– Только одного. Помнишь, я просила тебя отыскать моего школьного друга? Уже не надо, он сам нашелся.
– И он лечится там?
– Ну да, – отозвалась я уклончиво – Серега слышал наш разговор.
– Ни в коем случае!
– Тогда больше мы с тобой не знакомы.
Я отбила звонок, но телефон убирать не стала. Артур перезвонил через тридцать секунд – столько ему хватило, чтобы выматериться от души…
– Сейчас подъеду, – буркнул он. – Только к воротам не ходите.
– Я покажу ему ту дырку между прутьями, которую мы с Никитой нашли. Серега худой, он пролезет. Сейчас я тебе его номер скину, чтобы вы нашлись. Отвези его ко мне домой, пожалуйста, а мне еще надо здесь… поработать.
Теперь Артур первым бросил трубку. Эта фраза до сих пор в ходу, хотя никто уже трубку на рычаг не бросает. Слово было вначале… Слово пережило и предмет, и действие… Какое слово завершит пребывание человечества на Земле?
– Кто такой Никита?
Я просто ушам своим не поверила: это имя – единственное, что зацепило его?
– Да никто. Просто знакомый парень.
То, что Никита, скорее всего, тоже будет заниматься собачьим приютом, я решила пока не сообщать. Если Серега на одно только имя стойку сделал, не стоит его дразнить…
На ходу объяснив, что Артур – почти родственник и почти старик, я утаила то, что Логов – следователь. Этим кого угодно можно напугать, а Серега и так слегка не в себе…
Его маме я пообещала позвонить сама, чтобы врачи не выследили беглеца, хотя я сильно сомневалась, что им есть дело до какого-то депрессивного парня. Был бы буйным, может, кинулись бы искать…
Мне не сразу удалось отыскать среди металлических прутьев более широкий промежуток. Все же тогда был поздний вечер, а в темноте все выглядит по-другому… Но потайной выход все же нашелся, и Сережка без лишних слов выбрался наружу. Выглядел он, конечно, бомжевато, в больничных спортивках, но я надеялась, что Артур подберет его раньше, чем полиция.
– Ой, ключ! – спохватилась я, когда он оказался уже с другой стороны.
Он сжал мою руку, когда я просунула ее сквозь решетку:
– Саш… Спасибо.
– Тебе спасибо, что согласился помочь мне с приютом. У нас все получится, правда?
Сдавленно хмыкнув, Сережка проговорил:
– Мне мама халум приносила – это, типа, такое восточное лакомство. А в каждой упаковке вкладыш с цитатой какого-нибудь великого человека. Как раз сегодня Генри Форд попался… Знаешь, как он сказал? «Препятствия – это те вещи, которые вы видите, когда отводите взгляд от цели». Я запомнил.
– И я запомню, – пообещала я. – Отлично сказано.
Когда я уже отбежала от ограды метров на десять, Сережка окликнул меня. Засунув голову между решеток, он крикнул:
– Саш, я понял про пингвинов! Похожи…
Мальчишка оказался настолько субтильным, что про себя Артур тут же прозвал его Дрыщом. Как слышалось ему самому, это звучало совсем не пренебрежительно, скорее, добродушно-насмешливо.
Но пацан неожиданно начал выводить его из себя… С первой секунды стало ясно: Сашка решила не пугать своего приятеля и не сказала, чем занимается тот, кто увезет его из больницы. Слишком уж дерзко повел себя Дрыщ… Плюхнулся рядом на сиденье, буркнул «драсьте!» и без разрешения включил радио. Поковырялся в зубах.
Артур наблюдал за ним, не трогаясь с места.
– Чего стоим? Адрес знаете? Или вы такой почти родственник, что даже не в курсе, где Сашка живет?
– Молчать, – негромко произнес Артур.
Мальчишка так и застыл с пальцем во рту. Потом медленно вытащил:
– Чего?
– Молчать, я сказал. Или вместо больницы в камере окажешься.
У Дрыща чуть отвис подбородок:
– А вы… кто?!
– Почти родственник, – с издевкой повторил Артур. – Который может еще больше испоганить твою никчемную жизнь.
Делать этого он, конечно, не собирался. Но чуток поиздеваться над нахальным щенком – кто отказал бы себе в таком удовольствии?
Поерзав, Дрыщ сунул руки под колени и сгорбился. «Поверил», – бесстрастно констатировал Артур и отъехал от больницы.
– Это… Извините.
Логов покопался в памяти:
– Сергей, если не ошибаюсь?
– Ну да.
– Диагноз?
– Депрессия.
– Сколько дней лечился?
– Ну… Неделю? Вроде.
– Не помогло?
– Завтра ЭСТ должны были делать. Саша сказала: не надо, – он звучно засопел. – А вы – ме… В смысле, полицейский?
Чтобы не расслаблялся, Артур с каменным лицом продемонстрировал ему удостоверение. Выхватив выражения «Следственный комитет» и «майор юстиции», Сережка судорожно втянул воздух:
– Я не знал. Сашка сказала…
– Я понял, что она сказала. И это правда. Но «почти родственник» я только Сашке, а не всем ее приятелям. Это ясно?
– Ясно.
Мальчишка смотрел на него круглыми, перепуганными глазами. Наверное, уже пожалел, что вырвался из сумасшедшего дома – из огня да в полымя. Для человека непосвященного что психиатрическая больница, что следственные органы – один черт! Унижения, пытки, отвращение и боль… Не станешь ведь доказывать каждому, что времена НКВД и их суровых методов давно прошли. А как там внутри стен больницы – Логов и сам толком не знал. Возможно, там ничего не менялось десятилетиями… Вряд ли Сашке удастся проникнуть в их тайны за те считаные дни, что она проведет там.
