Елена Борисовна покачала головой, всматриваясь в прошлое:
– Только ничего эта Даша у него не просила, он сам за ней хвостиком бегал… Ему прям крышу снесло, мы это все видели. Впору его самого проколоть было… Альбинка, кстати, потом всякие антидепрессанты горстями глотала, от них и разнесло ее, – она протяжно вздохнула. – А кого из нас не разнесло?
Заглянув ей в глаза, точно не услышал последней фразы, Артур с интересом спросил:
– А Кузьмичева что? Быстро оклемалась?
– А Лиде хоть бы хны! Наутро вышла на работу как ни в чем не бывало. И все им с рук сошло… – Раздольная вдруг опомнилась. – Да нет, получается, не сошло… Через столько лет их достал кто-то.
– Кто это мог быть? – задумчиво протянул Артур, но она лишь пожала плечами:
– Кто ж его знает?
Согласно кивнув, Артур нашел снимок перстня с пальца Шалимовой и протянул Елене Борисовне телефон:
– Взгляните, пожалуйста. Это тот самый перстень?
Всмотревшись, Раздольная подняла уплывший взгляд, потом снова уставилась на экран:
– Рубин?
Наклонившись вперед, Логов молча кивнул. Елена Борисовна вздохнула:
– Могу ошибиться, столько лет прошло… Но кажется, он самый. Я почему запомнила, что именно рубин был? Я его до того момента и не видела живьем… Тогда в газетах только начали гороскопы эти печатать, и я узнала, что рубин – мой камень. Я ж Лев. Похожа? – Она хохотнула. – Вот я у Даши этой увидела камень на пальце, попросила посмотреть. Но сам перстень… Может, тот, может, не тот. Врать не буду. Не знаю, с чего Альбинка решила, что это Олега подарок. Мне помнится, что Даша говорила: муж подарил. Да, точно! Она ж замужем была. С чего бы ей в открытую подарки от других мужиков носить? Так ведь?
Никита постарался запомнить: «Муж. Потенциальный мститель. Хотя ему тоже сейчас до фига лет… Чего ждал так долго?»
Поднявшись, Артур проникновенно произнес:
– Елена Борисовна, вы нас просто спасли. У нас наконец-то появилась убедительная версия… Я вам безмерно благодарен. Не вставайте, я захлопну дверь.
Когда они уже обувались в коридоре, вдруг донесся голос Раздольной:
– Слышь, следователь, а помощник-то у тебя тоже хорошенький! Вас там специально таких подбирают?
Во дворе Артур рассмеялся:
– А ты думал, она тебя даже не заметила? О, эти зрелые дамы! Они – истинные ценительницы…
«А не начать ли день с убийства?»
Что за человек просыпается с такой мыслью? Или эта жажда просыпается в момент, когда он окунает лицо в ледяную воду, набранную в сомкнутые ладони? А может, идея приходит с первым глотком кофе?
«А не начать ли день с убийства?»
И он берет пистолет или обрез – что там у него заготовлено? Идет с ним по хмурой утренней улице, но не высматривает жертву, ведь уже точно знает, кто ему нужен… Приходит в больничный сад и занимает скрытую от людских глаз позицию, откуда можно вести огонь. Нет, это преувеличение, ему был нужен всего один выстрел. Отрывистый точный выстрел.
Он ждет. Но время убийства известно ему до минуты. Ведь изо дня в день, в один и тот же час добрый старичок кормит голубей. И они изо дня в день срываются ему навстречу с проводов и деревьев, оглушительно хлопая десятками крыльев…
В этот самый миг его палец и нажимает курок. И хрупкая бледная девушка, которая так же изо дня в день приходит посмотреть на голубиное пиршество, откидывается на спину. Узкое тело вонзается в гору осенних листьев, собранных дворником, и они с посмертным шорохом засыпают ее – только ноги торчат наружу. Но они подломились, слились с контуром листвяной горки, поэтому обнаруживают труп не сразу, хотя больные гуляют в это время.
Никто не замечает девушку, утонувшую в листве…
Тело нашла Камилла, когда выбралась покурить. Она всегда ждет возвращения больных с прогулки, чтобы дымить не у них на глазах. У нее собственные представления о моральных устоях…
Пересчитав больных, Софья тут же позвонила ей:
– Глянь там Мамонову. Пусть заходит.
У Камиллы не было истерики, когда она добралась до кучи листьев и увидела убитую Таню. Но оцепенение, в которое она впала, пугало меня не меньше. И Надежду Владимировну оно насторожило – до того, что она собственноручно поставила своей медсестре укол. Меня тоже научили делать уколы, хотя в обязанности санитарки это и не входит. Но лишний навык не помешает…
Уж не знаю, какой препарат она вколола Камилле, но вскоре та чуть порозовела и перестала напоминать мне убитую Таню с ее мертвенно-бледным еще при жизни лицом. А меня в первый момент охватила растерянность: звонить Артуру? Но если кто-то услышит, я тем самым раскрою себя… Может, я еще нужна здесь? Ничего же толком не прояснилось. А вызывать посторонних полицейских – не моя забота, на это у меня куча начальников.
И тут появилась заведующая отделением, которой, видимо, все уже стало известно. Проходя мимо меня, Людмила Петровна произнесла, обращаясь как бы к старшей медсестре:
– Я вызвала того следователя, Артура Александровича, который расследует двойное убийство наших сотрудниц. Возможно, все это как-то связано.
