«Она потрясена», – насмешливо подумал Никита, наблюдая, как меняется лицо Ирины Васильевны – от восхищения даже щеки порозовели. Но Логов позволил ей вымолвить только пару восторженных фраз и ловко перешел к делу:
– В больнице, где вы работали, сейчас тоже установлены аквариумы. Пациентам психиатрического отделения полезно смотреть на них?
– И не только им, – подхватила она. – Вам, как аквариумисту, наверняка известно, что наблюдение за рыбками снижает давление и частоту сердечных сокращений. А настроение и внимание повышаются!
– Да что вы говорите? – ахнул Артур.
– А еще активизируются те отделы головного мозга, которые обычно находятся в спящем состоянии, – заключила она торжествующе.
Логов повернулся к помощнику:
– С ума сойти, правда?
С готовностью кивнув, Ивашин незаметно показал большой палец, но Артур этого, кажется, не заметил.
«Плевать ему на то, что я думаю и делаю. – Никита уткнулся в планшет. – Он – самодостаточный человек. Как бы мне стать таким?»
Краем уха слушая, как Логов уже расспрашивает ее о бывших коллегах, пока не сообщая о смерти Кузьмичевой и Шалимовой, он продолжал размышлять о том, можно ли обрести ту внутреннюю силу, которой в избытке обладал этот человек, если тебе дано видеть только половину мира? Кутузов тоже был одноглазым, но ему это удалось – войсками командовал! Никита не хотел никого отправлять под пули, ему хватило бы ощущения, что он – полноценный человек. Дед сделал все, чтобы внук именно так себя и чувствовал, но стоило Сашке скользнуть по его лицу безразличным взглядом, как воздвигнутая им в душе башня начинала качаться.
Это больно – читать в тех глазах, которые хочешь видеть постоянно: «Ты для меня никто… Ты просто не существуешь. Тебе находится местечко на краю моей жизни, пока я нуждаюсь в тебе. А потом и не вспомню о твоем существовании… Ты прости, но так уж сложилось. Никакой ненависти, ни малейшего презрения, одно лишь безразличие. Ты исчезнешь, а я, скорее всего, даже не замечу этого. И с этим ничего не поделать…»
Уже пропитавшись этой болью, Никита чувствовал, как слабеет день ото дня. И раньше его жизнь была непрекращающейся борьбой за существование: его дразнили – он огрызался, пытались побить – давал сдачи. Но сейчас Никита просто не понимал, как справиться с той мукой, которую доставляла ему Сашка, просто оставляя его в списках друзей. Столь же посторонних, как сетевые френды, существующие только на уровне «просмотр-лайк». Разве кто-нибудь обращает внимание на то, что удаляется страничка то одного, то другого?
Чья-то рука сжала его плечо и слегка встряхнула… Встрепенувшись, Никита поднял глаза: стоявший перед ним Логов смотрел встревоженно, кажется, даже с состраданием. Хотя с чего бы?
– Все в порядке? – спросил он одними губами.
Ивашин торопливо кивнул, про себя ужаснувшись: «О господи, он обо всем догадался… От него же ничего не скроешь!»
И это было еще не самым страшным. Он пропустил мимо ушей весь рассказ Ирины Васильевны. Вот за что ему точно влетит от Артура…
– Я вам страшно благодарен, дорогая Ирина Васильевна, – между тем уже прощался Логов. – Не хочу вас пугать, но по возможности, пока мы не задержали преступника, никому не открывайте дверь с такой же отчаянной решимостью. И не выходите из дома поздним вечером. Я или мой помощник, – он кивнул на Никиту, – позвоним вам, когда убийца будет арестован, чтобы вы чувствовали себя спокойно.
– До свидания, – промямлил Ивашин, обувшись.
Уперевшись ладонью в спину, Артур буквально вытолкал его из квартиры, но заговорил только в машине, когда дверцы закрылись.
– Поправь меня, если ошибаюсь, но ты ведь не услышал ни слова из того, что поведала нам эта милая дама? И ни черта не записал…
– Уволите меня за это?! – неожиданно для себя огрызнулся Никита.
– Стоило бы, – подтвердил Логов.
И вдруг голос его зазвучал так заботливо, что впору было расплакаться прямо у него на глазах:
– Ты извелся совсем из-за Сашки, я же вижу. Можешь не пытаться отрицать, я не собираюсь ничего ей говорить… Слушай, ты же сильный парень. Ты и не с таким справлялся!
– Вы не представляете, каково это, – пробормотал Никита, с трудом справляясь с губами.
– Ты о безответной любви? – спокойно уточнил Артур и, откинув голову, закрыл глаза. – С чего ты решил, что я этого не представляю? В моей жизни тоже была девочка… В десятом классе. Мы учились вместе с пятого, но почему-то я не замечал ее. А на новогоднем вечере в школе она пела под гитару… Я даже не подозревал, что она умеет играть.
– А что она пела? – не удержался Никита. Почему-то это показалось ему важным.
Логов открыл глаза и слегка прищурился, точно всмотрелся в тот занесенный снегами день. Краешек рта его дрогнул:
– Старую песенку… Даже в то время старую. Слышал, может? «Я мечтала о морях и кораллах…» С тех пор, как услышу ее, сердце так и обрывается. Теперь она редко звучит… К счастью для меня.
– Вы в нее влюбились, да?
