– Вы ужасное, кошмарное животное.
– Тем не менее, чтобы избавить вас от тревоги ожидания этой фаланги светил законности в паутине ваших апартаментов, я снизойду до принятия мирного урегулирования вопроса прямо сейчас, если желаете. Пяти или шести долларов будет достаточно.
– Свитер стоил мне сорок, – ответил молодой человек. Он общупал участок, подпорченный саблей. – Вы готовы за него заплатить?
– Разумеется, нет. Я никогда не вступаю в препирательства с нищебродами.
– Я легко могу подать на вас в суд.
– Возможно, нам обоим следует отказаться от мысли прибегнуть к судебному вмешательству. Такое благоприятное событие, как судебный процесс, вас, вероятно, увлечет настолько, что вы появитесь в тиаре и вечернем платье. Старенький судья довольно сильно смутится. Нас обоих, вне всякого сомнения, признают виновными по какому-нибудь сфабрикованному обвинению.
– Вы тошнотворный зверюга.
– Почему бы вам не убраться восвояси, чтобы отдать должное какой-либо сомнительной забаве, привлекающей вас? – сквозь отрыжку промолвил Игнациус. – Посмотрите, по улице Шартр дрейфует какой-то матрос. Он выглядит довольно одиноким.
Молодой человек бросил взгляд в тот конец Переулка, что выходил на улицу Шартр.
– Ах, этот, – процедил он. – Это всего лишь Тимми.
– Тимми? – рассерженно переспросил Игнациус. – Вы с ним знакомы?
– Конечно. – В голосе молодого человека звучала тяжелая скука. – Один из моих дражайших, старейших друзей. И вовсе никакой он не матрос.
– Что? – громыхнул Игнациус. – Уж не хотите ли вы сказать, что эта личность выдает себя за служащего вооруженных сил этой страны?
– Это еще не все, за кого он себя выдает.
– Дело крайне серьезно. – Игнациус нахмурился, и красное сатиновое кашне на его охотничьей шапочке съехало вниз. – Каждый солдат и матрос, которого мы видим, может оказаться замаскированным спятившим декадентом. Бог мой! Мы все в тенетах какого-то ужасного заговора. Я знал – нечто подобное произойдет. Соединенные Штаты, вероятно, совершенно беззащитны!
Молодой человек и матрос помахали друг другу, точно старые знакомые, и матрос скрылся из виду за углом собора. В проеме Пиратского переулка показался патрульный Манкузо в берете и с фальшивой козлиной бородкой – он крался за матросом, держась в нескольких шагах позади.
– О-о! – радостно заверещал молодой человек при виде патрульного. – Вон тот дивный полицейский. Неужели там не соображают, что в Квартале всем известно, кто он такой?
– Вы и его знаете? – осторожно поинтересовался Игнациус. – Он очень опасный человек!
– Его все знают. Слава богу, что он вернулся. А то мы уже начали волноваться, что с ним приключилось. Мы его просто обожаем. О, я всякий раз просто дождаться не могу, какой костюм на него еще нацепят. Вы бы его видели несколько недель назад, до того как он исчез: просто умереть не встать, в какого ковбоя его вырядили. – И молодой человек зашелся в приступе дикого хохота. – В своих сапогах он едва мог передвигаться – лодыжки непрерывно подворачивались. Однажды он задержал меня на Шартре, когда я поистине с ума сходил от шляпки вашей мамаши – уж не в Женской ли тюремной ассоциации ей ее выдали? Потом он остановил меня на Дюмэн и попытался завязать разговор. В тот день на нем были очки в роговой оправе и спортивный свитер. Он сообщил мне, что он – студент из Принстона, здесь на каникулах. Просто сказка. Я так рад, что полиция вернула его людям, которые его поистине ценят. Я уверен: где бы он ни был все это время, таланты его уходили псу под хвост. О, а этот его акцент. Некоторым он больше нравится как британский турист. Но это на ценителя. Я же всегда предпочитал его как полковника армии южан. Наверное, все это – дело вкуса. Мы ему пару раз арест устраивали за непристойные предложения. Полицию это всегда изумительно сбивает с толку. Я правда надеюсь, что больших неприятностей у него не было – он очень дорог нашим сердцам.
– Он воплощение зла, – заметил Игнациус. А потом добавил: – Интересно все же, сколько наших так называемых «военных» – на самом деле обычные люди, вроде вашего дружка, переодетые уличные девки.
– Кто ж знает? Хорошо бы – все до единого.
– Разумеется, – задумчиво и серьезно продолжал Игнациус, – этот обман распространится по всему миру. – Красное сатиновое кашне заелозило вверх и вниз. – Следующая война может превратиться в одну массовую оргию. Господи боже мой. Сколько главнокомандующих в мире – просто-напросто пожилые душевнобольные содомиты, играющие некие фальшивые фантастические роли? На самом деле для мира в целом это могло бы оказаться довольно благоприятным. Конец всех войн навсегда. Это могло бы стать ключом к прочному миру.
– Вполне, – с готовностью согласился молодой человек. – Мир любой ценой.
Два нервных окончания в голове Игнациуса сомкнулись и образовали непосредственную математическую ассоциацию. Возможно, он отыскал способ справиться с наглостью М. Минкофф.
