Бросив обломки крушения, Игнациус заковылял навстречу трамваю, и белое форменное муму хлопало его по лодыжкам. Оливково-медный вагон, лениво покачиваясь и поминутно дергаясь, медленно доскрипел до него. При виде огромной сферической фигуры, отдувающейся перед ним прямо на рельсах, вагоновожатый затормозил и опустил переднее окно.
– Прошу меня извинить, сэр, – окликнула его громадная серьга. – Если вы подождете одно мгновение, я попытаюсь приподнять свое накренившееся судно.
Джордж сразу увидел свой шанс. Он подбежал к Игнациусу и жизнерадостно произнес:
– Давай, проф, давай вместе стащим ее с дороги.
– О, мой бог! – загрохотал Игнациус. – Моя половозрелая немезида. Как много надежд сулит мне этот день. Очевидно, меня одновременно переедет трамвай и ограбят. Это станет рекордом «Райских Киоскеров». Изыдите, растленный беспризорник.
– Хватайся за этот конец, а я возьмусь за тот.
Трамвай упреждающе лязгнул.
– Ох, ну ладно, – вздохнул наконец Игнациус. – В действительности я буду совершенно счастлив, если эта смехотворная обуза останется валяться здесь на боку.
Джордж схватился за один конец сосиски и сказал:
– Ты б лучше дверку-то закрыл, а то сосиски разбегутся.
Игнациус пинком захлопнул дверцу, словно забивал гол в матче профессионалов, аккуратно разрубив высунувшуюся «горячую собаку» на две шестидюймовые половинки.
– Полегче, проф. Тележку поломаешь.
– Закройте рот, прогульщик. Я не просил вас вступать в беседу.
– Ладно, – пожал плечами Джордж. – Я в смысле просто помочь хотел.
– Ну чем вы мне можете помочь? – проревел Игнациус, показав пару-другую пожелтевших клыков. – Кто-то из властей предержащих нашего общества наверняка уже идет по следу вашего удушающего лака для волос. Откуда вы вообще взялись? Почему вы за мною следите?
– Слушай, так ты хочешь, чтобы я тебе помог утащить отсюда эту кучу металлолома или нет?
– Кучу металлолома? Вы говорите вот об этом райском средстве передвижения?
Трамвай зазвонил снова.
– Давай, – сказал Джордж. – Тяни.
– Я надеюсь, вы понимаете, – пропыхтел Игнациус, тужась над тележкой, – что наш союз – всего лишь результат чрезвычайной ситуации.
Тележка подскочила и встала на два своих велосипедных колеса, а содержимое жестяной булочки перекатилось внутри, грохоча о стенки.
– Во как, проф, пожалста. Рад, что смог помочь.
– Если вы пока еще этого не заметили, беспризорник, – сейчас вас подденет буфером вот этого вагона.
Трамвай медленно прокатился мимо, и вагоновожатый с кондуктором смогли как следует рассмотреть костюм Игнациуса.
Джордж схватил Игнациуса за лапу и сунул ему в ладонь два доллара.
– Деньги? – радостно спросил Игнациус. – Хвала господу. – Он быстренько сунул в карман две купюры. – Я лучше не буду спрашивать о непристойных мотивах этого поступка. Мне хотелось бы думать, что вы пытаетесь своим безыскусным манером оправдаться за то, что опорочили меня в тот зловещий первый день с этой абсурдной тележкой.
– Так и есть, проф. Ты сказал это лучше, чем получится у меня. Да ты в самом деле парняга образованный.
– О? – Игнациус был очень доволен. – А вы пока еще не безнадежны. Хотите сосиску?
– Не-а, пасибо.
– Тогда прошу меня извинить, я одну съем. Моя система ходатайствует об утолении голода. – Игнациус заглянул в колодец тележки. – Мой бог, «горячие собаки» довольно неупорядоченны.
Пока Игнациус хлопал дверцами и совал лапы в отсеки, Джордж произнес:
– Ну вот, я тебе помог, проф. Может, ты теперь кое-что для меня сделаешь.
– Возможно, – рассеянно отозвался Игнациус, откусывая сосиску.
– Видишь вот это? – Джордж показал на коричневые пакеты, которые таскал под мышками. – Это школьные финтифлюхи. Тут вот какая штуковина. Я должен забирать их у оптовика в обед, а по школам разносить не могу, пока уроки не кончатся. Поэтому приходится таскать с собой по два часа. Понимаешь? Мне нужно такое место, где их днем оставить. Мы с тобой бы где-нибудь в час встречались, и я бы их клал тебе в отделение для булочек, а где-то около трех приходил и забирал.
– Какая фикция, – рыгнул Игнациус. – И вы всерьез полагаете, что я вам поверю? Доставка школьных принадлежностей после того, как школа закрывается?
– Я тебе буду платить пару баксов каждый день.
– Правда? – заинтересовался Игнациус. – Ну что ж, вам придется оплачивать мне аренду на неделю вперед. Я не осуществляю транзакций незначительными суммами.
Джордж открыл бумажник и отсчитал Игнациусу восемь долларов.
– На. Два у тебя уже есть, выходит десятка в неделю.
Довольный Игнациус впихнул новые купюры в карман и вырвал один пакет из рук Джорджа со словами:
– Я должен видеть то, что собираюсь хранить. Вы, вероятно, продаете несовершеннолетним наркотические пилюли.
– Эй! – заорал Джордж. – Я не могу их разносить, если они открыты.
