пока я схожу Анджело приведу. – Миссис Райлли яростно изучала содержимое своего бокала в надежде отыскать там таракана или хотя бы муху. – Давайте мне свой польт, мистэр Робишо. Вас как друзья называют?
– Клод.
– Клод, а я – Санта. А вот тут у нас Ирэна. Ирэна, скажи «здрасте».
– Здрассте, – автоматически повторила миссис Райлли.
– Вы тут пока подружиˊтесь, пока я хожу, – напутствовала их Санта, исчезая в другой комнате.
– Как поживает этот ваш прекрасный большой мальчик? – спросил мистер Робишо, чтобы покончить с наступившим молчанием.
– Кто?
– Сынок ваш.
– Ах, он. Он ничего. – Мысли миссис Райлли снова перенеслись на Константинопольскую улицу, где оставленный ею Игнациус писал у себя в комнате и что-то бормотал о Мирне Минкофф. Миссис Райлли слышала из-за двери, как он говорил: «Ее следует сечь розгами, пока не упадет».
Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь неистовым прихлебыванием миссис Райлли из вазочки.
– Хотите хорошеньких картофельных чипсов? – наконец спросила она, осознав, что от тишины ей совсем не по себе.
– Да, я б, наверно, не отказался.
– Они в мешке прям рядом с вами. – Миссис Райлли смотрела, как мистер Робишо открывает целлофановый пакет. И аккуратное лицо его, и серый габардиновый костюм, казалось, только что выгладили. – Может, Санте помочь надо. Может, она там пошла и упала.
– Да она ж из комнаты вышла минуту назад. Сейчас вернется.
– Эти полы – такие опасные, – заметила миссис Райлли, пристально изучая блестящий линолеум. – Можно поскользнуться и череп себе напополам раскроить.
– В жизни вообще надо осторожнее.
– Ай, и не говорите. Я-то всегда осторожная.
– Я тоже. Осторожность себя окупает.
– Еще как окупает. Вот и Игнациус мне как-то на днях сказал, – солгала миссис Райлли. – Говорит мне: «Мамуля, осторожность как пить дать себя окупает, правда?» А я ему: «Правильно, сынок. Ты осторожнее давай».
– Вот это хороший совет.
– Я Игнациусу всегда советую. Понимаете? Всегда ему помочь стараюсь.
– Я голову готов дать – вы хорошая мама. Я ж вас частенько с вашим мальчиком в городе видал – и всегда думаю, какой же прекрасный большой мальчик. Как из прочих выделяется, понимаете?
– Я с ним стараюсь. Всегда ему говорю: «Будь осторожнее, сынок. Смотри не поскользнись, череп себе напополам не раскрои, руку не сломай». – Миссис Райлли немного пососала кубики льдышек. – Игнациус осторожности еще у самой груди моей научился. И всегда был мне за это благодарный.
– Это хорошее воспитание, вы уж мне поверьте.
– Твержу ему постоянно: «Игнациус, осторожнее улицу переходи, сынок».
– С этим уличным движением осмотрительнее надо, Ирэна. Вы не возражаете, если я вас по имени называть стану, а?
– Да на здоровье.
– Ирэна – красивое имя.
– Вы так считаете? Игнациус говорит, ему не нравится. – Миссис Райлли перекрестилась и допила. – Ох, тяжкая у меня дорожка, мистер Робишо. Вам-то об этом можно и сказать.
– Зовите меня Клод.
– Боженька мне свидетель, ужасный крест нести мне надобно. Хотите, налью вам?
– Ага, спасибо. Хотя не слишком крепкого. Я человек непьющий.
– Ох, боже-сусе. – Миссис Райлли шмыгнула носом, наполняя две вазочки бурбоном до краев. – Как подумаю, сколько мне достается. Иногда так просто хоть сядь и поплачь хорошенько.
И с этими словами миссис Райлли громко и неудержимо разрыдалась.
– Ай, не плачьте же ж, – взмолился мистер Робишо, совершенно сбитый с толку трагическим поворотом, который вечер стал совершенно очевидно принимать.
– Я должна что-то сделать. Хоть властям позвонить, чтоб пришли и забрали этого мальчишку, – всхлипывала миссис Райлли. Потом притихла – набрать полный рот «Прежних времен». – Может, они его хоть в тюремное заключение посадят или еще куда.
– А ему ж разве не тридцать?
– Сердце разрывается.
– Разве он не пишет чего-то?
– Глупости всякие – такие и читать никому не захочется. А теперь они с этой Мирной оскорбляния друг дружке сочиняют. Игнациус мне говорит, он эту девчоночку еще проучит. Вот ведь ужас же какой? Бедненькая Мирна.
Мистер Робишо, не в состоянии придумать, что на это ответить, спросил:
– А чего б вам священника не позвать, пусть с мальчиком поговорит?
– Свящ-щенника? – еще пуще залилась миссис Райлли. – Никакого священника Игнациус и слушать-то не станет. Он и нашего приходского-то иретиком дразнит. Они так поругались, так поругались, когда у Игнациуса песик умер. – Мистер Робишо не смог подыскать никакого комментария и к этому загадочному высказыванию. – Кошмар же ж был. Я уж думала, меня из Церквы выгонют. Прям и не знаю, откуда этот мальчишка идей своих понахватался. Хорошо хоть его бедный папочка не доˊжил. Сердце у папочки бы просто не выдержало этой его тележки сосысок.
– Какой тележки сосисок?
– Да он же по всем улицам сейчас тележку сосысок толкает.
– О. Значит, теперь работу себе нашел.
