное, она от него ничего не требует. Наоборот, облизывает его, по головке гладит и готова всё для него сделать. И ему не нужно ни о чем заботиться, не нужно соответствовать, брать на себя ответственность… Он сыночек, который позволяет маме себя любить. И конечно, в этом плане жена маме не конкурентка. Потому что жена требует. Вольно или невольно. Словесно или бессловесно.
И ревность играет здесь не последнюю роль. Одна мысль, что невестка отняла у нее сына, очень болезненна. «Кто тебе дороже – я или эта?» – в сердцах спрашивает обойденная вниманием сына, обиженная мать.
Конечно, если свекровь – женщина состоявшаяся, и у нее есть чем жить, кроме сына, есть свои, удовлетворяющие ее отношения, ей легче принять тот факт, что сын любит еще кого-то, кроме нее. Но если она сама – как женщина – не счастлива, то с ревностью ей справиться трудней. Но единственной причиной, по которой мать может перестать так к невестке относиться, – любовь к сыну. Она должна перевесить.
М. К. Пора, по-моему, сочинить назидательный рассказик. Для разнообразия – про тестя и тещу.
В двух шагах от дома
Инга Веретенникова вышла замуж по любви. Сережа работал в той же компании, только двумя этажами выше, был ее на несколько лет старше. Сережа разглядел Ингу на новогоднем корпоративе – тогда они поиграли в боулинг, посмеялись, выпили, выиграли в лотерею белого плюшевого котика, Сережа вызвался Ингу провожать, и пошло-поехало, в мае сыграли свадьбу. И всё бы хорошо, если бы родители Инги не жили буквально в двух шагах от того здания, где Инга с Сережей работали. Честно говоря, так в свое время Инга сюда и устроилась: гуляла с Чарликом, увидела на стене красного кирпичного здания стенд с «Требуется». И через полчаса уже заходила внутрь, попытать счастья.
После того как Инга поселилась с мужем в другой квартире и на другом конце Москвы, она постоянно забегала к родителям во время обеденного перерыва – завезти продуктов, поболтать. Дочкой Инга была поздней, мама с папой уже вышли на пенсию, много времени проводили дома и, конечно, очень радовались ее приходам. И пока Инга души не чаяла в своем Сереженьке, всё шло хорошо. Но примерно через год общей жизни они начали ссориться. В основном на почве будущего ребенка и денег. Инга считала, что с ребенком нужно повременить, укрепить материальное положение семьи, дождаться Сережиного повышения, которое всё откладывалось. Сережа торопился. И злился на Ингу. Он оказался вспыльчивым. То есть он и всегда был вспыльчивым, но прежде он никогда не повышал голос на любимую жену. Те времена были давно позади.
Инга начала жаловаться на него маме и папе. Те горячо ей сочувствовали, а Сережу осуждали. Бедная девочка! Ни погулять толком не успела, ничего, двадцать два года – сама еще дите! Бесчувственный пень. И еще смеет кричать! «Хочешь, я с ним поговорю?» – гневно спрашивал папа. «И поговори!» – поддакивала мама.
Каждый раз после таких бурных обсуждений Инга выходила от родителей растрепанная. Внутри все так и горело. Сережа представлялся и в самом деле каким-то тупоголовым пнем, все разговоры – только о работе, как она себя чувствует – никогда даже не спросит! В такие дни Инга старалась ускользнуть с работы пораньше, чтобы ехать домой не как обычно, а в гордом одиночестве, без Сережи.
А к концу декабря, как раз на двухлетие Сережи-Ингиного знакомства, сроки аренды здания, в котором находилась их компания, закончились. Арендодатель нашел себе кого-то получше, а их компании пришлось переезжать в другое место. Не слишком далеко, пять станций на метро, та же ветка, но к маме с папой в обеденный перерыв уже не забежишь.
Видеться с родителями Инга стала гораздо реже. Сначала ей очень не хватало маминых обедов и обсуждения Сережи, а потом привыкла. И заметила: Сережа-то меньше кричит. И вовсе не пень. Заботится, пальто новое сам предложил ей купить – вместе ходили, выбирали, а когда она сильно обожгла руку, жалел ее, дул, целовал потом забинтованные пальцы. Даже о ребенке почти не поминал.
Еще через полгода Сережу, наконец, повысили, но это оказалось вообще не важно – Инга и так уже была на пятом месяце.
Т. Б. Да, выразить дочке сочувствие – не то же самое, что выступить против ее мужа: «Ах, он такой-сякой! Как посмел нашу доченьку обидеть?!» Но так же неправильно было бы встать на сторону мужа и говорить – ты сама во всем виновата. Сама его выбрала, и нечего теперь жаловаться, терпи!