– Значит, не повезло. – Игнациус отпихнул мальчишку и разорвал коричневую обертку. Содержимое напоминало стопку открыток. – Что это такое? Наглядные пособия по основам гражданственности или иному столь же отупляющему школьному предмету?
– Дай сюда, псих ненормальный.
– О мой бог! – Игнациус не верил своим глазам. Когда-то в старших классах ему показали порнографическую фотографию, и он рухнул в обморок прямо под питьевой фонтанчик, повредив себе ухо. Эта же открытка была гораздо, гораздо лучше. Обнаженная женщина восседала на краю парты рядом с глобусом. Игнациуса весьма заинтриговал предполагаемый акт мастурбации при помощи куска мела. Лицо загораживала огромная книга. Пока Джордж уворачивался от безразличных шлепков свободной лапы, Игнациус пристально всматривался в название на обложке: «Аниций Манлий Северин Боэций. «Об утешении философией»». – Не обманывает ли меня взор мой? Сколько вкуса. Какой блеск! Боже мой!
– Отдай, а? – взмолился Джордж.
– Эта – моя! – с вожделением воскликнул Игнациус, запихивая в тот же карман верхнюю открытку из пачки. Разорванный пакет он вернул Джорджу и присмотрелся к клочку коричневой бумаги, зажатой между пальцев. На нем был адрес. Обрывок он тоже положил в карман. – Где, во имя всего святого, вы это нашли? И кто эта блистательная женщина?
– Не твоего ума дело.
– Понимаю. Тайная операция. – Игнациус подумал об адресе на клочке. Он проведет собственное расследование. Какая-то интеллигентная женщина бедствует и готова на все за лишний доллар. Мировоззрение ее должно быть весьма язвительным, если судить по материалу для чтения. Может статься, она – в том же положении, что и Рабочий Парнишка, провидец и философ, низвергнутый во враждебную эпоху силами, над которыми он не властен. Игнациус должен ее увидеть. У нее может оказаться множество ценных озарений. – Ну что ж, несмотря на все мои опасения, я предоставлю тележку в ваше распоряжение. Однако сегодня днем вам придется за нею присмотреть. У меня запланировано довольно неотложное рандеву.
– Эй, чё такое? Это скока ж тебя не будет?
– Приблизительно два часа.
– Мне надо на окраину к трем.
– Сегодня придется немного опоздать, – разозлился Игнациус. – Я уже и так опустил планку своих стандартов тем, что связался с вами и осквернил свое отделение для булочек. Радовались бы, что я не передал вас в руки полиции. У меня в силах охраны правопорядка служит блистательный друг, хитроумный тайный агент, патрульный Манкузо. Он как раз специализируется на таких случаях, какой ему могли бы представить вы. Падите на колени и благодарите меня за добросердечие.
Манкузо? Кажется, именно так звали того филера, который хотел арестовать Джорджа в уборной? Джордж занервничал.
– А на кого этот твой шпиёнский дружбан похож? – презрительно осклабился он, пытаясь сохранить присутствие духа.
– Он мал ростом и неуловим. – Голос Игнациуса исполнился лукавства. – И у него множество обличий. Поистине как блуждающий огонек, он то здесь, то там в своем непрестанном поиске мародеров. Некоторое время он предпочитал прикрытие уборной, но ныне снова вышел на улицы, где и остается, ожидая явиться мне по первому зову в любую минуту.
В горле у Джорджа что-то застряло и чуть его не придушило.
– Это подстава, – сглотнул он.
– С меня довольно, юный голодранец. Поощрять разложение благородной ученой женщины! – рявкнул Игнациус. – Вы уже должны целовать полу моей униформы в благодарность за то, что я не сообщил Шерлоку Манкузо о ваших порочных товарах. Встретимся перед кинотеатром «Орфеум» через два часа!
И Игнациус, величественно вздымаясь, поплыл по Общинной улице. Джордж засунул оба пакета в отсек для булочек и уселся на обочину. Во повезло – встретил кореша Манкузо. Жирный киоскер отымел его что надо. Джордж яростно взглянул на тележку. Теперь он не только с пакетами влип. Теперь он запопал еще и со здоровенной жестяной сосиской.
Игнациус швырнул деньги кассиру и буквально ринулся внутрь, устремляясь по центральному проходу прямо к огням рампы. Момент угадан исключительно. Второй фильм только начинался. Мальчишка с изумительными фотографиями – сущая находка. Игнациус задумался, нельзя ли будет его шантажировать так, чтобы присматривал за тележкой целый день. На беспризорника определенно подействовало упоминание о друге в полиции.
Игнациус фыркнул при виде начальных титров. Все люди, вовлеченные в процесс создания картины, были равно неприемлемы. В особенности художник по декорациям в прошлом слишком часто вызывал у него отвращение. Героиня была еще омерзительнее, чем в цирковом мюзикле. В этом фильме она играла молодую смышленую секретаршу, которую пытался соблазнить стареющий светский лев. Он отвез ее на частном самолете на Бермуды и поселил в роскошных апартаментах. В первую ночь наедине с ним она в панике выскочила из комнаты, стоило распутнику открыть дверь в ее спальню[73].
– Мерзость! – вскричал Игнациус, оплевывая несколько рядов мокрым непрожеванным попкорном. – Как смеет она притворяться девственницей! Вы только взгляните на ее дегенеративное лицо. Изнасиловать ее!