– Так разве ж то работа? – Миссис Райлли всхлипнула. – У меня все соседи уже об нем десны мнут. Дамочка по соседству мильён раз уж спрашивала. Вся Константинопская улица об нем судачит. Как подумаю, сколько денег я этому мальчику на образывание сгробила. Знаете, я-то думала, детки должны старость утешать. А от Игнациуса какое утешение?
– Может, ваш мальчик слишком долго в школу ходил? – предположил мистер Робишо. – В этих коллежах столько комунясов.
– От как? – заинтересовалась миссис Райлли, промакивая глаза подолом зеленого тафтяного платья и не подозревая, что являет взору мистера Робишо широкие затяжки на коленях чулок. – Может, и вправду вот что с ним такое. Игнациус совсем как комуняст мамулю третирует.
– А вы спросите своего мальчика как-нибудь, что он про демократию думает.
– И спрошу, не сомневайтесь, – радостно закивала миссис Райлли. Игнациус как раз такой тип, чтобы оказаться коммунистом. И даже немножко похож. – Может, я его припугну хорошенько.
– Мальчик этот не должен вас огорчать. У вас же ж очень прекрасный характер. Я такое в даме сильно уважаю. Когда я вас возле кегельбана с мисс Баттальей приметил, так сразу себе и сказал: «Надеюсь, я с нею когда-нибудь познакомлюсь».
– Так и сказали?
– Меня ваша прямота прям восхитила – как вы за мальчика своего заступились перед этим грязным фараоном, а особо – если у вас с сынком дома нелады. Тут мужество надобно.
– Я уж жалела, что не дала Анджело его забрать. Ничего больше б тогда и не было. Игнациуса бы накрепко в каталажку заперли.
– А Анджело – это кто?
– Ну вот! И надо было мне варежку разевать. А что я сказала, Клод?
– Что-то про какого-то Анджело.
– Боже-сусе, дайте-ка я схожу посмотрю, как там Санта. Бедняжечка. Может, о плиту обожглась. Санта постоянно себе обжигается. Неосторожно она с огнем, знаете ли.
– Если б обожглась, так закричала бы.
– Санта уж не закричит. У ней мужества хоть ложкой ешь, вот же ж девонька. Из нее и слова не вытянешь. Вот крепкая порода итальянская.
– Господи Иисусе всемогущий! – взвыл вдруг мистер Робишо, вскакивая на ноги. – Это ж он!
– Что такое? – панически вскрикнула миссис Райлли, а оглядевшись, увидела, что в дверях гостиной стоят Санта и Анджело. – Вот видишь, Санта. Я так и знала же ж. Хосподи, невры у меня и так расходились. Надо было дома сидеть.
– Не будь ты грязным фараоном, я б тебе прямо по носу съездил, – орал мистер Робишо.
– Ай, не берите в голову, Клод, – спокойно сказала Санта. – Анджело тут плохого не хотэл.
– Да он меня погубил, комуняс этот.
Патрульный Манкузо свирепо закашлялся – выглядел он подавленным. Он не очень ясно понимал, что еще ужасного может с ним приключиться.
– Ох, боже-сусе, я лучше пойду, – в отчаяньи произнесла миссис Райлли. – Только драки мне тут и не хватало. Мы ж во все газеты попадем. Вот Игнациус тогда уж довольный будет.
– Вы зачем меня сюда приволокли? – неистово осведомился мистер Робишо у Санты. – Что это такое?
– Санта, лапуся, ты мне славненькое такси не вызовешь?
– Ай, заткнись, Ирэна, – ответила Санта. – Теперь послушьте суда, Клод, Анджело говорит, что звыняется, что вас тогда привлек.
– Это ничего не значит. Поздно уже извиняться. Меня перед внучками опозорили.
– Да не злитесь вы на Анджело, – взмолилась миссис Райлли. – Это все Игнациус. Плоть и кровь моя, но что есть, то есть, – как на улицу выходит, вечно посмешище одно. Анджело надо было его в каталашку запереть.
– И подэлом, – добавила Санта. – Вы послушьте, Клод, послушьте, что вам Ирэна говорит. Да смотрите на фоногрыф моей племяшки бедненькой не наступите.
– Если б Игнациус повежливей с Анджело был, ничего б и не случилось, – объяснила миссис Райлли публике. – Поглядите только, как бедный Анджело простыл. Тяжкая у него дорожка, Клод.
– Ты скажи, скажи ему, дэушка, – понукала ее Санта. – Анжело насмор себе заработал тока потому, что вас привлек, Клод. – Санта слегка обвиняюще погрозила мистеру Робишо узловатым пальцем. – И теперь вот в тувалете сидел запертый. А дальше его и вообще выпнуть из сил могут.
Патрульный Манкузо печально закашлялся.
– Ну, может, я чутка погорячился, – уступил мистер Робишо.
– Бде де здедобало ваз бдибдегадь, – выдохнул Анджело. – Я дедбдиджял.
– Это я во всем виновата, – сказала миссис Райлли, – потому как хотела Игнациуса выгородить. Надо было дать тебе его запереть, Анджело. – Миссис Райлли повернула белое напудренное лицо к мистеру Робишо. – Мистер Робишо, вы моего Игнациуса еще не знаете. Куда б ни пришел – везде от него неприятность.
– Кому-то пора уже этому Игнациусу по мордасам надавать, – рьяно высказалась Санта.
– Кому-то пора уже ему по зубам съездить, – подтвердила миссис Райлли.
– Кому-то давно пора этого Игнациуса отмутузить хорошэнько, – сказала Санта. – А теперь давайте всэ помиримся.
– Ладно, – согласился мистер Робишо. Он взял Анджело за иссиня-белую руку и вяло ее потряс.