Конечно, остаться непредвзятым в такой ситуации нелегко. Но нужно помнить, что в ссоре не может быть виноват кто-то один, каждый по-своему прав и каждый – неправ.
Сочувствовать необходимо, чтобы у дочери появились силы справиться с ситуацией. Но недостаточно. Нужно еще развернуть ее в сторону мужа, помочь увидеть, что стало причиной конфликта, что она не видит в себе. Но для этого сочувствовать необходимо не только дочери, но и ее мужу.
М. К. Так, а родители мужа? Если они видят, что их сын ведет себя со своей женой ужасно, рявкает на нее или рычит – они тоже не должны проявлять сочувствие ей? Защитить ее от их же сына, которому они не объяснили, как вести себя с женой, и, значит, виноваты? Лучше поздно, чем никогда.
Т. Б. Защитить, то есть вмешаться в их отношения? Встать между ними? Взять на себя ответственность за поведение сына?
М. К. Подождите, еще раз: на их глазах обижают их невестку, мужчина обижает женщину – пусть? Молчать?
Т. Б. Но ведь не зря говорят, что молчание золото. И без слов часто понятно, что одобрения твои действия не вызывают. Вы предлагаете, чтобы свекор на глазах невестки унизил ее мужа? Сказал, вернее, заорал на сына: «Как ты смеешь кричать на женщину?!» Хорошо, если не добавил «сопляк!».
М. К. Да почему унизить? О-ста-но-вить.
Т. Б. Но если сын получает замечание или выговор от отца на глазах собственной жены, он из мужа превращается в мальчика.
М. К. Уговорили, не на глазах, за глаза, когда жены нет рядом.
Т. Б. Вы всё равно хотите, чтобы отец продолжал воспитывать своего сына, то есть относился к нему как к маленькому. Как он тогда повзрослеет? Но и невестка, которая хочет, чтобы родители мужа ее защитили, – сама находится в позиции ребенка, маленькой девочки. А значит, не берет ответственность за свой вклад в эту ситуацию. Ведь не просто так муж кричит на нее.
И родителям со стороны, возможно, видно, как и чем невестка провоцирует их сына на крик. И что же – они должны вмешаться в ее отношения с мужем и воспитывать ее? Вряд ли ей понравится, если они будут это делать.
Мудрые родители потому и не вмешиваются, чтобы не быть ни на чьей стороне, чтобы их взрослые дети научились ладить друг с другом без адвокатов, прокуроров и судей.
М. К. Хорошо, мужа укротили, жену тоже. Но что всё-таки делать с тещей или свекровью, как укрощать их? Если свекровь (предположим) ведет себя по-прежнему агрессивно, ничего не хочет слышать и спасенья от нее нет.
Т. Б. Давайте сведем задачу к уже отчасти известной. Это ведь конфликт? Значит, надо вспомнить стратегии поведения в конфликте. Напомню, разрешить конфликт возможно, если твердо держаться единственной эффективной стратегии – сотрудничества.
Вполне вероятно, что сотрудничать свекровь или теща не собираются, но и на этот случай есть приемы. Например, действовать по правилу: «утром деньги – вечером стулья», то есть вести себя так, как обычно поступают в сделках с недобросовестными контрагентами. Им ведь что-то нужно от детей? Значит, возможен «товарообмен»: вы получите от меня то, чего хотите, если сначала сделаете то, что нужно мне.
Победить в этом противостоянии можно в том случае, если удастся удержаться во взрослом состоянии Я, не скатываться от обиды в позицию жертвы и не упиваться жалостью к себе. А уж тем более – гневом и праведным возмущением.
М. К. Чудесно, свекровь тоже победили. Осталось самое трудное – собственные родители. Инге из рассказика повезло, они переехали. Но если бы нет? Боже, кто их замолчать заставит – собственных мам?
Т. Б. Знаете, мама одной моей подруги регулярно затевала разговоры на тему «а почему твой муж…», доводя этим подругу до белого каления, потому что мама никак не могла – годами, годами! – внять ее просьбам оставить в покое ее мужа. Тогда моя подруга стала делать следующее: каждый раз, когда мать начинала свое «а почему…», дочь клала трубку. Потом тут же перезванивала и как ни в чем не бывало – ласково: «Ой, мамочка, что-то связь пропала». Но эти «неполадки» со связью происходили с такой регулярностью, что мать перестала эту тему поднимать.
Этот прием – из области дрессировки – был взят моей подругой из книги «Не рычите на собаку» Карен Прайор. Заключается он в том, чтобы давать отрицательное подкрепление нежелательному поведению.
М. К. А если мама и дочка находятся в одной комнате – в обморок падать? ронять стулья? связь-то здесь не может пропасть.
