– Ты только посмотри на все это. – Рука в перчатке обвела ветхую конторскую мебель, вздувшиеся полы, серпантин из мятой бумаги, свисавший с потолка еще с тех пор, когда И. Ж. Райлли служил здесь хранителем папок, мистера Залатимо, в алфавитном отчаянии пинавшего корзину для бумаг. – Грустно, грустно. Предприятие коту под хвост, несчастные юные идеалисты опускаются до подлога, только чтобы с тобой посчитаться.
– А ну вон отсюда, вы, – прорычала мисс Трикси, хлопнув ладонью по столу.
– Ты только послушай, сколько убежденности в этом голосе, – успела с гордостью произнести миссис Леви, пока супруг выволакивал ее круглую мохнатую фигуру на улицу. – Я сотворила чудо.
Дверь захлопнулась, и мистер Залатимо, рассеянно почесываясь, подошел к мисс Трикси. Он легонько простучал ее по плечу и спросил:
– Послушайте, дамочка, может, вы сумеете мне помочь, а? Как по-вашему, что идет впереди – Уиллис или Уильямз?
Мисс Трикси сверлила его взглядом буквально секунду. А затем вонзила свои новые зубы ему в руку. Вой мистера Залатимо мистер Гонсалес услышал даже в цеху. Он не знал, бросить ли ему на произвол судьбы обожженного мистера Палермо и бежать смотреть, что случилось в конторе, или оставаться здесь, где рабочие уже начали парочками танцевать под громкоговорителем. «Штаны Леви» требовали большого личного присутствия.
А в спортивной машине, направлявшейся через солончаки к побережью, миссис Леви, запахиваясь поплотнее в меха от ветра, говорила:
– Я основываю Фонд.
– Понятно. Предположим, адвокат Абельмана отсудит у нас деньги.
– Не отсудит. Юный идеалист попался, – спокойно ответила она. – На учете в полиции состоит, бунт разжигал. Паршивая характеристика.
– О. Ты вдруг согласилась признать, что твой юный идеалист – преступник.
– Очевидно, он пошел на это от одиночества.
– Однако тебе хотелось заграбастать мисс Трикси.
– Вот именно.
– Так вот, никакого Фонда не будет.
– Сьюзен и Сандре очень не понравится, когда они узнают, что ты едва не погубил их, ленясь поднять свою задницу, – из-за того, что ты даже не хочешь уделить время, чтобы присматривать за собственной компанией, кто-то судится с нами на полмиллиона. Девочки просто выйдут из себя от негодования. Материальный комфорт – вот та малость, которую ты мог им предоставить. Сьюзен и Сандре очень не понравится перспектива стать проститутками или даже хуже.
– По крайней мере, так они что-то заработают. Пока же все бесплатно.
– Я тебя умоляю, Гас. Ни слова больше. Даже в моей ожесточившейся душе остались какие-то чувства. Я не могу позволить тебе так клеветать на моих девочек. – Миссис Леви удовлетворенно вздохнула. – Эта история с Абельманом – самая опасная из всех твоих ошибок, заблуждений и уверток за все эти годы. У девочек волосы встанут дыбом, когда они обо всем прочтут. Я, конечно, не стану их пугать, если ты не пожелаешь.
– Сколько ты хочешь на этот свой Фонд?
– Я пока не решила. Я уже начала сочинять правила и устав.
– Могу ли я узнать, как этот Фонд будет называться, миссис Гуггенхайм[72]? Фонд Подмазки Сьюзен и Сандры?
– Он будет называться «Фонд Леона Леви» – в честь твоего отца. Я должна что-то сделать, дабы увековечить его имя – за все, чем ты ему обязан. Премии будут выдаваться в память об этом великом человеке.
– Понятно. Иными словами, ты будешь швырять лавровые венки старикам, выдающимся лишь благодаря несравненной гнусности своего характера.
– Прошу тебя, Гас, – предупредила его движением перчатки миссис Леви. – Девочки были в восторге от моих отчетов о проекте с мисс Трикси. Фонд по-настоящему укрепит их веру в нашу фамилию. Я должна сделать все, что в моих силах, и таким образом компенсировать твое полное ничтожество как родителя.
– Премия Фонда Леона Леви станет публичным оскорблением. Тебя просто похоронят под исками о клевете от всех лауреатов. Выкинь эту мысль из головы. Что стало с твоим бриджем? Другие в него по-прежнему играют. Ты что, больше не можешь ездить в Лейквуд играть в гольф? Возьми еще пару уроков бальных танцев. Таскай на них мисс Трикси.
– Если быть до конца с тобой честной, последние несколько дней мисс Трикси начала меня немного утомлять.
– Вот почему курс омоложения так внезапно закончился.
– Для этой женщины я сделала все, что могла. Сьюзен и Сандра гордятся тем, что я так долго поддерживала в ней активность.
– Так вот, никакого Фонда Леона Леви не будет.
– Тебе это не нравится, да? В твоем голосе пробивается злоба. Я ее слышу. В нем враждебность. Гас, ради тебя же самого. Этот врач в корпусе Медицинских Искусств. Спаситель Ленни. Пока не поздно. Теперь я должна буду каждую минуту следить за тобой, чтобы ты не забыл связаться с этим преступным идеалистом как можно скорее. Я же тебя знаю. Ты все время будешь откладывать, пока Абельман не подгонит к «Приюту Леви» фургон вывозить вещи.
