.
Принятие Гитлером после успешного для него завершения западного похода принципиального решения о нападении на СССР не означало, что Германия отказывалась от извлечения политических и военных выгод из германо-советского сотрудничества, особенно для войны с Англией. В практике работы гитлеровской верхушки существовала возможность рассмотрения различных альтернатив, в ходе чего руководители тех или иных ведомств пользовались определенной свободой действий. Рассматривались различные варианты действий, включая даже привлечение СССР к войне на стороне Германии. Этому были посвящены внутренние дискуссии, в том числе между Риббентропом и руководством ОКВ[275]. Сам Гитлер в беседе с главнокомандующим ВМФ Германии, адмиралом Редером, ставил вопрос о "вовлечении" СССР в военные действия против Англии, в том числе в Иране и Индии»[276]. Ф. Гальдер записал в дневнике 1 ноября 1940 г., что «... фюрер надеется включить Россию в фронт против Англии»[277]. Эти намерения германского руководства включались в общую концепцию создания так называемого «континентального блока» против Англии с участием СССР, которую разрабатывал Риббентроп и его ведомство. Концепция эта нашла свое прямое выражение в письме Риббентропа к И. В. Сталину от 13 октября 1940 г. По своей форме оно противоречило дипломатическим правилам. Ведь Риббентроп обращался непосредственно к Сталину, а не к Молотову. Однако это давало Гитлеру свободу маневра в будущих переговорах, чем он и воспользовался. Так, проект договора о присоединении СССР к «пакту трех», разработанный в МИДе Германии, был вручен Молотову не Гитлером, а Риббентропом в ночь с 13 на 14 ноября 1940 г.
Гитлер и Риббентроп были уверены в том, что даже при всех сомнениях в отношении Германии Сталин воспримет это послание если и не за чистую монету, то, по крайней мере, весьма благосклонно и быстро отреагирует. Увы, для этих негодяев. Потому что у Сталина не только не было привычки, но и даже тени намека на склонность очертя голову кидаться в очередные действия, особенно во внешнеполитической сфере. Сталинский стиль — тщательное обдумывание на базе разведывательной и иной информации, просчет шагов на порядок вперед, включая и негативные последствия, и только потом, если баланс раздумий выдавал не столько положительный, сколько позитивно приемлемый для СССР результат, принятие решений. То же самое произошло и в этом случае. Потому как думать пришлось не только сразу, но и с большой настороженностью, вынуждая заподозрить провокацию. Дело в том, что даже обстоятельства передачи этого письма уже изрядно попахивали провокацией или, по меньшей мере, какой-то специальной акцией Берлина. Произошло это по следующей причине. Непосредственным получателем письма был Молотов. Германский посол в Москве Шуленбург лично вручил ему это письмо 17 октября 1940 г. При вручении Шуленбург подчеркнул, что содержащееся в нем предложение о конференции четырех держав пока ни с кем не согласовано. Молотов тут же возразил, что об этом уже открыто болтают иностранные журналисты. Вот текст записи этой беседы:
БЕСЕДА НАРКОМА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В. М. МОЛОТОВА С ПОСЛОМ ГЕРМАНИИ В СССР Ф. ШУЛЕНБУРГОМ
«Разослано: т. Сталину, т. Молотову, т. Ворошилову, т. Микояну, т. Кагановичу, т. Лозовскому, т. Деканозову
17 октября 1940 г.
Совершенно секретно
(особая папка)
В начале беседы Шуленбург передает тов. Молотову письмо Риббентропа тов. Сталину и вручает тов. Молотову перевод этого письма.
Шуленбург при этом заявляет, что он хотел бы кратко сказать, что основная цель этого письма — доказать Советскому правительству, что Германское правительство не желает ничего иного, как дальнейшего улучшения отношений с СССР, и что Германское правительство готово сделать все в этом направлении. В конце письма имеется убедительная просьба к тов. Молотову принять приглашение на приезд в Берлин. Риббентроп поручил Шуленбургу сообщить тов. Молотову, что для Риббентропа трудно приехать в третий раз в Москву без того, чтобы тов. Молотов ни разу не побывал в Берлине. Риббентроп был бы очень благодарен за благоприятный ответ и за скорый приезд тов. Молотова в Берлин. Риббентроп, приглашая тов. Молотова в Берлин, говорит от имени Германского правительства и Гитлера. Гитлер желает лично познакомиться с тов. Молотовым. Тов. Молотов отвечает, что он действительно в долгу у Риббентропа. Далее Шуленбург говорит, что он желает сказать тов. Молотову, что советский меморандум от 14 сентября по дунайскому вопросу обсуждался в Берлине и что Германское правительство признает интересы Советского Союза в разрешении вопросов Дуная в части от его устья и до Братиславы, изложенных в указанном меморандуме, и готово содействовать их скорейшему осуществлению».
Комментарий. Речь идет о следующем. 1б сентября 1940 г. Молотов направил телеграмму полпреду СССР в Германии А. А. Шкварцеву следующего содержания:
ТЕЛЕГРАММА НАРКОМА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР
В. М. МОЛОТОВА ПОЛНОМОЧНОМУ ПРЕДСТАВИТЕЛЮ
СССР В ГЕРМАНИИ А. А. ШКВАРЦЕВУ
«16 сентября 1940 г.
14 сентября я вручил Шуленбургу памятную записку на ответ Германского правительства по дунайскому вопросу от 12 сентября с. г., краткое содержание которого было Вами передано в Москву. В памятной записке излагается точка зрения Советского правительства по вопросу о международно-правовом статуте Дуная. СССР признает, что Международная Дунайская Комиссия была создана для того, чтобы упрочить влияние Англии и Франции на Дунае, в том числе и в той части, которая проходила непосредственно по территории Германии. Таким образом, это было направлено против Германии. Поэтому Советское правительство считает ликвидацию Международной Дунайской Комиссии правильной. Европейская Дунайская Комиссия, созданная по Парижскому трактату 185б года, имела своей целью установить господствующее положение Англии и Франции в нижней части Дуная в ущерб интересам России. Версальский договор исключил Советский Союз из состава Европейской Дунайской Комиссии и усилил роль этой комиссии как орудия англо-французского блока против СССР. Ввиду этого Советское правительство считает необходимым ликвидировать и Европейскую Дунайскую Комиссию. Советское правительство считает необходимой организацию новой Дунайской Комиссии. Советский Союз заинтересован в организации и участии в такой Дунайской Комиссии, так как товарооборот Советского Союза с придунайскими странами жизненно необходим как для Советского Союза, так и для других придунайских стран. Советский Союз не намерен участвовать в разрешении вопросов, касающихся Дуная выше Братиславы (Прессбурга), ввиду того, что территория, по которой протекает Дунай, в этой части является германской. Советское правительство считает нужным определить международно-правовой статут Дуная в части от Братиславы до устья Дуная, для чего и должна быть образована новая Дунайская Комиссия. Сообщаю для Вашего сведения. Молотов[278].
Германское правительство согласно с предложением Советского правительства об образовании единой Дунайской Комиссии, но считает необходимым участие Италии в этой комиссии. Шуленбург вручает тов. Молотову памятную записку Германского правительства по этому вопросу[279]. Тов. Молотов выражает свое недоумение, указывая на то, что Италия, не будучи дунайским государством, привлекается в члены Дунайской Комиссии, и спрашивает Шуленбурга, должна ли Италия участвовать в этой комиссии на равных правах с СССР. Шуленбург соглашается с тов. Молотовым, что участие Италии действительно является аномалией, но что при существующих отношениях между Германией и Италией невозможно исключить Италию из Дунайской Комиссии, тем более что, как говорил Шуленбургу Риббентроп, Италия уже с 12-го столетия имеет судоходство по Дунаю. Тов. Молотов еще раз повторяет, что ведь Италия не дунайское государство, должна ли она на равных условиях участвовать в этой Комиссии? Шуленбург вновь повторяет ранее сказанное о том, что для Германии невозможно иначе ставить вопрос, учитывая отношения Германии и Италии, и что Италия должна участвовать в Дунайской Комиссии на таких же правах, как и остальные государства, члены комиссии. Тов. Молотов заявляет, что вопрос об участии Италии в Дунайской Комиссии требует обсуждения. Затем Шуленбург говорит тов. Молотову, что сейчас возникли затруднения в проведении переселения германских граждан и лиц немецкой национальности как из Прибалтики, так и из Бессарабии. Ввиду неподготовленности он не намерен детально обсуждать этот вопрос и вернуться к нему в ближайшие дни, но считает необходимым информировать тов. Молотова об этих затруднениях. Далее Шуленбург заявляет, что Советское правительство якобы не выполняет своих обязательств о соблюдении германских интересов в Прибалтике, что означает якобы признание полного возмещения стоимости за оставляемое эвакуированными имущество, а также и не выполняет своего заявления о том, что в Прибалтике не будет проведена национализация имущества германских граждан. Тов. Молотов отвечает Шуленбургу, что Советское правительство заявляло о благожелательном отношении к интересам Германии в Прибалтике, но никогда не брало на себя обязательства о полном возмещении имущества германским гражданам, а в письменной форме в свое время предложило обсудить вопрос о порядке и размерах возмещения в смешанных комиссиях. Что касается национализации, то проведение ее в отношении немцев и лиц немецкой национальности в Прибалтике было отсрочено, но не отменено, о чем Германское правительство также было своевременно и точно информировано. Учитывая то обстоятельство, что ранее при эвакуации немцев из Эстонии и Латвии проводилось возмещение, Советское правительство сочло необходимым произвести возмещение эвакуирующимся немцам из Литвы, а также и тем немцам, которые дополнительно эвакуируются из Эстонии и Латвии. Тов. Молотов при этом подчеркивает, что это сделано советским правительством для Германии в отличие и в отступление от всей нашей практики по вопросам национализации за все время существования Советской власти. Шуленбург говорит также о чрезмерно высоких налогах, которые взимаются с эвакуирующихся немцев из Бессарабии. Налоги столь велики, что если выплатить их, то у немцев ничего не останется. Причем немцы уже ранее плати