– Помешавшиеся на власти мировые лидеры определенно будут весьма удивлены, узнав, что их военные руководители и войска – всего лишь замаскированные содомиты, которым только того и надо, что встречаться лицом к лицу с замаскированными содомитскими армиями стран-противников и устраивать вместе танцы, закатывать балы и разучивать иностранные па.
– Ну какая прелесть, а? Правительство оплачивало бы нам путешествия. Как божественно. Мы бы положили конец всемирным неурядицам и оживили бы надежду и веру людей в будущее.
– Быть может, вы и есть – наша надежда, – изрек Игнациус, драматически припечатав одной своей лапой другую. – Ничего иного, более многообещающего, на горизонте все равно не наблюдается.
– К тому же так мы покончим со взрывом перенаселения.
– О мой бог! – Изжелта-небесные глаза дико сверкнули. – Ваш метод, вероятно, окажется более удовлетворительным и приемлемым, нежели довольно-таки драконовские тактики контроля рождаемости, в поддержку которых я всегда выступал. В своих письменных трудах я должен отвести этому какое-то пространство. Предмет заслуживает внимания глубокого мыслителя, владеющего определенной перспективой рассмотрения культурного развития мира. Я определенно рад, что вы способствовали моему новому ценному озарению.
– О, какой сегодня прелестный день. Вы – цыганка. Тимми – матрос. Изумительный полицейский – художник. – Молодой человек вздохнул. – Совсем как на Марди-Гра[64], а я чувствую себя здесь лишним. Схожу-ка я домой, чего-нибудь на себя накину.
– Секундочку, – остановил его Игнациус. Нельзя упускать такую возможность из разбухших пальцев.
– Я надену сабо. У меня наступает фаза Руби Килер[65], – весело сообщил Игнациусу молодой человек и запел: – «Ты пойдешь домой надеть трусишки, я пойду домой надеть штанишки, и мы двинем в путь с тобой. Ой-ёй-ёй. Двинем мы с тобою, строем, прямо в Буффало-й-ёй-ёй…»[66]
– Прекратите это оскорбительное представление, – сердито приказал Игнациус. Таких людей надо загонять в строй кнутом.
Молодой человек немного пошаркал башмаками вокруг Игнациуса и выдал:
– Руби такая дорогуша была. Я истово смотрю ее старые фильмы по телевидению. «Хватит нам серебряного четвертака, чтобы подкупить проводника, свет в купе погасим, мой дорогой, ой-ёй-ёй. Двинем мы с тобою, строем, прямо…»
– Да будьте же вы серьезны хоть миг. Довольно вокруг меня порхать.
– Moi? Порхаю? Чего вы хотите от меня, Цыганка?
– А вы не думали о том, чтобы сформировать политическую партию и выдвинуть своего кандидата?
– Политика? О, Орлеанская дева! Какая тоска.
– Но это же очень важно! – в тревоге закричал Игнациус. Теперь он покажет Мирне, как впрыскивать секс в политику. – Хотя я раньше этого и никогда не рассматривал, у вас в руках может оказаться ключ к будущему.
– И что же вы собираетесь с ним делать, Элеонора Рузвельт[67]?
– Вы должны основать партийную организацию. Следует разработать планы.
– Ох, я вас умоляю, – вздохнул молодой человек. – От всех этих мужланских разговоров у меня голова кругом идет.
– Возможно, нам удастся спасти мир! – проревел Игнациус голосом заправского оратора. – Боже милостивый! И почему мне это раньше в голову не пришло?
– Вы даже себе не представляете, как меня угнетают подобные разговоры, – поведал ему молодой человек. – Вы теперь напоминаете моего папулю, а бывает ли на свете что-нибудь тягостнее? – Молодой человек вздохнул. – Боюсь, мне уже надо бежать. Пора надевать костюм.
– Нет! – Игнациус ухватился лапой за лацкан его пиджака.
– Ой, матушки, – выдохнул молодой человек, поднеся руку к горлу. – Теперь мне всю ночь пилюли глотать.
– Мы должны организоваться немедленно.
– Даже сказать вам не могу, как вы меня угнетаете.
– Чтобы начать кампанию, у нас должно пройти большое организационное собрание.
– Это будет что-нибудь вроде тусовки?
– Да – в некотором смысле. И вместе с тем партия должна выражать ваши цели.
– Тогда это, наверное, типа весело. Вы и представить себе не можете, насколько пресные, бесцветные у нас в последнее время складываются партии.
– Это не та партия, осел.
– О, мы будем очень и очень серьезны.
– Хорошо. Теперь послушайте меня. Я должен прийти и прочитать вам лекцию, чтобы направить вас верным курсом. Я обладаю довольно обширными познаниями в политической организации.
– Великолепно. Вы должны быть вот в этом фантастическом костюме. Могу вас заверить – так вы добьетесь сосредоточенного внимания всех и каждого, – заверещал молодой человек и прикрыл рот рукой: – Ох, дорогой мой, какая дикая тусовка у нас организуется.
– Нельзя терять ни минуты, – непреклонно промолвил Игнациус. – Апокалипсис уже на носу.
– Устроим ее на следующей неделе у меня.