– Пусть не забудет твою гимнастическую доску.
– Я тебе уже говорила! – заорала миссис Леви. – Не впутывай сюда доску! – Она пригладила взъерошенные меха. – Немедленно разыщи этого психопата Райлли, пока Абельман не приехал свинчивать колпаки с колес твоей спортивной машины. С таким человеком у Абельмана любое дело развалится. Доктор Ленни сумеет проанализировать этого Райлли, и власти упрячут его куда-нибудь, откуда он уже не сможет никому вредить. Слава богу, Сьюзен и Сандра никогда не узнают, что им чуть было не пришлось торговать вразнос таблетками от тараканов. У них сердечки не выдержали бы, пойми они вдруг, насколько небрежно их собственный отец обошелся с их благосостоянием.
IV
Джордж установил свой наблюдательный пост на улице Пойдрас через дорогу от гаража корпорации «Райские Киоскеры». Он запомнил название на борту тележки и разыскал адрес владельцев. Все утро он прождал жирного киоскера, который так и не объявился. Наверное, его уволили за то, что пытался зарезать педика в Пиратском переулке. В полдень Джордж оставил засаду и сходил в Квартал забрать у мисс Ли пакеты. Теперь же он вернулся на Пойдрас, не зная, появится киоскер или нет. Джордж решил очень постараться и быть с ним повежливее – лучше всего сунуть ему несколько долларов. Торговцы сосисками, должно быть, небогаты. Он скажет спасибо за пару баксов. Киоскер этот – идеальное прикрытие. Так никогда и не поймет, что происходит. Хотя у него хорошее образование.
Наконец где-то после часу пополудни белый халат лавиной стек с трамвая и ринулся в гараж. Несколько минут спустя дурик выкатил тележку на тротуар. При нем по-прежнему были серьга, кашне и абордажная сабля. Если он нацепил их в гараже, то это, должно быть, входит в его торговые прихваты. Хотя по тому, как он разговаривает, можно понять, что он долго ходил в школу. Вот в чем, наверное, все дело. Сам Джордж был достаточно мудёр и свалил из школы как можно раньше. Ему не хотелось кончить, как этот парень.
Джордж наблюдал, как жирик протолкал тележку несколько футов по кварталу, остановился и прицепил к переду транспортного средства лист бумаги. Джордж подействует на киоскера психологией; подыграет его образованности. К тому же – деньги: тот не устоит и сдаст ему в аренду отсек для булочек.
Тут из гаража высунулась голова какого-то старика; вот он подбежал сзади к киоскеру и шандарахнул ему по спине длинной вилкой.
– Шевелись, обезьяна, – заорал старик. – Ты и так опоздал. Уже день в самом разгаре. Сегодня чтоб была выручка, а не то…
Киоскер ответил что-то – хладнокровно и спокойно. Джордж ничего не разобрал, но тирада была долгой.
– Мне плевать, какими наркотиками травится твоя мать, – сказал на это старик. – Не желаю я больше слышать всякой брехни про аварию, про твои сны и про твою проклятую подружку. Вали отсюда, бабуин. Сегодня я хочу получить с тебя минимум пять долларов.
Подгоняемый тычком старика, киоскер подкатил тележку к перекрестку и свернул на проспект Святого Карла. Когда старик вернулся в гараж, Джордж зашаркал ногами вслед за сосиской.
Не подозревая, что за ним следят, Игнациус толкал тележку сквозь встречное движение по Святому Карлу в сторону Квартала. Прошлой ночью он так засиделся, сочиняя лекцию для первой сходки нового движения, что утром не мог сползти с пожелтевших простыней до самого полудня, когда его наконец разбудили неистовый грохот в дверь и вопли матери. Теперь, на улице, ему предстояло решить проблему. Сегодня в кинематографическом театре «Орфеум» начиналась демонстрация изощренной комедии. Ему удалось выдоить из мамаши десять центов на обратный проезд, хоть она скупилась и на это. Нужно как-то побыстрее продать пять или шесть «горячих собак», пристроить куда-нибудь тележку и добраться до кинотеатра, чтобы, не веря собственным глазам, впитывать каждое богохульное мгновение техниколора.
Забывшись в размышлениях о том, как ему раздобыть нужную сумму, Игнациус не обратил внимания, что сосиска его уже довольно долго катится по прямой, никуда не сворачивая. Когда же он попытался прижаться к обочине, тележка не сдвинулась вправо ни на дюйм. Остановившись, он увидел, что одно велосипедное колесо попало в желоб трамвайного рельса. Он попробовал раскачать тележку, чтобы освободить колесо, но та была слишком тяжелой. Нагнулся и попытался приподнять ее с одной стороны. Уже просунув лапы под бок огромной жестяной сосиски, он услышал скрежет приближавшегося в легкой дымке трамвая. На руках вспухли твердые шишечки, а клапан, чуть дрогнув в исступленной нерешительности, захлопнулся окончательно. Игнациус отчаянно рванул жестяную сосиску. Велосипедное колесо выскочило из желоба, взмыло вверх и, секунду побалансировав в воздухе, приняло горизонтальное положение. Тележка с грохотом опрокинулась на другой бок. Одна дверка сосиски отскочила, вывалив несколько дымящихся «собак» на мостовую.
– О, мой бог! – пробормотал Игнациус себе под нос, видя, как из тумана в полуквартале от него сгущается силуэт трамвая. – Какой еще злонамеренный трюк Фортуна играет со мной сейчас?