– Извините, – выдавил Сергей еще раз, и Логову уже стало смешно.
– Все, расслабься. У меня нет намерения сгноить тебя в застенках. Просто запомни, что хамить людям не стоит. Вообще. Никогда не знаешь, чем это для тебя обернется. Какой-нибудь сморчок может оказаться чемпионом по боевым искусствам и снесет тебе полчерепа… Дальше сам цепочку простроишь.
– Понял.
– Вот и умница, – ухмыльнулся Артур.
И поглядел на него почти дружелюбно: а ведь симпатичный пацан, понятно, почему Сашка его разыскивала. Такие тонкие нервные лица обычно бывают у художников…
– Ты рисуешь?
– Что рисую? – не понял Сергей. – В смысле, вообще? Да не особо…
– Не богема, значит.
Тот лишь помотал головой:
– Вообще ни разу…
– И хорошо. А чем занимаешься?
– Да как-то… Сашка не говорила? Меня к ЕГЭ не допустили… Так что я не у дел остался. В институт не поступишь. Работу ищу…
– А у нас напряженка с работой?
– Вообще-то да. На неквалифицированную все стараются чурок… Ой…
Артур подсказал:
– Мигрантов.
– Ага. Их брать. – Он с опаской посмотрел на Логова. – У вас фамилия русская. А имя…
– А что не так с моим именем?
– Я только среди армян встречал Артуров.
– Считай меня исключением. И вообще, имя-то у меня англо-саксонское.
Вспомнив, Сергей просиял:
– Король Артур! Я читал.
– А моя мама любила роман «Овод».
– Там тоже Артур?
Логов вздохнул:
– Похоже, после нас о Войнич уже никто и не слышал…
– Сашка, может, читала. Она любит книги.
– Она читала.
Артур улыбнулся, представив ее в уголке дивана. Ноги поджаты, теплый свет торшера стекает по плечам. Взгляд устремлен в книгу, и вся она там – в реальности, рожденной чьим-то воображением. Легче ей там? Радостнее? Наверняка. Ведь жизнь настоящая не много счастья принесла этой девочке. Без матери сможет ли она прочувствовать его сполна?
«Я же смог, – напомнил он себе. – Рядом с Оксаной я забывал о гибели родителей… О своей паскудной юности, когда хотелось волчонком выть, даже если луны не было видно… Я был бы счастлив с ней до конца жизни. А теперь? Никогда?»
– А вы знаете, что Саша хочет открыть собачий приют? – прозвучало сбоку, и Логов опомнился.
– Приют? Да. Она уже и тебе успела рассказать?
– Саша предложила мне поработать там.
– Поработать? А ты в курсе, что это чистое волонтерство? Платить тебе она не сможет.
Сережа кивнул:
– Догадался. Я найду, как прокормиться.
Логов поглядел на него с интересом:
– А зачем тебе это? Ты так любишь собак?
Его лицо прояснилось такой открытой улыбкой, что у Артура отлегло от сердца: вроде неплохой парнишка…
– Люблю. Но еще и… Это не только ради них.
– Ради Сашки?
– Нет. Ну, в смысле, я рад ей помочь! Вы не подумайте, мы лишь друзья, ничего такого… Но я за этот приют уцепился больше ради себя.
Больше он ничего не добавил, но Артуру и не нужно было объяснять вещи, лежавшие на поверхности. Парень явно влип во что-то мерзкое, от чего теперь пытается отмыться… Добрым делом очиститься. И заодно подлечиться собачьей любовью – этого лекарства в избытке. Лезть ему в душу Логов не собирался. Нужна будет помощь, сам обратится. Теперь точно знает – к кому. А исповедаться и Сашке можно, у нее глаза терпеливой мудрой женщины, даром что на деле еще пигалица…
Поймав на расстоянии ее взгляд, полный теплой весенней голубизны, Артур едва заметно нахмурился: ей бы на тусовки бегать, с подружками болтать, а она расследованием занимается. Жизнью рискует. Но как раз это и было ей необходимо, Артур понимал. Если затянет, как его самого, уже не вырвешься…
Никита отвлек его звонком. Не включая громкую связь, Артур взял трубку и произнес официально, чтобы помощник догадался – он сейчас не один:
– Слушаю.
– Саша прислала мне четыре имени, – проговорил Ивашин вполголоса. – Заведующая дала список тех, кто работал в девяностых вместе с Кузьмичевой и Шалимовой.
– Хорошо. Все живы?
– Трое. Я нашел адреса. Мне наведаться к ним?
– Вместе поедем. – Он покосился на Сережу. – Сейчас Сашкиного друга подброшу и подъеду.
Из трубки донесся какой-то странный звук, точно Никита подавился. Потом донеслось эхом:
– Сашкин друг?
– Через полчаса будь готов.
Убрав телефон, Артур подумал: вероятность того, что кто-то из этих троих вспомнит, как у Шалимовой оказался перстень с рубином, ничтожно мала. Слишком давно все это происходило… Но перстень явно чем-то важен убийце, раз его пытались сорвать. И уже ясно, что это не просто уличное ограбление: сумку Шалимовой преступник прихватил ради ключей от квартиры и телефона, в котором могла храниться копия фотографии. Если б узнать, что там было, на том снимке?