– Ну конечно, иначе зачем бы я тебе рассказывал это? Меня просто околдовал ее голос, скольжение рук по струнам… То, как ее светлые волосы кончиками касались гитары… У нее тоже были голубые глаза, как у Сашки. И я тоже в них не отразился.
Он вздохнул:
– Вот так. Даже не знаю, где она сейчас.
Никита внезапно ощутил, как чуть утихла собственная боль, уступив место сочувствию:
– А вы ей признались? Не может быть, чтобы такой… Чтобы вы ей не понравились!
– Признался. И знаешь, что она сказала? «Не люблю красивых парней». Что я мог с этим поделать? Щеку себе вспороть, чтобы шрам остался? Нос сломать? Глупо же?
– Глупо…
– К тому же это ничего не изменило бы – она уже не любила меня. Шрам не тронул бы ее сердца.
Повернув голову, Артур невесело улыбнулся:
– Но я выжил, как видишь. Хотя до самого выпускного просто на стены лез… Потом поутихло.
– И вы встретили Сашкину маму, – завороженно прошептал Никита.
Артур покачал головой:
– Через много лет. Но и до этого я жил. Знаешь, есть еще одна старая песня: «Без любви живет полсвета…» Вот и мы с тобой так. Без любви. Но что поделаешь? Нужно принять это испытание.
Никита выцепил главное – Логов сказал: «мы». Уравнял его с собой, хотя бы в этом. Принял в полк сильных, одиноких мужчин с печалью в сердце. И от осознания этой чести стало легче дышать. Он даже приподнял голову, благодарно глядя Артуру в глаза.
– Тебе даже проще, – неожиданно сказал Логов. – Сашка жива, ты можешь сделать ее жизнь счастливей.
«Продать квартиру, – вспомнил Никита, – чтоб ей было на что кормить своих любимых собак».
– Служение даме своего сердца – вот настоящее рыцарство. Служение, понимаешь? Оно ничего не требует взамен. Оно приносит радость само по себе. И ощущение, что твоя жизнь не проходит впустую… Я завидую тебе, парень, – заключил Артур. – Ты поистине счастливый человек!
И почему-то эти слова не показались Никите издевкой…
«Еще не хватало мне сопли им подтирать», – Артур подумал об этом с неудовольствием, но без большого раздражения.
Он давно смирился с тем, что придется нянчиться с Сашкой, и даже втайне радовался этому. Внезапно в его жизни появилась почти взрослая дочь… Хоть и лентяйка, конечно, дрыхнуть готова до обеда, поэтому он и заезжает к ней позавтракать, чтобы поднималась как все нормальные люди. Готовит опять же так, что легче с голоду помереть… Зато умница, и ею можно гордиться. Если бы не кошмар, который привел к тому, что Сашку пришлось взять под крыло, Артур мог бы чувствовать себя счастливым.
Но и этот несчастный одноглазый пацан уже тоже стал ему родным, ведь Артур отчасти и себя винил в том, что солнце угасло в душе Никиты за то время, пока они работали вместе. Потому и рассказал историю про девочку с гитарой, о которой не знала даже Оксана, хотя они щедро поделились друг с другом воспоминаниями.
Если б с утра Артур не подвез Сашкиного друга, которого она так настойчиво просила разыскать, вряд ли пришло бы в голову самому начать поиск и выудить из доступных Следственному комитету источников информацию о Насте – так звали ту девочку с гитарой. Он понятия не имел, почему ей дали такое имя, но она походила на юную Вертинскую, только волосы у нее были почти светлыми и прямыми. Такой цвет тогда называли «пепельным»… Давно он не слышал этого слова.
«Я просто хочу убедиться, что у нее все в порядке, – внушал он себе, забираясь в компьютерную базу. – Что Настя счастлива… Вряд ли даже у нас найдутся сведения об этом, но, если у нее есть семья, шансы возрастают».
Артур и сам понимал: не всегда это соответствует действительности. И на свете множество замужних женщин, отчаявшихся обрести счастье… Но хотелось думать, что строгая Настя, не падкая на внешний блеск, нашла то самое, настоящее, чего просила ее глубокая душа.
Артур набрал ее девичью фамилию – Маркова. В их данных значились все варианты. Ни отчества, ни адреса он, конечно, не помнил, зато точно знал школу, которую она окончила и год выпуска.
Что-то слышать о ней мог Юрка Колесниченко, с которым они учились в одном классе. Но после их встречи летом в Евпатории, где им с Сашкой пришлось искать пропавшего Юркиного брата, звонить ему не хотелось. Вряд ли его другу детства хоть когда-то удастся забыть то, что они там раскопали…
Анастасия Михайловна Маркова (с пятого года этого тысячелетия уже Ковальская!) нашлась на удивление легко, и это показалось добрым знаком. Но знаком чего? Об этом Артуру пока не хотелось думать. Он просто выполнил задачу, которую сам себе и поставил. И на всякий случай скачал найденный файл, из которого узнал, что Настя до сих пор замужем, у нее есть сын Максим и работает она учителем в музыкальной школе.
«Неудивительно, – подумал он. – У нее отличный слух… И голос». В мыслях промелькнуло: «обволакивающий», но Логов не позволил этому слову взять верх над собой. Ни к чему бередить старые раны – так он сам сказал бы любому. Тем более посыпать их солью своих юношеских слез… Ему еще от Оксаниной смерти отходить целую вечность.