Т. Б. Именно. Ронять стулья! Знаете, люди очень изобретательны. Кто-то в этот момент разбивает чашку. Кто-то вспоминает – ой, мне надо… Нежелательное поведение прерывается, но не словами: «Отстань, ты меня достала!» Прерывание нежелательного поведения должно строго совпадать по времени с тем поведением, которое мы хотим погасить. И каждый раз, когда оно происходит. Потому что если хоть изредка этого не сделать, эффект будет противоположный – нежелательное поведение не угаснет, а усилится.
А для сохранения отношений с мамой важно, чтобы применение отрицательного подкрепления не было агрессивным и не воспринималось бы как личностный выпад.
М. К. Все понятно: родителей надо дрессировать. Отличный вывод.
Т. Б. Слово «дрессировка», конечно, смущает. Но неужели воевать лучше, чем безобидным образом прервать то, что терпеть нет сил? Вместо нравоучений, упреков, обид – всего того, что клубок конфликтных отношений только завязывает туже. Такой прием, кстати, может быть использован по отношению к любому члену семьи.
М. К. Еще одна история на закуску. Не о свекрови и теще – о матери, которая не хотела отпускать дочь замуж.
Мой труп
Одна женщина, добрая, милая и очень красивая, назовем ее Маргарита, в молодости неудачно вышла замуж. Было ей тогда двадцать лет – и влюбилась она с первого взгляда. Статный, обходительный – этот человек показался ей мужчиной ее мечты. К тому же и сам он явно был очарован, на второй день знакомства предложил Рите руку и сердце. Он был настолько ослеплен ее красотой и добротой, что желал жениться немедленно. Рита согласилась; бултых, отыграли свадьбу. Очень скоро выяснилось: муж ее – алкоголик. И отчасти подонок. Женился он из чистого расчета. Было это в те далекие времена, когда женитьба давала московскую прописку и жилплощадь. А он приехал из другого города. Вот почему он так спешил, даже завязал ненадолго. Вскоре они развелись. Но переселяться в другую квартиру бывший уже муж не желал, жил в той же коммуналке, продолжая пить и дурно себя вести по отношению к своей бывшей уже жене. Добиться его переселения – через суд – удалось с огромным трудом. Занималась этим в основном Маргаритина мать.
После всех этих переживаний мать словно заклинило. Едва у ее Маргариты появлялся поклонник – а они появлялись постоянно! – мать мрачнела. Правдами и неправдами добивалась, чтобы и духу этого человека не было. И всё же один из них оказался стойким, он долго ухаживал за Маргаритой и в конце концов позвал ее замуж. Но и он, как нарочно, тоже был не из Москвы, хотя человеком, похоже, был явно надежным и Маргариту действительно любил. Любила ли его она, история умалчивает. Но она склонялась замуж за этого человека всё же выйти. Едва об этом узнала ее мать, как немедленно слегла – микроинфаркт. Не уставая повторять сквозь полуобморок: ни в коем случае! никаких замужеств с иногородними, никогда!
Отношения с женихом были разорваны.
Эта история повторялась неоднократно: едва Маргарите поступало предложение руки и сердца – интересно, что уже и не от иногородних, а от самых что ни на есть коренных москвичей, – мать сейчас же оказывалась на грани смерти, и Рита выбирала мать.
Мамы давно нет в живых. Маргарита так и не вышла замуж и живет сейчас одна. Нет, не одна – с черным веселым пёсиком.
Т. Б. Да, ситуация, когда мать говорит дочери словами или – как в данном случае – действиями: «Замуж?! Только через мой труп!» – случается нередко. Со стороны кажется, что мать мешает счастью дочери, а дочь – жертва материнского деспотизма и эгоизма. Но думаю, всё же это не так.
Предположим, мать действительно эгоистична. Но почему тогда она не препятствовала поспешному браку дочери в первый раз? Позволила прописать малознакомого человека в ее квартире? Почему дочь так торопилась замуж, что готова была выйти за человека, которого знала совсем недолго? И почему необходимость заботиться о матери непременно должна препятствовать браку? И действительно ли мать так больна, что дочь должна быть при ней неотлучно, стать ее сиделкой? И разве ревность матери может стать препятствием к браку, если сын или дочь твердо решили начать самостоятельную жизнь? Действительно ли дочь хотела этой самостоятельной, взрослой жизни? Здесь столько вопросов… Но мне думается, что все эти недоумения перестают быть таковыми, если принять во внимание сим-биотическую связь между матерью и дочерью, которая и завязала этот гордиев узел.