Я проводила ее благодарным взглядом, хоть Марковцева даже не взглянула на меня. Она все сделала правильно: с какой стати ей общаться с новенькой санитаркой?
Себя я чувствовала обманутой: с утра у меня было праздничное настроение – написанный вечером рассказ до сих пор заставлял вскипать кровь. Мне хотелось читать его всем и каждому, но я не показала его даже Сережке, обнаружив, что назвала его именем мужа героини. С чего это вообще пришло мне в голову?
Мы болтали с ним полночи, попивая молочный улун из коричневых японских пиал, которые я подарила маме в последний новогодний праздник, но все больше о нем. И это не казалось мне неправильным: я уже почти справилась со своим горем, а Сережка еще нет.
– Почему я сразу к тебе не пришел?! – то и дело восклицал он и продолжал рассказывать, как несколько дней провел без сна, ожидая, что за ним явится полиция.
Кажется, ему здорово полегчало с тех пор, как он познакомился с Артуром и вообразил, что отныне тот будет спасать его всякий раз, как Серега угодит в переделку. Я решила не обнадеживать его и обрисовала Логова принципиальным до отвращения, но мне кажется, Сережка в это не особенно поверил.
Я уложила его на том диване, где всегда спал Артур, если оставался у меня.
– Холодно, – пожаловался Сережка и с головой забрался под одеяло.
Но когда я принесла толстый плед, чтобы укрыть его сверху, он внезапно вынырнул и схватил меня за руку:
– Саш, а ты не хочешь… Ну, это самое…
– Нет, – для убедительности я покачала головой и скорчила недоуменную гримасу: мол, с какого перепугу?
Сережка выпустил мою руку и улыбнулся, как мне показалось, с облегчением:
– Ну нет так нет. Наше дело – предложить…
Когда я уходила утром, он еще спал. Теплый плед валялся на полу…
Не знаю, на какой ракете летел Артур, но в отделении нашей больницы он появился минут через десять, не больше. Я не могла оставаться в стороне, когда такое творилось, и тайком выбралась в сад, где дворник Геннадий, с перекошенным от страха лицом, сторожил Танино тело.
– Хотите, я вас подменю? – предложила я ласково, чтобы он не вздумал отказаться.
В первый момент Геннадий откровенно обрадовался, но потом спохватился и заартачился:
– Ну да, а меня погонят потом… Людмила Петровна мне велела караулить.
– Пожалуйста, караульте, – отозвалась я безразличным тоном, чтобы не казаться подозрительно настойчивой.
И отошла в сторону, делая вид, что просто дышу свежим воздухом. Наверное, это выглядело не менее подозрительно…
Полиция еще не появилась, Логов примчался первым. Увидев меня, он на секунду приложил руку к груди – это значило: «Слава богу, ты жива!» Вряд ли дворник разгадал этот жест… А больше Артур ничем не выдал, что мы знакомы.
Запыхавшийся Никита еле поспевал за ним. Увидев его, я испугалась, что он по простоте душевной меня поприветствует, но Ивашин скользнул по моему лицу не узнающим взглядом и выдал нейтральное приветствие, обращенное, скорее, к дворнику.
– Здравствуйте, – пискнула я, приблизившись к ним.
Из корпуса уже вышла Марковцева в накинутом на плечи красивом кожаном плаще, а за ней появилась Надежда Владимировна – одеться она не успела и куталась в жуткое больничное одеяло, которое, видимо, схватила на бегу. Ее наверняка удивило, почему я тут ошиваюсь, но Людмила Петровна, разговаривая с Артуром, как бы машинально опустила руку на мое плечо, взяв под свою защиту. И я осталась в этой странной компании…
Конечно же, Артур захотел поговорить с Камиллой – ее тут же вызвали во двор. Но что она могла сказать? Как увидела безвольные ноги, присыпанные листьями? Выстрела ни она и никто другой не слышал, но только я точно знала почему…
Пока не появилась Камилла, я негромко кашлянула и тронула Артура за рукав:
– Товарищ следователь, думаю, выстрел прозвучал в тот момент, когда взлетели голуби. Поэтому никто его не расслышал.
Надежда Владимировна посмотрела на меня как на потенциальную пациентку, но все остальные прислушались. К этому моменту дворник уже курил в сторонке, ему было не до меня. А взгляд Артура мгновенно обрел знакомое доберманское выражение: он почуял, что мы на верном пути.
– Поясните, – коротко приказал он.
Я показала ему пятачок, усеянный птичьим пометом:
– Здесь в полдень собираются десятки голубей. Их кормит дедушка из пищеблока. Когда он выходит, голуби разом взлетают, и в этот момент можно просто оглохнуть от шума их крыльев. Выстрела точно никто не расслышит… Птицы прилетают каждый день в одно и то же время, это легко заметить и подгадать время убийства.
С удивлением, которое могло как польстить, так и оскорбить, Людмила Петровна протянула, глядя на меня:
– А вы наблюдательны… Я сто раз видела эту картинку, но мне и в голову не пришло.
Артур улыбался, глядя на меня, и, казалось, был готов меня рассекретить, с гордостью объявив всему миру, что я его любимая помощница. Пока он не произнес ничего лишнего, я быстро сказала: