– Может, уже хватит, тетя Санта? – угрюмо промолвил патрульный Манкузо.
– К чертям, я еще хочу. Я только начала, – ответила женщина, ритмично подымаясь с пола. – Кто сказал, что бабуси больше танцывать не можут?
Раскрыв руки, тетка заскакала по взлетной полосе линолеума.
– Боже-сусе! – греготнула миссис Райлли, опрокидывая бутылку виски себе в стакан. – А если Игнациус вернется и все это увидит?
– На хрен Игнациуса!
– Санта! – ахнула миссис Райлли, шокированная, но, как заметил Игнациус, слегка довольная.
– А ну прекращайте немедленно! – завопила мисс Энни из-за своих ставней.
– Это еще кто? – спросила Санта у миссис Райлли.
– Прекратите, пока я легавых не позвала, – донесся до них приглушенный крик мисс Энни.
– Прошу тебя, хватит, – нервно взмолился патрульный Манкузо.
Пять
I
Дарлина за стойкой бара разливала воду по ополовиненным бутылям.
– Эй, Дарлина, послушай только, какое говно, – скомандовала Лана Ли, сворачивая газету и придавливая ее пепельницей. – «Фрида Бимс, Бетти Бампер и Лиз Дубье, все проживающие по адресу: улица Святого Петра, 796, – прошлой ночью были арестованы в салоне «Эль Кабалло», дом 570, по улице Бургундии, и оштрафованы за нарушение спокойствия и создание угрозы общественному порядку. По словам офицеров полиции, производивших арест, инцидент разгорелся, когда одной из женщин сделал непристойное предложение неопознанный мужчина. Две спутницы женщины ударили мужчину, впоследствии сбежавшего из салона. Женщина по фамилии Дубье швырнула табурет в бармена, а две другие угрожали посетителям салона табуретами и разбитыми пивными бутылками. Посетители салона утверждают, что на сбежавшем были туфли для игры в кегли». Ну, что скажешь? Вот такие типы и похабят весь Квартал. Захочет какой-нибудь честный Джо позажигать с эдакой коблой, а его за это лупят. А ведь когда-то тут все славно и правильно было. А теперь – одни коблы с педиками. Неудивительно, что бизнес завонялся. Терпеть не могу кобел. Просто не перевариваю!
– А к нам по ночам теперь одни шпики и шастают, – сказала Дарлина. – И почему шпиков на таких вот баб не спускают?
– Да это заведение уже просто в чертов участок превратилось. Похоже, я один сплошной благотворительный концерт устраиваю для «Общества полицейского человеколюбия», – с отвращением высказалась Лана. – Пустой зал, да кучка легавых друг с другом знай перемигивается. И полдороги за тобой следи, за недоумью, чтобы ты им бодяги не впарила.
– Ну, Лана, – взмолилась Дарлина. – Откуда ж мне знать, кто из них легавый? По мне так все едины. – Она высморкалась. – Я ж заработать стараюсь.
– Легаша по глазам вычислить можно, Дарлина. Они очень наглые. Я в этом бизнесе уже слишком долго. Каждый легавый прихват знаю. Купюры меченые, костюмчики липовые. Если по глазам не можешь, смотри на деньги. На них полно черточек карандашных – крапленые.
– А как мне деньги видеть? Тут темно, хоть глаз выколи.
– Ну, с тобой нам что-то нужно будет сделать. Я не хочу, чтобы ты у меня на табуретках рассиживала. А то еще как-нибудь двойной мартини начальнику полиции толкнешь.
– Лучше дай я на сцену выйду и станцую. У меня потрясный номер есть.
– Ох, да заткнись же ты! – заверещала Лана. Если Джоунз прознает о полиции в заведении по вечерам – прощай, швейцар за полцены. – Послушай, Дарлина, сюда – только не говори этому Джоунзу, что у нас тут весь департамент по ночам обретается. Ты же знаешь, как черномазые на фараонов реагируют. Он может испугаться и сбежать. В смысле, я паренька выручить хочу, чтоб по улицам не околачивался.
– Ладно, – ответила Дарлина. – Только я так ни шиша не заработаю, если буду стрематься, что чувак на соседней табуретке – полицай. Знаешь, что нам надо, чтоб бабок заколотить?
– Что? – зло осведомилась Лана.
– Нам тут надо животное.
– Что? Господи Иисусе.
– Ни за какими живоˊтами я тут подтирать не собираю, – высказался Джоунз, шумно стуча шваброй о ножки табуретов возле стойки.
– Иди сюда и хорошенько подотри тут под табуретками, – позвала его Лана.
– О! В-во! Это где я кусок прохлопал? Й-их!
– Посмотри в газету, Лана, – продолжала Дарлина. – Почти в каждом клубе на всей улице есть себе животное.
Лана перелистнула газету на страницу развлечений и сквозь туман Джоунза вгляделась в объявления ночных клубов.
– Ну, у маленькой Дарлины винтики заработали. Тебе бы, наверное, хотелось самой этим клубом управлять, а?
– Нет, мэм.
– Так и запомни, – произнесла Лана, пробегая пальцем по рекламам. – Смотри сюда. У Джерри завели себе змею, в 104 – голубков, тигренок, шимпанзюк…
– И вот туда-то люди и ходят, – сказала Дарлина. – Надо ж равняться на других в таком бизнесе.
– Большое спасибо. Поскольку это твоя идея, то предложения у тебя есть?
– А я предлагаю голым совать одногласно против того, чтоб завапарк тута не заводить.
– Занимайся полом, – велела Лана.
– Можно взять моего попугайчика, – предложила Дарлина. – Я с ним такой убойный танец репетировала. Птичка соображает. Послушали б, как она разговаривает.
– А в цветных барах публики всяко птицев вовнутрь не пускают.
– Птичкам же ж тоже шанс нужен, – взмолилась Дарлина.
– В-во! – произнес Джоунз. – Гляди-ка. Ваш дружок-сиротка тока подкатил. Пора благовпарительнось разводить.
Джордж сутуло протиснулся в дверь – мешковатый красный свитер, белые джинсы и бежевые цыганские сапоги с заостренными приплюснутыми носами. На обеих руках у него виднелись татуировки кинжалов, нарисованные синим пастовым карандашом.
– Извини, Джордж, для сироток сегодня ничего нет, – поспешно сказала Лана.
– Вишь как? Сироткам таперича лучше в Еднёный Фон поддавать, – вымолвил Джоунз и подул дымом на кинжалы. – У нас и так финанцы поют романцы. Благовпарительнось дома начинается.
– Чё? – переспросил Джордж.
– В наше время в приютах кого только не держат, хульганье всякое, – заметила Дарлина. – Я б ничего им не давала, Лана. Он там какие-то шашли-машли крутит, точно тебе говорю. Если этот пацан – сиротка, то я – королева Англии.
– Поди сюда, – велела Лана Джорджу и вывела его на улицу.
– Чё такое? – спросил тот.
– Я не могу разговаривать, когда здесь эти придурки, – ответила Лана. – Слушай: наш новый швейцар – совсем не то, что раньше. Этот умник у меня выспрашивать про сироток начал, как только тебя увидел. Я ему не верю. У меня уже и так с мусорами дела.
– Так возьми себе нового. Вон сколько чуваков вокруг.
– За те башли, что я ему плачу, я б даже слепого эскимоса нанять не смогла. Я с ним типа договорилась, как бы со скидкой. И он думает, что если попробует ноги сделать, его загребут за бродяжничество. Такая вот у нас, в общем, сделка, Джордж. То есть в моем бизнесе всегда нужно ухо востро держать насчет выгоды. Понял?
– А чё со мной?
– Этот Джоунз уходит на обед с двенадцати до полпервого. Поэтому ты приходи без четверти час.
– И чё я должен делать с этими пакетами весь день? Я ничё не могу сделать до трех часов. И не хочу это барахло с собой повсюду таскать.
– Сдай на автостанцию. Мне плевать. Только сделай так, чтоб с ними ничего ни-ни. До завтра.
И Лана снова зашла в бар.
– Хорошо, если ты дала этому пацану от ворот поворот, – сказала Дарлина. – Сдать бы его в Бюро по улучшению бизнеса.
– В-во!
– Ну давай же, Лана. Дай же ж нам с птичкой выступить, а? У нас такая хохма.
– Было время, когда «киванисам»[25] старой школы нравилось приходить и смотреть, как симпатичная девчонка слегка потряхивает делами. А теперь им животное подавай. Знаете, что с людьми сейчас происходит? Они болеют. Трудно человеку честный бакс заработать. – Лана прикурила и выдула свое облако против Джоунзова. – Ладно. Устроим птичке прослушивание. Наверное, тебе с птичкой на сцене будет безопаснее, чем с легавым у стойки. Тащи свою проклятую птицу.
II
Мистер Гонсалес сидел около своей маленькой грелки, прислушиваясь к урчанию реки, и его мирная душа зависала в нирване где-то гораздо выше двух антенн «Штанов Леви». Чувства его подсознательно впитывали крысиную возню, запах старой бумаги и дерева, а также то самообладание, что придавала ему собственная пара мешковатых штанов Леви. Он выдохнул тоненькую струйку фильтрованного дыма и, как меткий стрелок, нацелил сигаретный пепел точно в середину пепельницы. Случилось невозможное: жизнь в «Штанах Леви» стала еще лучше. И причина этому – мистер Райлли. Какая добрая фея обронила мистера Игнациуса Ж. Райлли на стертые и полусгнившие ступени «Штанов Леви»?
Он был четырьмя сотрудниками в одном. В умелых руках мистера Райлли систематизация документов, казалось, исчезла. Кроме того, он был довольно-таки добр с мисс Трикси; в конторе едва ли сохранились какие-то трения. Мистер Гонсалес был тронут тем, что увидел вчера днем: мистер Райлли, опустившись на колени, менял мисс Трикси носки. Мистер Райлли, сплошное доброе сердце. Нет, отчасти, конечно, и клапан. Но с постоянными разговорами о клапане можно смириться. Это единственный недостаток.
Довольно оглядываясь, мистер Гонсалес отметил в конторе плоды трудов мистера Райлли. Над столом мисс Трикси была прикноплена большая табличка с надписью «МИСС ТРИКСИ» и старомодной бутоньеркой, нарисованной карандашами в углу. К его столу крепилась другая: «СЕНЬОР ГОНСАЛЕС», – украшенная гербом короля Альфонсо. К конторскому столбу было прибито сложносоставное распятие, и надписи «ТОМАТНЫЙ СОК ЛИББИ» и «ЖЕЛЕ КРАФТА» еще виднелись на двух его секциях, ожидая, по уверению мистера Райлли, покраски в коричневый цвет с несколькими черными мазками, чтобы изобразить текстуру дерева. В нескольких коробочках из-под мороженого на конторских шкафах уже пустили крохотные вьющиеся побеги бобы. Лиловые занавеси из рогожки, висевшие на окне возле стола мистера Райлли, создавали в конторе созерцательную атмосферу. Солнце омывало сиянием кларета трехфутовую гипсовую статую Святого Антония рядом с мусорной корзиной.