Будучи созависимыми личностями, мать и дочь нашли бессознательное решение собственных противоречивых потребностей. Конечно, дочь дала матери «козырь», выйдя замуж столь опрометчиво. Но может быть, бессознательно она к этому и стремилась? Своим неудачным замужеством она как бы сказала матери: «Видишь, к чему приводит моя самостоятельность? Ты должна меня защищать от нее, чтобы я не повторила ошибки!» И мать исправно это делает. А мать, избавившая дочь от мужа-алкоголика, получила моральное право вмешиваться в ее жизнь. Она ведь ее оберегает от новых ошибок!
Мать выполняет еще одну важную эмоциональную услугу – не дает дочери возможности догадаться об истинной причине того, почему она не создает свою семью. Кажется, что дочь жертвует собой ради матери, а на самом деле она движима страхом перед ответственностью за свои поступки, за свою собственную жизнь.
Конечно, они обе боятся разрыва эмоциональной пуповины. Но поскольку ситуация выглядит так, что в своей «загубленной» жизни дочь может винить мать, она может оправдывать свои негативные чувства к матери не только в собственных глазах, но и в глазах окружающих. Вроде бы есть, за что ее ненавидеть. Она же мешает ей жить! Но – как и всегда – это только одно из возможных объяснений происходящего.
Уфф! Чувствую себя практически паталогоанатомом каждый раз, когда в наших разговорах разбираю по косточкам чью-то жизнь. Хорошо, что в жизни это делать не приходится!
М. К. А что же вы делаете, когда к вам приходит человек в трудной жизненной ситуации?
Т. Б. Задаю вопросы, чтобы, отвечая на них, человек сам понял, что им движет и как он оказался в таком положении. Как самые невинные, самые естественные движения души, не найдя прямого пути для реализации, искажаются, превращаются в свою противоположность и ведут вовсе не в рай.
Особенно нелегко бывает человеку, когда он движим одновременно несколькими противоречивыми потребностями. Обычно в таких случаях человек принимает решение по принципу «или – или», делая выбор в пользу одной из потребностей и отвергая при этом другую. А поскольку результат удовлетворить его не может, то через какое-то время отвергается первая, а вторая берет реванш. Но, как известно, от перемены мест слагаемых результат не меняется. Такое чередование – качели – приводит человека к убеждению, что ситуация его неразрешима. Однако подлинное решение возможно, если оно принимается по принципу «и – и», когда обе потребности удовлетворены одновременно. И в нахождении такого решения психолог также может быть полезен.
М. К. Давайте подведем краткие итоги. Получилось, что в этой нашей вполне бытописательной главе на сцене всё те же действующие лица – он, она, ее родители, его родители.
Т. Б. Да, получается такой четырехугольник. Любовный. Жена любит мужа, муж – жену, и каждый – свою маму. А мамы не очень жалуют друг друга и даже соперничают тайно или явно.
М. К. Стоп, а где же отцы? Ушли на работу или к другой? Почему их нет в схеме?
Т. Б. Их роль в этом плане меньше, чем роль матерей. Можно было бы нарисовать и их, но это слишком усложнит картину. И принципиально вряд ли что изменит, поскольку первичный образец любви, как вы помните, дают именно матери. Форма у четырехугольника может быть разной – ромб, квадрат, трапеция и другие фигуры с четырьмя углами – в зависимости от расстановки сил действующих лиц. Соединим все углы между собой и получим шесть пар связанных отношениями людей:
Муж – жена
Сын – мать
Дочь – мать
Зять – теща
Невестка – свекровь
Мать/теща – мать/свекровь
Каждый человек в этой «конструкции» связан с тремя визави. И очень важно строить отношения с каждым из них в отдельности, не объединяя их мысленно в альянсы по типу «ты со своею мамочкой…». И не объединяясь со своей мамой против «его мамаши».
Если муж и жена «отлепились» от своих родителей и «прилепились» друг к другу, такое положение вещей будет отражать трапеция, в которой верхняя грань, соединяющая супругов, существенно короче линий, соединяющих каждого из них со своей матерью. В противном случае – связь с родительской семьей будет сильнее их взаимного притяжения, и родительские кланы будут «разрывать» молодую семью на части.
Если фигуры супругов находятся в верхней части трапеции, это означает, что они опираются на свои родительские семьи как на фундамент, но строят свою жизнь по своему «проекту». Перевернутая пирамида – когда материнские фигуры сверху – соответствует отношениям, в которых дети оказываются под их давлением.
Молодожены обычно не задумываются о том, как выглядит фигура, отражающая систему их взаимоотношений. Мне думается, правильная трапеция – ориентир, к чему надо стремиться, чтобы силы, действующие в этом очень эмоционально заряженном пространстве, не раскололи их союз.